— Нежность к матери, грубость на работе… Не помню только в каком… И мне это показалось несколько искусственным, чересчур прямолинейным…
— Мир устал от простоты, ищут искусственность, только бы поразить… Жаль… «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в эту удивительную простоту…»
— Любите Пастернака?
— Вот кого бы сыграть…
— Это действительно интересно, — согласился Славин. — Хотя далеко не просто…
С колосников, окружавших съемочную площадку, оператор крикнул:
— Мы готовы, мастер!
— За работу! — Режиссер хлопнул в ладоши. — Начнем снимать!
Тубин обернулся к костюмерше — на шинели были две шпалы. Он поправил пояс, и Славин поразился той перемене, которая в считайные доли секунды произошла с актером: лицо его сразу же отвердело, лоб стал выпуклым, нависли надбровья, а нижняя челюсть чуть выступила вперед, придав его облику выражение сурово решительности…
— Спасибо вам, — сказал Славин актеру. — Счастливой съемки.
— К черту, — ответил Тубин иным, начальственным голосом. — Если с мамашей уже было в кино — добрый сын и так далее, — тогда можно поискать ключ в отношениях Егора с женщинами: хряк ведь, ни фигуры, ни лица, а как они льнут к нему! Будто мотыльки летят на огонь…
— Почему? Как вы думаете?
— Потому что добрый. А никто в мире так не нуждается в доброте, как женщина…
…Генерал-лейтенант Шумяков посмотрел на Славина с нескрываемым удивлением:
— ЧК интересуется преферансом?
— Нет. Этим ЧК не интересуется. Меня занимает только один, вопрос: кто у вас крупно проиграл в прошлую пятницу?
— Кульков.
— А чем он расплачивался?
Шумяков недоуменно пожал плечами:
— Понятно, деньгами. Он крупно подсел на мизере, ловля была интереснейшей… А в чем дело?
— Я объясню. Но сначала мне надо выяснить, какими купюрами расплачивался Кульков. Это крайне важно, Алексей Карпович.
— По-моему, он положил на стол сотенную. Но я как-то не очень обратил на это внимание. Для меня игра, как понимаете, не есть средство заработать четвертной билет, а способ снять стресс; работа, сами понимаете, какая…
— Понимаю, но мне хочется, чтобы вы всё вспомнили, по возможности, точно…
— Я могу позвонить Иванову. Он снял весь выигрыш, надо полагать, помнит подробности. Но вы все же объясните существо дела, я не очень-то умею думать, когда не понимаю, о чем идет речь…
— Алексей Карпович, я вынужден посвятить вас в государственную тайну…
Генерал заколыхался в кресле:
— Полковник, я в нее посвящен уже тридцать пять лет…
— Дело в том, что сторублевая ассигнация, появившаяся на столе профессора Иванова, попала туда прямиком из шпионского контейнера ЦРУ.
— Да перестаньте вы! — Генерал даже всплеснул руками; они у него были тонкие, выхоленные, как у пианиста, а ведь крестьянский сын, в детстве подпаском был под Вязьмой, пока мальчишкой не ушел в партизаны. — Это бред какой-то! Не мог же Геннадий расплачиваться американскими деньгами! Нет, положительно, это абсурд! Надо спросить у него, как к нему попали эти деньги, вполне мог получить в сберкассе, в магазине…
— Не мог, — отрезал Славин. — И спрашивать его ни о чем нельзя.
— Погодите, вы что, подозреваете его?
— Мы разбираемся, Алексей Карпович… Возбуждено уголовное дело…
— Против Кулькова?! — Генерал потер виски своими тонкими, Длинными пальцами. — Это полнейшая абракадабра, полковник!
— Дело возбуждено по фактам передач разведцентра ЦРУ неустановленному агенту и закладки шпионского контейнера, в котором находились зашифрованные инструкции, деньги — именно сторублевые купюры — и золото. Перед тем как ассигнации попали по назначению, они были у нас пронумерованы и помечены , так что ошибка исключена… Впрочем, если вы сможете доказать, что Кульков получил сотенную купюру в магазине или сберкассе, я буду вам только признателен… Но вот в чем беда: в магазине он ее получить не мог, сдачу такой купюрой не дают, согласитесь. В сберкассах номера интересующих нас сторублевых ассигнаций находятся под контролем… Сигналов оттуда не поступало… Выдвигайте версию, Алексей Карпович, я готов анализировать вместе с вами любой допуск.
— Хм… Хорошо, а если он одолжил у кого-то эту треклятую сотню? Вообще, у меня голова кругом пошла… Геннадий должен ко мне завтра приехать на дачу…
— Мы бы просили вас не встречаться с ним… И не разговаривать. Даже по телефону… Желателен ваш срочный отъезд в служебную командировку, командование в курсе дела, Алексей Карпович. Что касается того, мог ли Кульков одолжить у кого-то сто рублей перед тем, как идти на преферанс, то это вполне рабочая версия, я поручу моим товарищам подумать над ней…
— Он, кстати, одалживал у какого-то своего приятеля большую сумму, когда покупал машину… Запамятовал, как его звали…
— А профессия?
