– Мистер Роумэн, меня просили задать вам несколько предварительных вопросов, – сказал тот, кто приезжал за ним. – Сказали, что, если вы хотите, можете не отвечать, но лучше б ответили, потому что мы сможем кое-что подготовить, если ваше дело надо реализовывать вне этой страны.
– Вне, – ответил Роумэн. – Большая часть дела должна быть проведена за границей.
– Где именно?
– Я скажу об этом мистеру Гуарази.
– Ясно, – кивнул шофер. – Как знаете... Только штука в том, что у нас не везде есть свои люди... О нас ведь пишут много ерунды... Если, например, операция предстоит в Китае или Венгрии, Австралии или Чили, у нас там нет верных людей... Пока найдем или же передислоцируем тройку наших – можем потерять драгоценное время... У вас вообще-то как со временем?
– Как у всех, – улыбнулся Роумэн. – Плохо... В Панаме или Никарагуа у вас есть свои люди?
Шофер снял свою белую поварскую куртку:
– Мистер Роумэн, вы, видимо, плохо нас поняли: вопросы задаем мы. Вы отвечаете. Или молчите – на ваше усмотрение.
– Если на мое усмотрение, то я бы лег соснуть. На меня нападает сонливость, когда все становится на свои места. Это можно?
– Конечно, мистер Роумэн. Выбирайте себе комнату и заваливайтесь отдыхать. Мы вас разбудим, если приедет тот, кого вы ждете.
Вито Гуарази – Пепе – прилетел поздно ночью; Роумэн не слышал его голоса, он проснулся из-за того, что хлопнула дверца машины.
Ну, сказал он себе, с богом, Роумэн, валяй, иди к нему.
– Добрый вечер, – сказал Пепе, поднимаясь навстречу Роумэну, – очень рад вас видеть...
– Здравствуйте, я тоже, говоря откровенно, рад этой встрече.
– Только я не «Пепе». А вы не «Роумэн». Поскольку нам, видимо, предстоит делать одну работу, давайте выберем себе новые имена.
– В таком случае, я буду называть вас Габриэлем, – сказал Роумэн. – В вас есть что-то от Габриэля Анунцо, глаза похожи...
Пепе усмехнулся:
– Часто встречались? Привлекли к работе? Как это у вас говорят, «заагентурили»?
– Это запрещено, Пепе. Мы не имели права агентурить ведущих поэтов и представителей царствующих фамилий; даже экс-королей можно использовать лишь в качестве источников информации.
– Ишь, – Пепе покачал головой, – какое джентльменство.
– Отнюдь, – возразил Роумэн. – Математический расчет. Люди они балованные, дисциплине не учены, жизни не знают, язык развязан, запрещенных тем для дискуссий нет, вот вам и провал, поверьте... Ну, хорошо, Габриэль, действительно, трудно... Дик?
– С Диком согласен. Вам я даю имя Макс.
Роумэн полез за своими мятыми сигаретами; не отводя глаз от Гуарази, спросил:
– А если мне такой псевдоним не нравится?
– Придется привыкнуть. Как-никак операцию поручено провести мне, а не вам. Прежде чем я познакомлю вас с моими помощниками, пожалуйста, расскажите подробно, что нам предстоит сделать.
– Я расскажу... Я все расскажу, Дик... Только сначала позвольте задать один вопрос.
– Пожалуйста.
– Тот, прежний контракт, по которому вы работали с Гаузнером, Кемпом и Ригельтом, расторгнут?
– Почему вы интересуетесь прошлым?
– Потому что сейчас мы должны работать против них. Сидеть на двух стульях невозможно.
– Будем считать, что контракт расторгнут. Но я хочу внести ясность, Макс... Мы не заключали соглашения с нацистами... Соглашение было достигнуто здесь, в Нью-Йорке, с американцами.
– Значит, Макайр, – задумчиво, словно бы самому себе, сказал Роумэн. – Я так и думал, обидно...
– Я не знаю фамилии того американца.
– Но вы его видели?
– Да, однажды.
– Опишите.
Гуарази покачал головой:
– Вы же знаете, мы исповедуем закон молчания, нарушение стоит жизни, а я люблю жизнь... Итак, к делу...
