Но он продолжал ежедневно бывать в лаборатории и поговаривал о совместной с женою работе, которую они подпишут «А. и А. Флеминги». Им предстояло 17 марта вдвоем поехать в Стамбул, Анкару и Бейрут с заездом в Грецию. Амалия надеялась, что солнце восстановит здоровье мужа.
3 марта 1955 года.
Зима для Алека была довольно тяжелой. В ледяном, лишенном солнца Лондоне он стал кашлять. Я надеюсь, что Греция вернет ему его прекрасный цвет лица.
Она очень радовалась предстоящей поездке в Афины и составила уже расписание их маршрута по дням. Флеминг спрашивал Амалию: «А где мы будем двадцать третьего?» Она без запинки отвечала, и он смеялся.
В одну из суббот, в начале марта, когда они уехали отдыхать в Бартон-Миллс, в полночь раздался телефонный звонок. Флеминг снял трубку, и Амалия услышала, как он сказал:
— Да? А они что?.. Спасибо... Большое спасибо... Я завтра приеду.
Он говорил вежливым и признательным тоном. Вернувшись в спальню, он сообщил:
— Звонил полисмен. Он говорил из нашей квартиры с Данверс-стрит... Нас обворовали.
Амалия спросила:
— А что же украли?
— Не знаю, — ответил он. — Я не спросил.
Утром они уехали в Лондон. Покидая «Дун», они последний раз взглянули на свои владения. Среди деревьев на фоне снега чернела мастерская, в которой Флеминг оборудовал небольшую лабораторию. У Амалии мелькнула мысль, что их сад в этот день совершенно такой же, как на фотографии, которую он подарил ей, когда она уезжала в Грецию, со словами: «Не забывайте маленькой лаборатории».
Шоссе было покрыто льдом. Шел снег. Все вокруг выглядело мрачно. Проезжая мимо кладбища, Флеминг вдруг спросил знакомую, которая ехала с ними, не хочется ли ей осмотреть крематорий, она ответила отрицательно. Он глухо сказал: «Я хочу, чтобы меня сожгли». По приезде в Челси они узнали, что тревогу поднял сосед в тот момент, когда воры, взломав сейф, с невероятным грохотом выбросили его на улицу. Грабители скрылись, украв драгоценности леди Флеминг, несколько безделушек и фотоаппарат. Появились журналисты. Амалия рассказала им, что самое неприятное в этом происшествии — пропажа ключей от чемоданов. Эти ключики висели на печатке, дорогой им как память об одной умершей подруге. Сообщение об исчезновении печатки и ключей напечатала одна вечерняя газета. В час ужина леди Флеминг вызвали к телефону. Какой-то мужчина с незнакомым, очень низким и неприятным, «гнусным голосом» сказал ей:
— Вам ведь очень хотелось бы получить эту печатку?
— Да, — ответила она неуверенно и с отвращением.
— Где бы я вас мог повидать наедине? — спросили Амалию.
— Наедине вы меня не увидите. Оставьте себе печатку или пришлите по почте.
Низкий голос несколько раз повторил:
— Пришлю... Пришлю...
Амалия повесила трубку и рассказала мужу о странном разговоре.
— Сообщить в полицию? — спросила она.
Флеминг в это время проверял аппарат, который давал возможность проектировать стереоскопические фотографии на стереоэкран.
— Посмотрите, — сказал он. — Просто удивительно. Если слегка отойти, цветы сходят с экрана и идут прямо на вас.
Эту новую «игрушку» он только что получил от оклахомских друзей. Сперва он, как обычно, продемонстрировал аппарат всем сотрудникам лаборатории, а потом привез его на машине к себе, чтобы «дома вечером поиграть», сказал он.
— Послушайте, — сказала она, — ведь я вам задала серьезный вопрос. Скажите, как поступить?
Она не смогла оторвать Флеминга от его занятия. Он таким образом дал себе время обдумать свой ответ. В конце концов было решено, что, если вор будет вести себя «прилично», возвращая печатку, не следует устраивать ему западню.
