Особо ценным источником сведений о русской армии для Японии был «Вестник Маньчжурской армии», в котором публиковались не только списки потерь, но и указания точных позиций русской армии. Так, в №212 и 245 «Вестника» были помещены «всеподданнейшая» телеграмма главнокомандующего генерала Линевича и приказ о производстве смотра прибывшим на театр военных действий пластунской бригаде, 4-й стрелковой бригаде и кавказской казачьей дивизии. В №225 был опубликован приказ главнокомандующего за №444 о производстве смотра 5, 17 и 9-му армейским корпусам 3-й армии и 10 и 6-му сибирским корпусам 3-й армии.
Число таких приказов было огромно, и естественно, что все эти сведения при свободной продаже русских военных газет и мощной разведывательной японской сети немедленно использовались японцами при планировании стратегических операций.
Военной тайной пренебрегала и другая известная газета – «Русский инвалид», в номерах которой давались объявления, призвавшие высылать материалы к годовщине того или иного полка. В подобных объявлениях указывался не только точный адрес воинской части, но и краткая история ее существования.
Японский Генеральный штаб получал оперативные сведения и из иностранной прессы, особенно из французской газеты «Ля Франс Милитэр». Так, весной 1904 г. эта газета, имевшая непосредственный контакт с русской печатью, поместила сообщение о предстоящей отправке на фронт корпусов русской армии, причем перечень этих корпусов и их назначение в предстоящих военных операциях были сообщены газетой совершенно точно.
Широко используя приводимые в русской и иностранной печати сведения о русских войсках, японский Генеральный штаб установил строжайшую цензуру всей японской прессы, которой за несколько недель до начала войны было запрещено печатать что-либо о передвижениях японских войск. Строгость японской цензуры видна и по иностранной печати, которая, имея возможность публиковать подробные описания действий русских войск, совершенно не имела сведений о передвижении и дислокации японских подразделений. Иностранные корреспонденты ждали разрешений для поездки на фронт по полгода, а иногда и больше, причем получение разрешения часто обставлялось так, что иностранный корреспондент предпочитал уехать домой, чем писать о дозволенном.
Не бездействовала японская разведка и в центральных регионах России. Эта деятельность осуществлялась посредством японской дипломатической миссии в Вене. К началу русско-японской войны эта миссия стала играть роль японского разведывательного центра, во главе которого был поставлен бывший японский консул в Одессе.
Русская контрразведка в свое время документально установила, что японский консул в Одессе имел перед русско-японской войной свою широко разветвленную агентурную сеть в Турции, Персии, Болгарии, Сербии и на Кавказе. Убийство русского консула Ростовского в Турции и посылка в турецкие воды русской Черноморской эскадры представляли для японского консула в Одессе выдающийся интерес. Он по нескольку раз в день получал с мест и посылал в Токио шифрованные донесения[].
Уместным будет привести и такой факт: в 90-х годах XIX в. прусским артиллерийским офицером И. И. Германом был изобретен дальномер. Это изобретение привлекло внимание военных атташе всех больших государств, в том числе и японского военного атташе в Петербурге. Герман от продажи своего изобретения за границу отказался. Несмотря на это, во время русско-японской войны японская артиллерия, в отличие от русской, оказалась снабженной дальномером Германа[], что еще раз подтверждает успехи японских агентов.
Своими успехами в разведывательной деятельности в России в 1904–1905 гг. японцы открыто гордились в 30-е годы XX в. Так, в 1934 г. в Японию был приглашен некий Симонов, руководивший во время русско-японской войны расстрелом шести японских шпионов, а после Октябрьской революции участвовавший в белогвардейском движении. В Токио господин Симонов был приглашен с единственной целью – прочитать ряд лекций на тему «о поведении японских героев-разведчиков в последние минуты их жизни». Еще одним характерным примером служит состоявшаяся в 1935 г. беседа министра иностранных дел Японии Хирота с корреспондентом журнала «Гэндай». В интервью Хирота рассказал о том, как перед самым началом войны с Россией начальник разведывательного департамента министерства иностранных дел Ямадза Ёндзиро готовил его к разведывательной деятельности в России. За несколько месяцев до начала русско-японской войны студент университета Хирота был ночью вызван к Ямадза, который заявил ему о том, что отношения с Россией натянуты и что война неизбежна.