– К делу так к делу, – согласился Роумэн и посмотрел на часы. – В нашем распоряжении трое суток, Дик. Если мы опоздаем – местечко называется Вилла Хенераль Бельграно, сто сорок километров от Кордовы, Аргентина, – то можно и не вылетать...
– Сколько я помню авиакарты мира, Макс, такого авиапорта не существует.
– На картах нет. А в жизни – да. Там аэродром, который может принять одномоментно три транспортных самолета, иначе говоря, батальон захвата... Мы должны прибыть туда на маленькой южноамериканской авиетке, в противном случае мы демаскируем себя.
– У вас есть средства, на которые мы приобретем авиетку? – поинтересовался Гуарази. – Где? Кто ее будет вести?
– Маленький самолет нам даст диктатор Никарагуа Сомоса, Дик.
– Гарантии?
– Мы их получим в Панаме завтра днем, – самолет уходит в семь тридцать, так что в два часа будем на месте. Адрес у меня есть. Я имею в виду адрес человека, который даст нам показания под присягой... А вечером вылетим в Манагуа... Правда, с пересадкой, рейсом девятнадцать пятьдесят семь. Той же ночью должна быть организована встреча с Сомосой. Ваше присутствие необходимо. Ваших помощников – тоже. В зависимости от результатов этой беседы – а она, думаю, закончится в нашу пользу – мы вылетаем на юг, в Виллу Хенераль Бельграно, на встречу с шефом гестапо Мюллером.
– Думаете, он рад предстоящей встрече?
– Это меня как-то не очень заботит. Меня заботит то, чтобы мы были на поле аэродрома не позже тринадцати ноль-ноль во время авиапарада ровно через три дня.
Гуарази поднялся:
– Простите, Макс, я должен связаться с боссом; в вашем плане есть несколько позиций, которые я не могу принять без санкции.
– Да, да, конечно. Дик. Я понимаю, валяйте, звоните. Только, пожалуйста, постарайтесь их уговорить, если они начнут выкобениваться.
– Боссы не выкобениваются. Наши боссы взвешивают меру реальности внесенных предложений, они прагматики с мужественными и добрыми сердцами... И еще: Мюллер там будет один? Или с охраной?
– Скорее всего с охраной.
– Численность?
– Не знаю.
– Но с ним, видимо, будет ваш Макс? Или я ошибаюсь?
– Кто вам назвал это имя?
– Не комментируется.
– Хорошо, я поставлю вопрос иначе: о моем Максе вы узнали от Макайра? От того американца, который подписывал контракт с вашими боссами? И сказал, что это нацист? А я попал в его сети? И Крис тоже с ними?
– Не комментируется, – повторил Гуарази, и глаза его стали такими же грустными, как тогда, в мадридской квартире Роумэна (господи, когда же это было, да и было ли вообще?!).
Поднявшись с кресла, он извинился:
– Мне придется соединяться с несколькими городами, простите, если я буду отсутствовать минут двадцать. Хотите чего-нибудь выпить?
– Да, пусть принесут виски.
– Я плохо разбираюсь в марках... Какие вы предпочитаете?
– Не важно. Сейчас не важно... Что есть... И желательно побольше.
Лаки Луччиано выслушал Пепе; тот говорил на сицилийском диалекте, используя зашифрованные термины, ни один бес в ФБР не разберет; долго молчал, обдумывая услышанное, потом спросил:
– Ты действительно считаешь его серьезным партнером?
– Да, – ответил Гуарази, не задумываясь.
– Меня смущает тот человек, который будет ждать вас на аэродроме вместе с немцем. Он нам не нужен, Пепе.
– Хорошо. Я его оставлю там?
– Насовсем, – улыбнулся Лаки. – Это помирит меня с теми, кто ведет с ними борьбу. Всегда надо думать впрок.
– Это вызовет гнев партнера, с которым я сейчас беседую.
– Ты убежден, что он нам нужен?
– Может понадобиться в будущем.
– В каком качестве?
– Очень сведущ.
– Больше наших юристов?
– Да.
– Тебе жаль его?
– В какой-то мере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146