Хозяин засветил «молнию». Большая комната с полосатыми обоями и старинной мягкой мебелью казалась уютной.
– Как здесь хорошо! – воскликнула Лиза и, не раздеваясь, опустилась в кресло.
– Вот и отлично. Вот и слава богу, что понравилось, – услужливо сказал хозяин. – Располагайтесь, устраивайтесь, а я сейчас к вам пришлю девку, чтоб ставила самовар.
– Сережа, ты тоже спустись вниз, – попросила Лиза. – Надо, чтобы принесли постели и чемоданы
– Да, да, я сейчас распоряжусь, – ответил Стрешнев и вышел вместе с хозяином…
На другой день Стрешнев ходил представляться гимназическому начальству, а после обеда всей семьей осматривали город.
Калуга, после Боровска, выглядела большой и шумной. Массивные, похожие на кремль, гостиные ряды, причудливые церкви, красивые каменные дома – все радовало и восхищало. Хотя, кроме обветшалого дворца Марины Мнишек, в Калуге, кажется, и не было никаких достопримечательностей.
Лиза, пройдя через Летний сад с аллеями пышных лип и величественным собором, заглянула в магазины и вернулась домой веселая, разрумянившаяся. А пятилетний Коля пришел в восторг от подаренного ему красного ружья, стрелявшего привязанной пробкой. Даже Екатерина Афанасьевна поддалась общему настроению.
– Вот ужо выйдет на пенсион Павел Петрович, и мы тоже переедем в Калугу. Здесь и покойнее, и дешевле прожить, и климат лучше. Будем жить все вместе…
Утром, попив чаю, Лиза проводила мужа к портному, чтоб заказать новый вицмундир, а сама села за письмо Циолковским.
«Милая, дорогая Варенька! Спешу Вас уведомить, что доехали мы благополучно и устроились хорошо. Квартиру сняли неподалеку от гимназии и почти за ту же цену, что в Боровске.
Калуга чудесный зеленый и цивилизованный город. Главные улицы – мощеные, есть тротуары, водопровод. Много магазинов. Есть театр и городской сад, где по вечерам играет военный оркестр. Мы непременно хотим переманить вас сюда. Здесь несравнимо больше возможностей для научной деятельности Константина Эдуардовича: в городе несколько библиотек!
Как только Сергей Андреевич приступит к занятиям в гимназии и перезнакомится с учителями, он начнет подыскивать место для Константина Эдуардовича и хлопотать о его переводе в Калугу.
Желаю Вам, Константину Эдуардовичу и детям крепкого здоровья и счастья. Сердечный привет от мамы, Сергея Андреевича и Коленьки.
Целую вас
Е. Стрешнева.
Надеюсь, что мы скоро опять будем вместе.
Е. С.».
3
Циолковский поправлялся медленно. Хотя он ходил и кое в чем помогал Варваре Евграфовне по хозяйству, но даже прогулки и игры с Игнатиком его утомляли. Головные боли не проходили. Заезжий врач, осмотрев его, прописал длительный отдых, а средств не было…
К началу классных занятий Циолковскому пришлось явиться в училище. Фельдшер Розанов согласился на это, но взял с Константина Эдуардовича слово, что в течение года он не будет заниматься научной работой.
Циолковский сдержал обещание: больше года он не занимался практической работой по аэростату, но в свободные часы не переставал думать о нем. Постепенно рождались мысли по улучшению и совершенствованию конструкции. Он даже склеил из прочной бумаги складывающуюся уменьшенную копию улучшенной модели аэростата, чтоб легче было ее переслать по почте, и задумался: кому писать? Кто может разобраться в проекте, оценить по достоинству и оказать поддержку?.. Из Московского общества любителей естествознания до сих пор не было ответа. (Варвара Евграфовна молчала о сожженном письме.)
