Надпись ESTLINE на белоснежном борту. И ESTONIA на носу. Потом корабль исчез, и появилось лпцо диктора. Его губы беззвучно шевелились. Из пепельницы поднимался дым непогашенной сигареты. Безумие достигло апогея.
Безумие, казалось, достигло апогея… И раздался звонок в дверь. Длинный-длинный звонок в дверь. Трос, удерживающий груженный медью трейлер, лопнул. Спецэшелон N 934 дал протяжный гудок. На экране телевизора толстый Ельцин что-то говорил несостоявшемуся саксофонисту Биллу Уильяму Джефферсоиу Клинтону.
Снова раздался звонок. Обнорский вздохнул и пошел открывать. Возможно, звонок — тоже галлюцинация, сейчас он распахнет дверь и…
— Обнорский Андрей Викторович? — спросил худощавый мужчина с желто-серым лицом и внимательными глазами. За его спиной стоял другой — помоложе, очень крепкий, плотный, с характерным боксерским носом. От обоих веяло уверенностью и силой.
— Я, — сказал Андрей и услышал то, что и предполагал услышать:
— Уголовный розыск. Вот постановление на обыск вашей квартиры.
Худощавый развернул лист бумаги и показал его Андрею. Что-то там было написано и пришлепнуто круглой фиолетовой печатью.
Вот, значит, почему они сняли наблюдение.
— Проходите, — равнодушно произнес Андрей и сделал шаг назад.
— Может быть, вы, Андрей Викторович, сами пригласите кого-либо из соседей в понятые? — сказал опер. Его удивляло спокойствие журналиста. Обычно человек, услышав про обыск, начинает нервничать, требовать ордер и тщательно, по буквам, изучает текст постановления. Тщательно изучает удостоверения оперативников. А этот даже не взглянул ни на ксивы, ни на казенную бумагу с печатью и подписью прокурора. Ишь ты — проходите!
— Это нужно вам или мне? — спросил Обнорский.
— Понятно… Саша, — обратился Чайковский к Блинову, — организуй понятых.
Блинов молча направился к соседней двери, а Чайковский с Андреем вошли в квартиру.
— Андрей Викторович, — сказал майор. — Нельзя ли взглянуть на ваш паспорт?
— Зачем? — спросил Андрей.
— Хочется убедиться, что вы действительно Обнорский Андрей Викторович и проживаете по данному адресу. Формальность.
Обнорский вытащил из кармана натовской куртки, висевшей на вешалке в прихожей, потрепанный паспорт. Майор небрежно пролистал его и опустил в свой карман. Андрей невольно улыбнулся, — загранпаспорт у него уже изъяли люди Наумова. Теперь вот дошла очередь и до советского.
— А что вы улыбаетесь? — спросил опер.
— Это я о своем, о девичьем.
Саня Блинов привел понятых — мужа и жену из соседней квартиры. Супругам было лет по пятьдесят, оба выглядели несколько смущенными и растерянными. Отношений с ними Андрей почти никаких не поддерживал — все ограничивалось «здравствуйте — до свиданья».
— Здравствуйте, — сказал Чайковский. — Я старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Чайковский. Мой коллега — старший лейтенант Блинов. А вас, простите, как зовут?
Соседи представились.
— Очень приятно, — продолжил майор. — Так вот, уважаемые Елизавета Андреевна и Вадим Петрович, мы должны провести в квартире гражданина Обнорского Андрея Викторовича обыск. — (Чайковский снова продемонстрировал понятым и хозяину постановление прокуратуры, в народе его почему-то упорно называют ордер.)
При виде казенной бумаги смущение соседей еще более увеличилось. Чайковский за годы службы провел сотни обысков и всяких понятых повидал. Нормальные люди, как правило, не проявляли никакой радости от участия в этой процедуре. Но встречались и такие, кто испытывал, можно сказать, сладострастный интерес от возможности влезть в чужую жизнь…
— Итак, Андрей Викторович, — сказал майор, — я предлагаю вам добровольно выдать хранящиеся в вашей квартире предметы, запрещенные к гражданскому обороту.
— Это какие же? — с ленцой в голосе спросил Обнорский.
— Ай-яй-яй, Андрей Викторович, — покачал головой Чайковский. — Вы же криминальную тему освещаете. Вам ли не знать? Оружие, наркотики… Если, разумеется, они у вас есть…
— Бред, — сказал Андрей. Чайковский и Блинов переглянулись.
— Ну что ж, — произнес майор, — давайте начнем… Я думаю, прямо от двери и покатим по часовой стрелке. Есть возражения?… Возражений нет. Приступаем.
Так начался обыск в квартире гражданина Обнорского А.В. Кто на обысках не бывал, тот просто не представляет себе, насколько муторная и утомительная эта процедура. Даже небольшое помещение (например, однокомнатная квартира Обнорского) дает возможность спрятать маленький предмет в сотне самых неожиданных мест. Вообще-то люди мыслят стереотипно… соответственно, довольно стереотипно устраивают свои тайники. Опытный опер или следак, войдя в помещение, может навскидку назвать два-три десятка мест, где с наибольшей вероятностью хранится искомый предмет. Он исходит из простых соображений: габариты предмета, необходимость или отсутствие таковой иметь его под рукой и интеллект подозреваемого. В девяти случаях из десяти наш опер или следак оказывается прав. Да и ежу понятно: чтобы найти автомат Калашникова, нет нужды проверять банки с вареньем и вспарывать подушки… А чтобы найти патроны к тому же АК, придется попотеть. А чтобы найти бриллиантик? Или записку на клочке бумаги?