— Врач-гомеопат.
— Играет в преферанс?
— Нет. Мне кажется, нет. Во всяком случае, с нами не играл… Я, знаете ли, не люблю новых людей, предпочитаю бывать с теми, с кем связан по работе или старым дружеством…
— С Кульковым вы связаны по работе?
— Конечно… Хотя последние годы отношения у нас, я бы сказал, переросли в приятельские… Да нет, не может быть того, о чем вы думаете! — Генерал снова всплеснул руками. — Он же имеет выходы на ракетные дела, на оборону, что вы, товарищ дорогой!
Славин кашлянул и, ощущая какую-то сковывающую неловкость от того, что не мог отвести взгляда от Звезды Героя на кителе генерала, спросил:
— Кульков… или Иванов… они вели с вами разговоры по тем узлам вопросов, которые относятся к категории особой секретности?
— Кульков знает не меньше меня, полковник. Если не больше. Он повсюду сопровождает академика Крыловского, помощник по связям с оборонной промышленностью, что вы хотите… Это страшно, если он… Нет, я отказываюсь верить, положительно отказываюсь…
— Когда вы познакомились с Кульковым?
— Во время испытания ракет… Лет пятнадцать назад…
— Помните, при каких обстоятельствах?
— Мы, сдается, возвращались в Москву в одном купе…
— А потом?
— Что-то через год встретились на совещании… Я его подвез к дому, он пригласил выпить чаю. Мы перекурили во время этого совещания, сидели с утра и до позднего вечера…
— Он тогда жил один?
— Нет, отчего же? С Лидочкой… С Лидией Афанасьевной… Это его жена, очень гостеприимная женщина…
— А потом? — повторил Славин.
— Потом… Погодите, потом он отдыхал со мною в одном санатории, там-то мы и сели за пульку на пляже…
— Азартный игрок?
— Ну что вы! Я же говорю: мы снимаем преферансом стресс… Гена… Кульков, между прочим, был каким-то странным во время последней пульки… В ту пятницу он играл крайне нервно, такого с ним никогда не было…
— До этого он проигрывал спокойно?
— Плюс-минус десять рублей, какой это проигрыш?! При его-то окладе… А в пятницу он без удержу темнил, попусту торговался, будто дразнил самого себя… Но вы расспрашиваете о нем как о преступнике, полковник!
— О преступнике допрашивают, Алексей Карпович. Я пока что спрашиваю о нем как о свидетеле, который расплатился купюрой сотенного достоинства, присланной ЦРУ.
— Нет, но я же чувствую, вы его подозреваете…
— Плохо, если я дал вам основание составить такое мнение… Я не имею права на подозрение, это противозаконно… Скажите, у вас никогда не возникало какого-то неприязненного чувства ни к одному из тех, с кем вы играли у Иванова в преферанс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Мир устал от простоты, ищут искусственность, только бы поразить… Жаль… «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в эту удивительную простоту…»
— Любите Пастернака?
— Вот кого бы сыграть…
— Это действительно интересно, — согласился Славин. — Хотя далеко не просто…
С колосников, окружавших съемочную площадку, оператор крикнул:
— Мы готовы, мастер!
— За работу! — Режиссер хлопнул в ладоши. — Начнем снимать!
Тубин обернулся к костюмерше — на шинели были две шпалы. Он поправил пояс, и Славин поразился той перемене, которая в считайные доли секунды произошла с актером: лицо его сразу же отвердело, лоб стал выпуклым, нависли надбровья, а нижняя челюсть чуть выступила вперед, придав его облику выражение сурово решительности…
— Спасибо вам, — сказал Славин актеру. — Счастливой съемки.
— К черту, — ответил Тубин иным, начальственным голосом. — Если с мамашей уже было в кино — добрый сын и так далее, — тогда можно поискать ключ в отношениях Егора с женщинами: хряк ведь, ни фигуры, ни лица, а как они льнут к нему! Будто мотыльки летят на огонь…
— Почему? Как вы думаете?
— Потому что добрый. А никто в мире так не нуждается в доброте, как женщина…
…Генерал-лейтенант Шумяков посмотрел на Славина с нескрываемым удивлением:
— ЧК интересуется преферансом?
— Нет. Этим ЧК не интересуется. Меня занимает только один, вопрос: кто у вас крупно проиграл в прошлую пятницу?
— Кульков.
— А чем он расплачивался?
Шумяков недоуменно пожал плечами:
— Понятно, деньгами. Он крупно подсел на мизере, ловля была интереснейшей… А в чем дело?
— Я объясню. Но сначала мне надо выяснить, какими купюрами расплачивался Кульков. Это крайне важно, Алексей Карпович.