«Надо писать в Петербург. Только там, в столице, могут найти деньги на постройку аэростата или хотя бы на опыты с большой металлической моделью. Но кому писать?.. А что, если Менделееву? Ведь нет бо?льшего знатока этого вопроса. И нет бо?льшего авторитета в науке! Ведь еще в начале семидесятых годов Дмитрий Иванович начал заниматься вопросами воздухоплавания и исследования атмосферы.
Ведь это он более десяти лет назад выдвинул идею устройства большого высотного аэростата с герметически закрывающейся гондолой, чтобы аэронавты не погибли на большой высоте от разреженного воздуха, подобно французам Севиле и Кроге-Спинелли. Я же хорошо помню, что Дмитрий Иванович горячо поддерживал идею совершенствования аэростатов.
Будучи в Париже, он сам поднимался в небо на воздушном шаре Жиффара. Он установил тесные связи с конструкторами аэростатов: французами Дюпюи де Ломом, братьями Тиссандье, Ренаром, с англичанином Глешером и другими. А его книжка «О сопротивлении жидкостей и воздухоплавании» – это же капитальный труд, без которого не могут обойтись конструкторы летательных аппаратов.
С какой самоотверженностью он боролся за развитие воздухоплавательного дела в России! Ведь в 1887 году в Клину он один поднялся на ветхом аэростате на высоту трех с половиной верст, чтоб наблюдать солнечное затмение. Какое нужно было мужество, чтоб совершить этот полет! Какая преданность делу воздухоплавания!
Именно Менделееву – горячему поборнику и теоретику воздухоплавания – он должен послать свой проект.
Его травят консервативные ученые, даже сорвали выборы в академии, но передовые ученые всего мира чтят и уважают Менделеева.
Если он поддержит мой проект – Россия будет иметь свой аэростат. Напишу просто, откровенно: «Дорогой Дмитрий Иванович, я обращаюсь к Вам не ради личных выгод, а ради технического прогресса и процветания России»…»
Около месяца Циолковский потратил на то, чтоб свой объемный труд аэростата изложить на нескольких страничках. И когда это было сделано, он радостный поспешил к Варваре Евграфовне, потрясая тетрадкой:
– Варюша, смотри. Все тут! Все главные мысли и расчеты вместились! Ведь Менделеев ужасно занят. А это прочтет! И главное – модель! Все вмещается в один конверт.
– Хорошо, Костя. Я рада, что тебе удалось сделать так. Когда же отправишь?
– Сейчас иду на почту. Очень волнуюсь. Страшно! Но если Дмитрий Иванович одобрит – тогда победа! Ты представляешь, что будет тогда?..
Варвара Евграфовна перекрестила его, поцеловала:
– С богом, Костенька! Большой удачи тебе!
4
Летом 1890 года Стрешневы отметили трехлетие своего пребывания в Калуге.
Как раз в это время вышел на пенсию отец Лизы Павел Петрович Осокин, и Екатерина Афанасьевна с помощью докторов, рекомендовавших переменить климат, уговорила его переселиться в Калугу. Старики Осокины купили дом с садом, перевезли из Петербурга мебель и пригласили молодых переехать к ним.
Осенью, когда второму сыну Стрешневых, родившемуся в Калуге, исполнилось три года, устроили новоселье с именинами. Было много гостей, так как Стрешневы перезнакомились почти со всем образованным обществом Калуги. Гости чувствовали себя непринужденно, по-домашнему, Лиза играла на рояле, Стрешнев пел, а Коленька, впервые надевший гимназическую форму, увлеченно читал стихи…
Ночью, когда гости разошлись, Лиза вдруг вспомнила, что днем принесли письмо от Циолковского, которое еще лежало нераспечатанным, и позвала мужа в кабинет.
– Сережа, я совсем забыла – тебе письмо от Константина Эдуардовича. Я думаю, это ответ на наши настойчивые просьбы.
– Что, неужели он наконец решился на переезд в Калугу? Вот было бы славно!