«Поэтому вы скоро получите работу в министерстве иностранных дел и должны будете поехать с целью разведывательной работы в Россию, – заявил Ямадза. – Вы поедете вдвоем. Один из вас поедет через Владивосток в Сибирь, а другой – через Корею в Маньчжурию. Посылка вас как студентов для этих целей весьма удобна, так как вы поедете как бы для того, чтобы использовать свой отпуск в России с целью изучения языка на практике»[]. Как далее сообщает Хирота: «Я побывал в Дайрене, Порт-Артуре, порту Инкоу, Наньзяне, Мукдене и в других пунктах, детально обследовал укрепленные пункты русских войск, воинские масти и т. д. и вернулся в Токио»[].
Все получаемые от своих шпионов в России сведения о передвижении русских войск и флота немедленно доставлялись в Генеральный штаб.
Японские агенты не ограничивали свою деятельность на территории России сбором информации. В их задачу входила также и организация диверсионных актов.
Диверсионная, подрывная работа японских шпионов и разведчиков давала себя чувствовать почти на каждом шагу. Все чаще и чаще казачьи разъезды ловили китайцев или японцев, переодетых в китайскую или монгольскую одежду, при разборке железнодорожных путей или порче телеграфных линий.
Китайцы-сигнальщики, пойманные во время боя в дер. Хуаньшань
Офицеры японского Генерального штаба, еще до войны занимавшие те или иные должности на железнодорожных стройках Маньчжурии, руководили многими японскими шпионами, одетыми в китайскую, корейскую и монгольскую одежду и устроившимися работать в качестве строительных рабочих. Кроме того, некоторые из лиц других национальностей (китайцев, корейцев, маньчжур и монголов), занятых на строительстве этих железных дорог, также были завербованы японцами для шпионской работы. Проникновение японских шпионов на строительство железных дорог облегчалось тем, что, начиная с 1899 г., царское правительство выписывало на строительные работы десятки тысяч китайцев из Тяньцзиня и Чифу, где были сосредоточены крупные центры японского шпионажа. Естественно, что среди прибывавших партий строительных рабочих было немало японских шпионов и диверсантов.
Основной упор делался на организацию подрывов железнодорожных мостов и порчу железнодорожного полотна. Так, в феврале 1904 г. они создали в Пекине диверсионную группу из шести человек и направили ее в район станции Цицикар с целью разрушить там железную дорогу. В состав этой группы вошли подполковник Иосика, капитан Оки и четыре студента. Диверсанты пересекли территорию Монголии, но были задержаны русским разъездом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Число таких приказов было огромно, и естественно, что все эти сведения при свободной продаже русских военных газет и мощной разведывательной японской сети немедленно использовались японцами при планировании стратегических операций.
Военной тайной пренебрегала и другая известная газета – «Русский инвалид», в номерах которой давались объявления, призвавшие высылать материалы к годовщине того или иного полка. В подобных объявлениях указывался не только точный адрес воинской части, но и краткая история ее существования.
Японский Генеральный штаб получал оперативные сведения и из иностранной прессы, особенно из французской газеты «Ля Франс Милитэр». Так, весной 1904 г. эта газета, имевшая непосредственный контакт с русской печатью, поместила сообщение о предстоящей отправке на фронт корпусов русской армии, причем перечень этих корпусов и их назначение в предстоящих военных операциях были сообщены газетой совершенно точно.
Широко используя приводимые в русской и иностранной печати сведения о русских войсках, японский Генеральный штаб установил строжайшую цензуру всей японской прессы, которой за несколько недель до начала войны было запрещено печатать что-либо о передвижениях японских войск. Строгость японской цензуры видна и по иностранной печати, которая, имея возможность публиковать подробные описания действий русских войск, совершенно не имела сведений о передвижении и дислокации японских подразделений. Иностранные корреспонденты ждали разрешений для поездки на фронт по полгода, а иногда и больше, причем получение разрешения часто обставлялось так, что иностранный корреспондент предпочитал уехать домой, чем писать о дозволенном.
Не бездействовала японская разведка и в центральных регионах России. Эта деятельность осуществлялась посредством японской дипломатической миссии в Вене. К началу русско-японской войны эта миссия стала играть роль японского разведывательного центра, во главе которого был поставлен бывший японский консул в Одессе.
