https://www.dushevoi.ru/products/vodonagrevateli/protochnye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Японская драматургия – 2

OCR Busya
««Японская драматургия»»: Искусство; Москва; 1988
Аннотация
В сборник входят впервые издаваемые в русском переводе произведения японских драматургов, созданные в период с 1890-х до середины 1930-х гг. Эти пьесы относятся к так называемому театру сингэки – театру новой драмы, возникшему в Японии под влиянием европейской драматургии.
«Красильня Идзумия – прямой отклик на реальные события, потрясшие всю прогрессивно мыслящую японскую интеллигенцию. В 1910 году был арестован выдающийся социалист Котоку Сюсуй и группа его единомышленников, а в январе 1911 года он и одиннадцать его товарищей были приговорены к казни через повешение (остальные тринадцать человек отправлены на каторгу) по сфабрикованному полицией обвинению о готовившемся покушении на «священную императорскую особу». Излишне говорить, что «Красильня Идзумия», напечатанная в журнале «Плеяды» спустя всего лишь два месяца после казни Котоку, никогда не шла на сцене, хотя сам Мокутаро Киносита впоследствии утверждал, что его единственной целью при написании пьесы было передать настроение тихой предновогодней ночи, когда густой снегопад подчеркивает мирную тишину и уют старинного провинциального торгового дома, так резко контрастирующий с тревогами его обитателей. И все же, каковы бы ни были субъективные намерения автора, «Красильня Идзумия» может считаться первой попыткой национальной драматургии вынести на подмостки нового театра социальную проблематику Японии своего времени.
Мокутаро Киносита
Красильня Идзумия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
О-ТОСЭ – пожилая женщина, хозяйка красильни, 52 лет. Худая, высокая, немногословная. Одета в несколько яркое, не по возрасту, старомодное кимоно из ткани «цумуги». Прическа «марумагэ», брови выбриты, зубы вычернены.
О-СОНО – младшая дочь О-Тосэ, 19 лет. Мала ростом и толстовата. Воспитана в послушании. Выражение лица несколько досадливое. Волосы убраны в прическу «хисаси». Одета в новое скромное кимоно.
О-КЭН – племянница О-Тосэ, 26 лет. Маленького роста. Одета со вкусом в кимоно, подходящее к случаю. Волосы убраны, не без кокетства, в прическу «марумагэ». По природе веселая, хотя и склонна к сентиментальности.
О-САЙ – сестра О-Тосэ, 46 лет. Дородная, добродушная. Одета в старомодное, не новое хаори с мелким рисунком.
ТОКУБЭЙ – муж О-Тосэ, за 60 лет. Голова наполовину седая. Без усов и бороды. Внешне совсем не похож на лавочника. Поверх ночного халата наброшено хаори на толстой подкладке.
СЭЙЭМОН – 47 лет, одет в дорожный костюм. На нем черное пальто-крылатка, на голове капюшон того же цвета. На ногах забрызганные грязью соломенные сандалии.
КОИТИ – сын О-Тосэ, 29 лет, худой, высокий, лицо бледное, глаза ввалились, редкая борода. Одет как шахтер. Кажется, будто он явился совсем из другого мира, совершенно чуждого этому дому.
МАЦУДЗИРО – работник красильни.
Занавес открывается под звуки мелодии «гидаю-буси». На сцене – красильня Идзумия. Справа – лавка, пол приподнят над землей; слева – мастерская, где врыто множество чанов с краской. Между этими двумя помещениями – узкий двор, ведущий внутрь дома. Вход туда занавешен традиционным коротким занавесом «норэн». На занавесе нарисован большой торговый знак – «Идзумия». Пара раздвижных бумажных перегородок, вставленных в специальную тонкую раму, выходит во двор.