Стрешнев распечатал письмо и стал читать вслух:
«Дорогие друзья, Елизавета Павловна и Сергей Андреевич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Как здесь хорошо! – воскликнула Лиза и, не раздеваясь, опустилась в кресло.
– Вот и отлично. Вот и слава богу, что понравилось, – услужливо сказал хозяин. – Располагайтесь, устраивайтесь, а я сейчас к вам пришлю девку, чтоб ставила самовар.
– Сережа, ты тоже спустись вниз, – попросила Лиза. – Надо, чтобы принесли постели и чемоданы
– Да, да, я сейчас распоряжусь, – ответил Стрешнев и вышел вместе с хозяином…
На другой день Стрешнев ходил представляться гимназическому начальству, а после обеда всей семьей осматривали город.
Калуга, после Боровска, выглядела большой и шумной. Массивные, похожие на кремль, гостиные ряды, причудливые церкви, красивые каменные дома – все радовало и восхищало. Хотя, кроме обветшалого дворца Марины Мнишек, в Калуге, кажется, и не было никаких достопримечательностей.
Лиза, пройдя через Летний сад с аллеями пышных лип и величественным собором, заглянула в магазины и вернулась домой веселая, разрумянившаяся. А пятилетний Коля пришел в восторг от подаренного ему красного ружья, стрелявшего привязанной пробкой. Даже Екатерина Афанасьевна поддалась общему настроению.
– Вот ужо выйдет на пенсион Павел Петрович, и мы тоже переедем в Калугу. Здесь и покойнее, и дешевле прожить, и климат лучше. Будем жить все вместе…
Утром, попив чаю, Лиза проводила мужа к портному, чтоб заказать новый вицмундир, а сама села за письмо Циолковским.
«Милая, дорогая Варенька! Спешу Вас уведомить, что доехали мы благополучно и устроились хорошо. Квартиру сняли неподалеку от гимназии и почти за ту же цену, что в Боровске.
Калуга чудесный зеленый и цивилизованный город. Главные улицы – мощеные, есть тротуары, водопровод. Много магазинов. Есть театр и городской сад, где по вечерам играет военный оркестр. Мы непременно хотим переманить вас сюда. Здесь несравнимо больше возможностей для научной деятельности Константина Эдуардовича: в городе несколько библиотек!
Как только Сергей Андреевич приступит к занятиям в гимназии и перезнакомится с учителями, он начнет подыскивать место для Константина Эдуардовича и хлопотать о его переводе в Калугу.
Желаю Вам, Константину Эдуардовичу и детям крепкого здоровья и счастья. Сердечный привет от мамы, Сергея Андреевича и Коленьки.
Целую вас
Е. Стрешнева.
Надеюсь, что мы скоро опять будем вместе.
Е. С.».
3
Циолковский поправлялся медленно. Хотя он ходил и кое в чем помогал Варваре Евграфовне по хозяйству, но даже прогулки и игры с Игнатиком его утомляли. Головные боли не проходили. Заезжий врач, осмотрев его, прописал длительный отдых, а средств не было…
К началу классных занятий Циолковскому пришлось явиться в училище. Фельдшер Розанов согласился на это, но взял с Константина Эдуардовича слово, что в течение года он не будет заниматься научной работой.
Циолковский сдержал обещание: больше года он не занимался практической работой по аэростату, но в свободные часы не переставал думать о нем. Постепенно рождались мысли по улучшению и совершенствованию конструкции. Он даже склеил из прочной бумаги складывающуюся уменьшенную копию улучшенной модели аэростата, чтоб легче было ее переслать по почте, и задумался: кому писать? Кто может разобраться в проекте, оценить по достоинству и оказать поддержку?.. Из Московского общества любителей естествознания до сих пор не было ответа. (Варвара Евграфовна молчала о сожженном письме.)