Тут много разных вариантов бывает. Опытные сотрудники УР могут рассказать десятки историй про вскрытые полы, снятые розетки, выдолбленные в мебели, дверях, рамах, стенах тайники. Про неожиданные находки в детских игрушках и кроватках, банках с засохшей малярной краской и даже во льду, наросшем на стенке морозильной камеры. Муторная процедура — обыск… да и результат не гарантирован. Особенно если не знаешь, где искать.
Виктор Чайковский знал. Знал, но не торопился — все должно выглядеть естественно. Он пошел по часовой стрелке от входной двери. Тщательно осмотрел содержимое антресоли над дверью, иногда задавая вопросы Обнорскому и обращая внимание понятых на какие-то предметы. Затем исследовал ванную комнату. Именно здесь понятым стал дословно понятен смысл выражения — копаться в грязном белье. Да, господин читатель, именно так… Романтики маловато? Извините, в оперативной работе романтики точно не густо. Проза… И парфюм специфический: чаще пахнет не розами, а выгребной ямой или разложившимся трупом. Юноше, обдумывающему житье, стоит об этом знать.
…Из-за унитаза майор Чайковский извлек сумочку-визитку. Тяжелую, около килограмма весом. С начала обыска прошел уже час.
— Что в сумочке, Андрей Викторович? Обнорский смотрел на сумку и пытался собраться с мыслями. Что-то мелькало в голове, но он не мог сообразить — что.
— Что в сумке-то, Андрей Викторович? — повторил майор. — Это ваша сумка?
— Моя, наверно, раз у меня лежит. А что — не могу сказать. Возможно, какой-нибудь инструмент.
Такое на обысках частенько случается — человек и сам не знает, где и что у него лежит. Но относится это к предметам бытового, некриминального характера…
— Давайте посмотрим, — сказал Чайковский. Он сразу обратил внимание: визитка чистенькая — на поверхности кожзаменителя ни пылинки. Нехарактерно для забытого, давно хранящегося предмета.
— Давайте посмотрим, — сказал Чайковский и аккуратно потянул замок молнии. Обнорский смотрел рассеянно, понятые — с интересом. Молния разошлась еще только наполовину, а уже всем все стало ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Безумие, казалось, достигло апогея… И раздался звонок в дверь. Длинный-длинный звонок в дверь. Трос, удерживающий груженный медью трейлер, лопнул. Спецэшелон N 934 дал протяжный гудок. На экране телевизора толстый Ельцин что-то говорил несостоявшемуся саксофонисту Биллу Уильяму Джефферсоиу Клинтону.
Снова раздался звонок. Обнорский вздохнул и пошел открывать. Возможно, звонок — тоже галлюцинация, сейчас он распахнет дверь и…
— Обнорский Андрей Викторович? — спросил худощавый мужчина с желто-серым лицом и внимательными глазами. За его спиной стоял другой — помоложе, очень крепкий, плотный, с характерным боксерским носом. От обоих веяло уверенностью и силой.
— Я, — сказал Андрей и услышал то, что и предполагал услышать:
— Уголовный розыск. Вот постановление на обыск вашей квартиры.
Худощавый развернул лист бумаги и показал его Андрею. Что-то там было написано и пришлепнуто круглой фиолетовой печатью.
Вот, значит, почему они сняли наблюдение.
— Проходите, — равнодушно произнес Андрей и сделал шаг назад.
— Может быть, вы, Андрей Викторович, сами пригласите кого-либо из соседей в понятые? — сказал опер. Его удивляло спокойствие журналиста. Обычно человек, услышав про обыск, начинает нервничать, требовать ордер и тщательно, по буквам, изучает текст постановления. Тщательно изучает удостоверения оперативников. А этот даже не взглянул ни на ксивы, ни на казенную бумагу с печатью и подписью прокурора. Ишь ты — проходите!
— Это нужно вам или мне? — спросил Обнорский.
— Понятно… Саша, — обратился Чайковский к Блинову, — организуй понятых.
Блинов молча направился к соседней двери, а Чайковский с Андреем вошли в квартиру.
— Андрей Викторович, — сказал майор. — Нельзя ли взглянуть на ваш паспорт?
— Зачем? — спросил Андрей.
— Хочется убедиться, что вы действительно Обнорский Андрей Викторович и проживаете по данному адресу. Формальность.
Обнорский вытащил из кармана натовской куртки, висевшей на вешалке в прихожей, потрепанный паспорт. Майор небрежно пролистал его и опустил в свой карман. Андрей невольно улыбнулся, — загранпаспорт у него уже изъяли люди Наумова. Теперь вот дошла очередь и до советского.