Флеминг уже несколько дней поддразнивал Амалию в связи с их поездкой на Средний Восток.
— Вы хотите, чтобы мы поехали? Ладно. Я там заражусь тифом и умру.
Амалия просила его сделать противотифозную прививку, но он уклонялся.
В четверг Комптон сообщил леди Флеминг, что ему, наконец, удалось сделать прививку сэру Александру.
— Он не хотел спуститься в мое отделение, тогда я пришел к нему в лабораторию и сделал ему прививку, — удовлетворенно сказал он.
Флеминг проработал в Институте весь день. Он рассказал Фримену, как рад, что избавился от ответственных обязанностей и может снова заняться настоящим делом, «стоять у рабочего станка». Он, казалось, хорошо чувствовал себя, был в великолепном настроении и радостно готовился к новой исследовательской работе. После больницы он, как и всегда, отправился в клуб Челси сыграть партию в бильярд. Его старый друг доктор Брин, встретив его в клубе, нашел, что он очень хорошо выглядит, и сказал ему об этом. Флеминг ответил, что бодр, как никогда, и что его радует предстоящая поездка с женой в Грецию.
Выйдя из клуба, Флеминг зашел за Амалией, и они отправились на какой-то прием. После ужина к ним пришли его сын Роберт со своей невестой, которым продемонстрировали новый проекционный аппарат. Амалия падала от усталости; Флеминг был оживлен, заставлял восхищаться своей чудесной игрушкой и только время от времени почесывал руку, побаливавшую после прививки.
В пятницу 11 марта Флеминг проснулся очень веселым. Его рассмешило, что Амалия с поспешностью принялась разбирать почту.
— Вы надеетесь, что вам пришлют печатку? Вы ее не получите.
Ему предстоял очень напряженный, но приятный день: обед в «Савое», ужин у Дугласа Фербенкса-младшего в обществе Элеоноры Рузвельт. Флеминг встал, пошел в ванную, но вернулся очень бледный и пожаловался на тошноту. Амалия в испуге кинулась к телефону, чтобы вызвать врача. Флеминг яростно запротестовал:
— Это смешно, не следует беспокоить доктора по пустякам.
Но Амалия уже набрала номер, и доктор Джон Хент ответил:
— Приеду через час.
— Только через час! — в тревоге воскликнула она.
Флеминг твердил, что его просто вырвало и ее волнения смешны. В общем он был прав, и она подумала, что неплохо было бы ей поучиться у мужа невозмутимости и не беспокоиться по любому поводу. Вспомнив об ужине у Дугласа Фербенкса, она хотела позвонить и сказать, что сэр Александр неважно себя чувствует и поэтому они не придут.
— Подождите, — остановил он ее. — Может быть, все еще обойдется.
Флеминг попросил, чтобы ему дали выпить горячей воды, и принял соды. Он встал и походил по комнате. Его здоровый, могучий организм пытался побороть неожиданный недуг, не желая сдаваться. Но все же он вынужден был снова лечь.
Амалия вышла, чтобы одеться, оставив его на короткое время с горничной. Доктор Хент, обеспокоенный взволнованным голосом леди Флеминг, позвонил по телефону. Флеминг настоял, что поговорит с ним сам.
— Это не терпит отлагательства? Может быть, мне попросить моих пациентов подождать и приехать?
— Ничего нет спешного, — ответил Флеминг, — займитесь сперва вашими больными.
Амалия, вернувшись в спальню, увидела, что муж лежит тихо и спокойно. Она решила, что его недомогание прошло, и, вспомнив, что ему накануне сделали прививку, спросила, не могла ли рвота быть вызвана запоздалой реакцией.
— Нет, — ответил он.
Его голос звучал очень серьезно. Помолчав, он попросил:
— Причешите меня.
Когда она это сделала, Флеминг сказал:
— Теперь у меня приличный вид.
Она хотела пощупать у него пульс. Рука оказалась совершенно холодной.
— Да, — сказал он. — Я как лед и весь в поту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81