Выработайте для себя правило: чем бы вы ни занимались, всегда наблюдайте за морем… Недалеко то время, когда вы, закончив училище, будете произведены в вахтенные начальники…
— Эх, поскорее бы! — вздохнул кто-то.
— Не спешите, уверяю вас — оставшееся время промелькнет, и не заметите. Главное, что мне хотелось сказать вам перед скорым входом в балтийские проливы: на каждом корабле его командир, начальствующие лица, несущие ходовую вахту, обязаны на море видеть и слышать раньше и лучше лиц службы наблюдения! Только при этом условии можно быть уверенным, что корабль находится в надежных командирских руках. Рекомендую это твердо запомнить. Желаю успехов в освоении законов военно-морской службы!
— Стать смирно! — раздалась команда вслед уходящему на мостик командиру крейсера.
Поленова мы уважали, но и побаивались. В наших глазах он был олицетворением настоящего командира военного корабля. Все сказанное им мы впитывали без остатка и никаким сомнениям не подвергали. Сейчас, спустя много лет, опытом флотской службы могу подтвердить всю справедливость наставлений командира «Авроры».
…Отряд идет вперед, непогода остается позади. Балтийское море встретило нас румяным утром, легоньким ветерком. Зато Гедримович и Алексеев учинили нам поистине астрономо-навигационный марафон, освободив от всех прочих дел и нарядов. Наблюдение — задача, и так без конца… Когда же пошли вблизи восточного берега моря, то тут одно только требование: где находимся? мимо чего проплываем? При этом обязательно давай полную характеристику! Не меньшую, чем в лоции.
Вошли в Финский залив. Здесь астрономический марафон финишировал, а навигационный стал еще труднее. Именно: чем ближе к дому, тем труднее. «Волхвы» требовали от нас детальнейшего знания островов… Маяки и знаки, их характеристики — наизусть!.. Описание дна морского с многочисленными банками спрашивали с нас так, точно мы по нему пешком ходили и все видели. Наконец-то у острова Сескар объявили: штурманская вахта закрыта. Финиш. «У-ра!» Пожалуй, «ура»-то кричать было рановато… Ведь оценки за практику нам еще не объявляли. Каждому хотелось знать, каковы его результаты. Только теперь мы поняли, что «волхвы» гоняли нас па марафоне, чтобы окончательно проверить наши познания в мореходных науках. Ну что же, поживем — увидим. Ждать осталось недолго.
Тем временем отряд, пройдя Сескар, уменьшил ход. С чего бы это? Ближе, к нам, по направлению к Копорской губе, дымя что есть мочи, буксир тянул большой корабельный щит. Много левее были видны огромные буруны двух эсминцев. На баке крейсера собралась чуть ли не половина экипажа, все с интересом наблюдали…
— Сейчас жахнут, — пробасил кто-то, видимо, из комендоров.
Сначала полыхнули орудийные вспышки, а затем дошел и звук выстрелов. Через несколько секунд по обеим сторонам щита выросли по два водяных султана. Еще вспышки и орудийный гул. Опять та же картина. Вспышки — залпы, вспышки — залпы.
— Перешли на поражение, — со знанием дела заметил кто-то.
Щит порою за водяными султанами вовсе не был виден. Столбы воды, немного перемещаясь — то за щитом, то перед ним, — своими всплесками совсем закрывали его.
— Вот дают, вот дают прикурить! — с восхищением повторял старшина орудия, в расчет которого входили и курсанты.
Зрелище захватывающее, но короткое. Всего несколько минут — и стрельба прекратилась. Для нас событие исключительное! Мы видели первую в жизни артиллерийскую атаку наших замечательных миноносцев. Неизгладимое, на всю жизнь, впечатление. Прекрасное завершение нашей летней практики.
Молекулы, пушки, торпеды
Летняя практика 1925 года закончилась традиционными общеучилищными гонками на Малом и Восточном Кронштадтских рейдах.
Состязались мы на катерах, вельботах и шестивесельных ялах. К чести бывших «подготовиловцев», добрая половина призов осталась за ними. Наш катер занял первое место. Каждому из нас выдали жетон в виде спасательного круга с перекрещенными веслами и римской цифрой «I». Гонку под парусами выиграл катер, на котором старшиной имел честь быть пишущий эти строки. Приз нагрудный жетон в виде темно-синего эмалевого щита с накладной золотой шестеркой и разрезным фоком — был особенно красив.
Находясь в отпуску, эти знаки морской доблести мы носили на фланелевках с особой гордостью. Хвастаться не хвастались, а рассказать, в каких жарких схватках они добыты, не отказывались. Слушая нас, парни хмыкали, девчата восхищались, а мы при этом искренне сожалели, что нет с нами и не будет Володи Перелыгина (в силу некоторых обстоятельств ему пришлось уйти из училища). Вот уж кто рассказал бы: мы и сами не разобрали бы, что было, а чего не было…
Возвращаемся из отпуска в Ленинград. Училище на месте. Все по-прежнему. А вот народу курсантского и училище прибавилось. Что сие значит? Оказалось, Военно-морское подготовительное училище расформировано, его выпускники переданы в высшие училища, в том числе и в наше.