Мастерская освещена электрической лампочкой. На бамбуковых шестах, переброшенных над чанами, висят окрашенные нитки. В глубине видны стена и ниша, куда задвигают ставни. С левой стороны сцены вход, закрытый занавесом «норэн». В углу надпись «Идзуми», пониже: «Красим всевозможные вещи». В лавке к стене приставлена красная лакированная доска, на ней золотом выведено: «Красим не хуже, чем в Киото». В глубине – полки, между ними – вход в дом, закрытый раздвижной перегородкой. Перед полками – конторка. Над ней висит электрическая лампа. На столбе, подпирающем потолок, – часы. На домашней божнице – светильник и новогодние ритуальные украшения. Канун Нового года, десятый час вечера. На улице тихо, спокойно, только время от времени слышно, как с крыш домов падает снег. Иногда доносится шум: в соседней кузнице работают даже в такой поздний час. В лавке собрались четыре женщины: О-Тосэ, О-Сай, О-Кэн, О-Соно. Они беседуют у бронзовой жаровни. Рядом – чайная утварь, поднос со сладостями, перед каждой – тарелка с новогодними праздничными рисовыми колобками. О-Кэн только что закончила играть на сямисэне. Непринужденно засмеялась. О-Соно сидит за конторкой, скромно сложив руки на коленях. Работник Мацудзиро снимает с бамбуковых шестов окрашенные нитки, стряхивает с них воду, считает связки.
О-Кэн. Вот и все! А дальше ничего не помню.
О-Сай (несколько беспокойно). Ах, ах, ах! Замечательно!.. Ну, я пойду. Нельзя мне долго рассиживаться. Все же ты молодец, что так хорошо научилась играть на сямисэне. В твоем возрасте такое нелегко запомнить! (Встает.)
О-Кэн. Ну что вы, тетушка! Куда вы торопитесь? Вот если бы я с детства обучалась, было бы лучше. Вы все-таки уходите?
О-Сай. Даже не знаю, сколько раз за мной присылали… И у вас я уже без малого час. Наверное, и новогоднюю лотерею пропустила. Пойду. Ну, сестра, прощай! Если рано освобожусь, то на обратном пути опять забегу. О-Кэн-сан, ты тоже заглядывай ко мне в гости.
О-Тосэ. Приходи еще! О-Соно, проводи!
О-Соно (выходит во двор, зажигает огонь в бумажном фонаре, висящем на перилах галереи). Хорошо!.. До свидания, тетушка!
О-Сай (надевает на голову черный муслиновый капюшон, закрывающий все лицо, кроме глаз, берет зонтик из промасленной бумаги, стоящий у входа). Да, спасибо, О-Соно-сан. Запри за мной.
О-Соно открывает входную дверь.
О, да на улице совсем светло! Как лунной ночью. Хотя и говорят, что «при луне, да с фонарем – прослывешь мотовкой…». А сейчас ведь не от луны, а от снега светло, так что лучше уж пойду с фонарем… Ну, сестра, прощай… О-Кэн-сан, до свидания… Ох! Какие у вас новогодние украшения длинные! А я-то думаю – что это меня по голове задело… Какой холод… Ну, О-Соно, прощай, спокойной ночи!
О-Соно. До свидания. (Закрывает дверь, задвигает перегородки и возвращается.)
О-Кэн. Тетушка всегда в хорошем расположении духа… Сыграю-ка еще что-нибудь… Хотя бы вот это место – «страдания»… Для любителя это всегда самая интересная часть мелодии… Жаль, что нет большого сямисэна «футадзао»! На этом совсем не тот звук.
О-Тосэ. Знаешь, ведь я уже лет шесть-семь сямисэн в руки не брала.
О-Соно. Ну что вы, матушка! Как же так! Помните, давеча приходила О-Тэй-сан из Тондая, мы же давали ей сямисэн.
О-Тосэ. Да, да, в самом деле… Они тогда еще новые струны натянули…
О-Кэн. Что я слышу? О-Тэй-сан приехала? Давненько я ее не видела. Наверное, изменилась!
О-Тосэ. Да, очень. И такая нарядная! Говорят, она была в крайне затруднительном положении, когда любовник ее бросил… Но теперь все же нашла себе хорошего мужа. И сейчас хозяйкой сидит за конторкой. Рассказывала, что все это ей нелегко досталось.
О-Кэн. Да, годы идут! В другие времена она могла бы… Впрочем, у Кикуя тоже в последнее время дела неважны…
О-Тосэ. Да, вот уже несколько лет застой в торговле, прямо беда! (Пауза.) Мацу, Мацудзиро! Заканчивай работу. Все равно завтра, наверное, опять будет целый день снег валить и никакой праздничной торговли не будет…
Мацудзиро.
1 2 3 4 5
 раковина кувшинка юни 50 

 ceradim