— А что вы улыбаетесь? — спросил опер.
— Это я о своем, о девичьем.
Саня Блинов привел понятых — мужа и жену из соседней квартиры. Супругам было лет по пятьдесят, оба выглядели несколько смущенными и растерянными. Отношений с ними Андрей почти никаких не поддерживал — все ограничивалось «здравствуйте — до свиданья».
— Здравствуйте, — сказал Чайковский. — Я старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Чайковский. Мой коллега — старший лейтенант Блинов. А вас, простите, как зовут?
Соседи представились.
— Очень приятно, — продолжил майор. — Так вот, уважаемые Елизавета Андреевна и Вадим Петрович, мы должны провести в квартире гражданина Обнорского Андрея Викторовича обыск. — (Чайковский снова продемонстрировал понятым и хозяину постановление прокуратуры, в народе его почему-то упорно называют ордер.)
При виде казенной бумаги смущение соседей еще более увеличилось. Чайковский за годы службы провел сотни обысков и всяких понятых повидал. Нормальные люди, как правило, не проявляли никакой радости от участия в этой процедуре. Но встречались и такие, кто испытывал, можно сказать, сладострастный интерес от возможности влезть в чужую жизнь…
— Итак, Андрей Викторович, — сказал майор, — я предлагаю вам добровольно выдать хранящиеся в вашей квартире предметы, запрещенные к гражданскому обороту.
— Это какие же? — с ленцой в голосе спросил Обнорский.
— Ай-яй-яй, Андрей Викторович, — покачал головой Чайковский. — Вы же криминальную тему освещаете. Вам ли не знать? Оружие, наркотики… Если, разумеется, они у вас есть…
— Бред, — сказал Андрей. Чайковский и Блинов переглянулись.
— Ну что ж, — произнес майор, — давайте начнем… Я думаю, прямо от двери и покатим по часовой стрелке. Есть возражения?… Возражений нет. Приступаем.
Так начался обыск в квартире гражданина Обнорского А.В. Кто на обысках не бывал, тот просто не представляет себе, насколько муторная и утомительная эта процедура. Даже небольшое помещение (например, однокомнатная квартира Обнорского) дает возможность спрятать маленький предмет в сотне самых неожиданных мест. Вообще-то люди мыслят стереотипно… соответственно, довольно стереотипно устраивают свои тайники. Опытный опер или следак, войдя в помещение, может навскидку назвать два-три десятка мест, где с наибольшей вероятностью хранится искомый предмет. Он исходит из простых соображений: габариты предмета, необходимость или отсутствие таковой иметь его под рукой и интеллект подозреваемого. В девяти случаях из десяти наш опер или следак оказывается прав. Да и ежу понятно: чтобы найти автомат Калашникова, нет нужды проверять банки с вареньем и вспарывать подушки… А чтобы найти патроны к тому же АК, придется попотеть. А чтобы найти бриллиантик? Или записку на клочке бумаги?
Тут много разных вариантов бывает. Опытные сотрудники УР могут рассказать десятки историй про вскрытые полы, снятые розетки, выдолбленные в мебели, дверях, рамах, стенах тайники. Про неожиданные находки в детских игрушках и кроватках, банках с засохшей малярной краской и даже во льду, наросшем на стенке морозильной камеры. Муторная процедура — обыск… да и результат не гарантирован. Особенно если не знаешь, где искать.
Виктор Чайковский знал. Знал, но не торопился — все должно выглядеть естественно. Он пошел по часовой стрелке от входной двери. Тщательно осмотрел содержимое антресоли над дверью, иногда задавая вопросы Обнорскому и обращая внимание понятых на какие-то предметы. Затем исследовал ванную комнату. Именно здесь понятым стал дословно понятен смысл выражения — копаться в грязном белье. Да, господин читатель, именно так… Романтики маловато? Извините, в оперативной работе романтики точно не густо. Проза… И парфюм специфический: чаще пахнет не розами, а выгребной ямой или разложившимся трупом. Юноше, обдумывающему житье, стоит об этом знать.
…Из-за унитаза майор Чайковский извлек сумочку-визитку. Тяжелую, около килограмма весом. С начала обыска прошел уже час.
— Что в сумочке, Андрей Викторович? Обнорский смотрел на сумку и пытался собраться с мыслями. Что-то мелькало в голове, но он не мог сообразить — что.
— Что в сумке-то, Андрей Викторович? — повторил майор. — Это ваша сумка?
— Моя, наверно, раз у меня лежит. А что — не могу сказать. Возможно, какой-нибудь инструмент.
Такое на обысках частенько случается — человек и сам не знает, где и что у него лежит. Но относится это к предметам бытового, некриминального характера…
— Давайте посмотрим, — сказал Чайковский. Он сразу обратил внимание: визитка чистенькая — на поверхности кожзаменителя ни пылинки. Нехарактерно для забытого, давно хранящегося предмета.
— Давайте посмотрим, — сказал Чайковский и аккуратно потянул замок молнии. Обнорский смотрел рассеянно, понятые — с интересом. Молния разошлась еще только наполовину, а уже всем все стало ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94