Наше училище выпускало универсалов — вахтенных начальников. Каждый выпускник мог быть назначен на корабль штурманом, артиллеристом, торпедистом, минером и даже ревизором, проще говоря — хозяйственником. Исходя из этого и был построен весь курс обучения. Первый год: математическая подготовка, мореходные науки, морская практика; второй год: продолжение мореходных наук, основное изучение оружия, зимой — в училище, летом — на боевых кораблях, в арсеналах — с практическим применением оружия; третий год: мореходные науки, основная тренировка в артиллерийских и торпедных стрельбах, государственный экзамен. Летом в качестве корабельных курсантов — практика на боевых кораблях, на командных должностях. Затем выпуск на основе оценок госэкзамена и командования кораблей за практику. Такая система, не лишенная своей логики, была в старом флоте, она оставалась и до начала тридцатых годов.
Все началось с химии, с ее теоретической части. Преподаватель инженер-химик Абрамов читал свой предмет мастерски, иллюстрируя лекции остроумными примерами. Абрамова мы очень уважали, дивились, как он свободно владеет материалом. И все же, кроме Волкова, Романовского, Афиногенова и Алферова, у которых хватало воображения видеть все эти молекулы, большинство из нас, честно говоря, химию зубрили. Зубрили до умопомрачения.
Если Абрамов был очень требовательным преподавателем, то Ворожейкин человек известный в мире химиков — и вовсе не давал нам спуску. Зачеты сдавали ему по многу раз, пока он не убеждался, что знания у курсанта твердые.
Ворожейкин и Абрамов все же заставили нас химию осилить, и мы смогли приступить к практическим работам. Химическая лаборатория, так же как и физический кабинет, в училище была оборудована прекрасно. Рабочие столы, шкафы, полочки, вытяжные шкафы — все сделано из чистой, без сучка, светлой березы. Табуретки для занимающихся тоже из березы, с конусообразными массивными ножками, на которых установлена небольшая, с углублением, чтобы было удобнее сидеть, массивная крышка, закрашенная черным лаком. Жаль, что теперь таких не делают.
Практические работы нам были больше по душе. После одной из них Абрамов сказал:
— С теорией вы выплыли в свободном плавании, что ж, это неплохо. Мы с вами научились делать пороха, правда — в мизерных количествах, но все же пороха, взрывчатые вещества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Эх, поскорее бы! — вздохнул кто-то.
— Не спешите, уверяю вас — оставшееся время промелькнет, и не заметите. Главное, что мне хотелось сказать вам перед скорым входом в балтийские проливы: на каждом корабле его командир, начальствующие лица, несущие ходовую вахту, обязаны на море видеть и слышать раньше и лучше лиц службы наблюдения! Только при этом условии можно быть уверенным, что корабль находится в надежных командирских руках. Рекомендую это твердо запомнить. Желаю успехов в освоении законов военно-морской службы!
— Стать смирно! — раздалась команда вслед уходящему на мостик командиру крейсера.
Поленова мы уважали, но и побаивались. В наших глазах он был олицетворением настоящего командира военного корабля. Все сказанное им мы впитывали без остатка и никаким сомнениям не подвергали. Сейчас, спустя много лет, опытом флотской службы могу подтвердить всю справедливость наставлений командира «Авроры».
…Отряд идет вперед, непогода остается позади. Балтийское море встретило нас румяным утром, легоньким ветерком. Зато Гедримович и Алексеев учинили нам поистине астрономо-навигационный марафон, освободив от всех прочих дел и нарядов. Наблюдение — задача, и так без конца… Когда же пошли вблизи восточного берега моря, то тут одно только требование: где находимся? мимо чего проплываем? При этом обязательно давай полную характеристику! Не меньшую, чем в лоции.
Вошли в Финский залив. Здесь астрономический марафон финишировал, а навигационный стал еще труднее. Именно: чем ближе к дому, тем труднее. «Волхвы» требовали от нас детальнейшего знания островов… Маяки и знаки, их характеристики — наизусть!.. Описание дна морского с многочисленными банками спрашивали с нас так, точно мы по нему пешком ходили и все видели. Наконец-то у острова Сескар объявили: штурманская вахта закрыта. Финиш. «У-ра!» Пожалуй, «ура»-то кричать было рановато… Ведь оценки за практику нам еще не объявляли. Каждому хотелось знать, каковы его результаты. Только теперь мы поняли, что «волхвы» гоняли нас па марафоне, чтобы окончательно проверить наши познания в мореходных науках. Ну что же, поживем — увидим. Ждать осталось недолго.