Русская контрразведка в свое время документально установила, что японский консул в Одессе имел перед русско-японской войной свою широко разветвленную агентурную сеть в Турции, Персии, Болгарии, Сербии и на Кавказе. Убийство русского консула Ростовского в Турции и посылка в турецкие воды русской Черноморской эскадры представляли для японского консула в Одессе выдающийся интерес. Он по нескольку раз в день получал с мест и посылал в Токио шифрованные донесения[].
Уместным будет привести и такой факт: в 90-х годах XIX в. прусским артиллерийским офицером И. И. Германом был изобретен дальномер. Это изобретение привлекло внимание военных атташе всех больших государств, в том числе и японского военного атташе в Петербурге. Герман от продажи своего изобретения за границу отказался. Несмотря на это, во время русско-японской войны японская артиллерия, в отличие от русской, оказалась снабженной дальномером Германа[], что еще раз подтверждает успехи японских агентов.
Своими успехами в разведывательной деятельности в России в 1904–1905 гг. японцы открыто гордились в 30-е годы XX в. Так, в 1934 г. в Японию был приглашен некий Симонов, руководивший во время русско-японской войны расстрелом шести японских шпионов, а после Октябрьской революции участвовавший в белогвардейском движении. В Токио господин Симонов был приглашен с единственной целью – прочитать ряд лекций на тему «о поведении японских героев-разведчиков в последние минуты их жизни». Еще одним характерным примером служит состоявшаяся в 1935 г. беседа министра иностранных дел Японии Хирота с корреспондентом журнала «Гэндай». В интервью Хирота рассказал о том, как перед самым началом войны с Россией начальник разведывательного департамента министерства иностранных дел Ямадза Ёндзиро готовил его к разведывательной деятельности в России. За несколько месяцев до начала русско-японской войны студент университета Хирота был ночью вызван к Ямадза, который заявил ему о том, что отношения с Россией натянуты и что война неизбежна.
«Поэтому вы скоро получите работу в министерстве иностранных дел и должны будете поехать с целью разведывательной работы в Россию, – заявил Ямадза. – Вы поедете вдвоем. Один из вас поедет через Владивосток в Сибирь, а другой – через Корею в Маньчжурию. Посылка вас как студентов для этих целей весьма удобна, так как вы поедете как бы для того, чтобы использовать свой отпуск в России с целью изучения языка на практике»[]. Как далее сообщает Хирота: «Я побывал в Дайрене, Порт-Артуре, порту Инкоу, Наньзяне, Мукдене и в других пунктах, детально обследовал укрепленные пункты русских войск, воинские масти и т. д. и вернулся в Токио»[].
Все получаемые от своих шпионов в России сведения о передвижении русских войск и флота немедленно доставлялись в Генеральный штаб.
Японские агенты не ограничивали свою деятельность на территории России сбором информации. В их задачу входила также и организация диверсионных актов.
Диверсионная, подрывная работа японских шпионов и разведчиков давала себя чувствовать почти на каждом шагу. Все чаще и чаще казачьи разъезды ловили китайцев или японцев, переодетых в китайскую или монгольскую одежду, при разборке железнодорожных путей или порче телеграфных линий.
Китайцы-сигнальщики, пойманные во время боя в дер. Хуаньшань
Офицеры японского Генерального штаба, еще до войны занимавшие те или иные должности на железнодорожных стройках Маньчжурии, руководили многими японскими шпионами, одетыми в китайскую, корейскую и монгольскую одежду и устроившимися работать в качестве строительных рабочих. Кроме того, некоторые из лиц других национальностей (китайцев, корейцев, маньчжур и монголов), занятых на строительстве этих железных дорог, также были завербованы японцами для шпионской работы. Проникновение японских шпионов на строительство железных дорог облегчалось тем, что, начиная с 1899 г., царское правительство выписывало на строительные работы десятки тысяч китайцев из Тяньцзиня и Чифу, где были сосредоточены крупные центры японского шпионажа. Естественно, что среди прибывавших партий строительных рабочих было немало японских шпионов и диверсантов.
Основной упор делался на организацию подрывов железнодорожных мостов и порчу железнодорожного полотна. Так, в феврале 1904 г. они создали в Пекине диверсионную группу из шести человек и направили ее в район станции Цицикар с целью разрушить там железную дорогу. В состав этой группы вошли подполковник Иосика, капитан Оки и четыре студента. Диверсанты пересекли территорию Монголии, но были задержаны русским разъездом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33