«Надо писать в Петербург. Только там, в столице, могут найти деньги на постройку аэростата или хотя бы на опыты с большой металлической моделью. Но кому писать?.. А что, если Менделееву? Ведь нет бо?льшего знатока этого вопроса. И нет бо?льшего авторитета в науке! Ведь еще в начале семидесятых годов Дмитрий Иванович начал заниматься вопросами воздухоплавания и исследования атмосферы.
Ведь это он более десяти лет назад выдвинул идею устройства большого высотного аэростата с герметически закрывающейся гондолой, чтобы аэронавты не погибли на большой высоте от разреженного воздуха, подобно французам Севиле и Кроге-Спинелли. Я же хорошо помню, что Дмитрий Иванович горячо поддерживал идею совершенствования аэростатов.
Будучи в Париже, он сам поднимался в небо на воздушном шаре Жиффара. Он установил тесные связи с конструкторами аэростатов: французами Дюпюи де Ломом, братьями Тиссандье, Ренаром, с англичанином Глешером и другими. А его книжка «О сопротивлении жидкостей и воздухоплавании» – это же капитальный труд, без которого не могут обойтись конструкторы летательных аппаратов.
С какой самоотверженностью он боролся за развитие воздухоплавательного дела в России! Ведь в 1887 году в Клину он один поднялся на ветхом аэростате на высоту трех с половиной верст, чтоб наблюдать солнечное затмение. Какое нужно было мужество, чтоб совершить этот полет! Какая преданность делу воздухоплавания!
Именно Менделееву – горячему поборнику и теоретику воздухоплавания – он должен послать свой проект.
Его травят консервативные ученые, даже сорвали выборы в академии, но передовые ученые всего мира чтят и уважают Менделеева.
Если он поддержит мой проект – Россия будет иметь свой аэростат. Напишу просто, откровенно: «Дорогой Дмитрий Иванович, я обращаюсь к Вам не ради личных выгод, а ради технического прогресса и процветания России»…»
Около месяца Циолковский потратил на то, чтоб свой объемный труд аэростата изложить на нескольких страничках. И когда это было сделано, он радостный поспешил к Варваре Евграфовне, потрясая тетрадкой:
– Варюша, смотри. Все тут! Все главные мысли и расчеты вместились! Ведь Менделеев ужасно занят. А это прочтет! И главное – модель! Все вмещается в один конверт.
– Хорошо, Костя. Я рада, что тебе удалось сделать так. Когда же отправишь?
– Сейчас иду на почту. Очень волнуюсь. Страшно! Но если Дмитрий Иванович одобрит – тогда победа! Ты представляешь, что будет тогда?..
Варвара Евграфовна перекрестила его, поцеловала:
– С богом, Костенька! Большой удачи тебе!
4
Летом 1890 года Стрешневы отметили трехлетие своего пребывания в Калуге.
Как раз в это время вышел на пенсию отец Лизы Павел Петрович Осокин, и Екатерина Афанасьевна с помощью докторов, рекомендовавших переменить климат, уговорила его переселиться в Калугу. Старики Осокины купили дом с садом, перевезли из Петербурга мебель и пригласили молодых переехать к ним.
Осенью, когда второму сыну Стрешневых, родившемуся в Калуге, исполнилось три года, устроили новоселье с именинами. Было много гостей, так как Стрешневы перезнакомились почти со всем образованным обществом Калуги. Гости чувствовали себя непринужденно, по-домашнему, Лиза играла на рояле, Стрешнев пел, а Коленька, впервые надевший гимназическую форму, увлеченно читал стихи…
Ночью, когда гости разошлись, Лиза вдруг вспомнила, что днем принесли письмо от Циолковского, которое еще лежало нераспечатанным, и позвала мужа в кабинет.
– Сережа, я совсем забыла – тебе письмо от Константина Эдуардовича. Я думаю, это ответ на наши настойчивые просьбы.
– Что, неужели он наконец решился на переезд в Калугу? Вот было бы славно!
Стрешнев распечатал письмо и стал читать вслух:
«Дорогие друзья, Елизавета Павловна и Сергей Андреевич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154