Тем временем отряд, пройдя Сескар, уменьшил ход. С чего бы это? Ближе, к нам, по направлению к Копорской губе, дымя что есть мочи, буксир тянул большой корабельный щит. Много левее были видны огромные буруны двух эсминцев. На баке крейсера собралась чуть ли не половина экипажа, все с интересом наблюдали…
— Сейчас жахнут, — пробасил кто-то, видимо, из комендоров.
Сначала полыхнули орудийные вспышки, а затем дошел и звук выстрелов. Через несколько секунд по обеим сторонам щита выросли по два водяных султана. Еще вспышки и орудийный гул. Опять та же картина. Вспышки — залпы, вспышки — залпы.
— Перешли на поражение, — со знанием дела заметил кто-то.
Щит порою за водяными султанами вовсе не был виден. Столбы воды, немного перемещаясь — то за щитом, то перед ним, — своими всплесками совсем закрывали его.
— Вот дают, вот дают прикурить! — с восхищением повторял старшина орудия, в расчет которого входили и курсанты.
Зрелище захватывающее, но короткое. Всего несколько минут — и стрельба прекратилась. Для нас событие исключительное! Мы видели первую в жизни артиллерийскую атаку наших замечательных миноносцев. Неизгладимое, на всю жизнь, впечатление. Прекрасное завершение нашей летней практики.
Молекулы, пушки, торпеды
Летняя практика 1925 года закончилась традиционными общеучилищными гонками на Малом и Восточном Кронштадтских рейдах.
Состязались мы на катерах, вельботах и шестивесельных ялах. К чести бывших «подготовиловцев», добрая половина призов осталась за ними. Наш катер занял первое место. Каждому из нас выдали жетон в виде спасательного круга с перекрещенными веслами и римской цифрой «I». Гонку под парусами выиграл катер, на котором старшиной имел честь быть пишущий эти строки. Приз нагрудный жетон в виде темно-синего эмалевого щита с накладной золотой шестеркой и разрезным фоком — был особенно красив.
Находясь в отпуску, эти знаки морской доблести мы носили на фланелевках с особой гордостью. Хвастаться не хвастались, а рассказать, в каких жарких схватках они добыты, не отказывались. Слушая нас, парни хмыкали, девчата восхищались, а мы при этом искренне сожалели, что нет с нами и не будет Володи Перелыгина (в силу некоторых обстоятельств ему пришлось уйти из училища). Вот уж кто рассказал бы: мы и сами не разобрали бы, что было, а чего не было…
Возвращаемся из отпуска в Ленинград. Училище на месте. Все по-прежнему. А вот народу курсантского и училище прибавилось. Что сие значит? Оказалось, Военно-морское подготовительное училище расформировано, его выпускники переданы в высшие училища, в том числе и в наше.
Наше училище выпускало универсалов — вахтенных начальников. Каждый выпускник мог быть назначен на корабль штурманом, артиллеристом, торпедистом, минером и даже ревизором, проще говоря — хозяйственником. Исходя из этого и был построен весь курс обучения. Первый год: математическая подготовка, мореходные науки, морская практика; второй год: продолжение мореходных наук, основное изучение оружия, зимой — в училище, летом — на боевых кораблях, в арсеналах — с практическим применением оружия; третий год: мореходные науки, основная тренировка в артиллерийских и торпедных стрельбах, государственный экзамен. Летом в качестве корабельных курсантов — практика на боевых кораблях, на командных должностях. Затем выпуск на основе оценок госэкзамена и командования кораблей за практику. Такая система, не лишенная своей логики, была в старом флоте, она оставалась и до начала тридцатых годов.
Все началось с химии, с ее теоретической части. Преподаватель инженер-химик Абрамов читал свой предмет мастерски, иллюстрируя лекции остроумными примерами. Абрамова мы очень уважали, дивились, как он свободно владеет материалом. И все же, кроме Волкова, Романовского, Афиногенова и Алферова, у которых хватало воображения видеть все эти молекулы, большинство из нас, честно говоря, химию зубрили. Зубрили до умопомрачения.
Если Абрамов был очень требовательным преподавателем, то Ворожейкин человек известный в мире химиков — и вовсе не давал нам спуску. Зачеты сдавали ему по многу раз, пока он не убеждался, что знания у курсанта твердые.
Ворожейкин и Абрамов все же заставили нас химию осилить, и мы смогли приступить к практическим работам. Химическая лаборатория, так же как и физический кабинет, в училище была оборудована прекрасно. Рабочие столы, шкафы, полочки, вытяжные шкафы — все сделано из чистой, без сучка, светлой березы. Табуретки для занимающихся тоже из березы, с конусообразными массивными ножками, на которых установлена небольшая, с углублением, чтобы было удобнее сидеть, массивная крышка, закрашенная черным лаком. Жаль, что теперь таких не делают.
Практические работы нам были больше по душе. После одной из них Абрамов сказал:
— С теорией вы выплыли в свободном плавании, что ж, это неплохо. Мы с вами научились делать пороха, правда — в мизерных количествах, но все же пороха, взрывчатые вещества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80