— По-моему, он положил на стол сотенную. Но я как-то не очень обратил на это внимание. Для меня игра, как понимаете, не есть средство заработать четвертной билет, а способ снять стресс; работа, сами понимаете, какая…
— Понимаю, но мне хочется, чтобы вы всё вспомнили, по возможности, точно…
— Я могу позвонить Иванову. Он снял весь выигрыш, надо полагать, помнит подробности. Но вы все же объясните существо дела, я не очень-то умею думать, когда не понимаю, о чем идет речь…
— Алексей Карпович, я вынужден посвятить вас в государственную тайну…
Генерал заколыхался в кресле:
— Полковник, я в нее посвящен уже тридцать пять лет…
— Дело в том, что сторублевая ассигнация, появившаяся на столе профессора Иванова, попала туда прямиком из шпионского контейнера ЦРУ.
— Да перестаньте вы! — Генерал даже всплеснул руками; они у него были тонкие, выхоленные, как у пианиста, а ведь крестьянский сын, в детстве подпаском был под Вязьмой, пока мальчишкой не ушел в партизаны. — Это бред какой-то! Не мог же Геннадий расплачиваться американскими деньгами! Нет, положительно, это абсурд! Надо спросить у него, как к нему попали эти деньги, вполне мог получить в сберкассе, в магазине…
— Не мог, — отрезал Славин. — И спрашивать его ни о чем нельзя.
— Погодите, вы что, подозреваете его?
— Мы разбираемся, Алексей Карпович… Возбуждено уголовное дело…
— Против Кулькова?! — Генерал потер виски своими тонкими, Длинными пальцами. — Это полнейшая абракадабра, полковник!
— Дело возбуждено по фактам передач разведцентра ЦРУ неустановленному агенту и закладки шпионского контейнера, в котором находились зашифрованные инструкции, деньги — именно сторублевые купюры — и золото. Перед тем как ассигнации попали по назначению, они были у нас пронумерованы и помечены , так что ошибка исключена… Впрочем, если вы сможете доказать, что Кульков получил сотенную купюру в магазине или сберкассе, я буду вам только признателен… Но вот в чем беда: в магазине он ее получить не мог, сдачу такой купюрой не дают, согласитесь. В сберкассах номера интересующих нас сторублевых ассигнаций находятся под контролем… Сигналов оттуда не поступало… Выдвигайте версию, Алексей Карпович, я готов анализировать вместе с вами любой допуск.
— Хм… Хорошо, а если он одолжил у кого-то эту треклятую сотню? Вообще, у меня голова кругом пошла… Геннадий должен ко мне завтра приехать на дачу…
— Мы бы просили вас не встречаться с ним… И не разговаривать. Даже по телефону… Желателен ваш срочный отъезд в служебную командировку, командование в курсе дела, Алексей Карпович. Что касается того, мог ли Кульков одолжить у кого-то сто рублей перед тем, как идти на преферанс, то это вполне рабочая версия, я поручу моим товарищам подумать над ней…
— Он, кстати, одалживал у какого-то своего приятеля большую сумму, когда покупал машину… Запамятовал, как его звали…
— А профессия?
— Врач-гомеопат.
— Играет в преферанс?
— Нет. Мне кажется, нет. Во всяком случае, с нами не играл… Я, знаете ли, не люблю новых людей, предпочитаю бывать с теми, с кем связан по работе или старым дружеством…
— С Кульковым вы связаны по работе?
— Конечно… Хотя последние годы отношения у нас, я бы сказал, переросли в приятельские… Да нет, не может быть того, о чем вы думаете! — Генерал снова всплеснул руками. — Он же имеет выходы на ракетные дела, на оборону, что вы, товарищ дорогой!
Славин кашлянул и, ощущая какую-то сковывающую неловкость от того, что не мог отвести взгляда от Звезды Героя на кителе генерала, спросил:
— Кульков… или Иванов… они вели с вами разговоры по тем узлам вопросов, которые относятся к категории особой секретности?
— Кульков знает не меньше меня, полковник. Если не больше. Он повсюду сопровождает академика Крыловского, помощник по связям с оборонной промышленностью, что вы хотите… Это страшно, если он… Нет, я отказываюсь верить, положительно отказываюсь…
— Когда вы познакомились с Кульковым?
— Во время испытания ракет… Лет пятнадцать назад…
— Помните, при каких обстоятельствах?
— Мы, сдается, возвращались в Москву в одном купе…
— А потом?
— Что-то через год встретились на совещании… Я его подвез к дому, он пригласил выпить чаю. Мы перекурили во время этого совещания, сидели с утра и до позднего вечера…
— Он тогда жил один?
— Нет, отчего же? С Лидочкой… С Лидией Афанасьевной… Это его жена, очень гостеприимная женщина…
— А потом? — повторил Славин.
— Потом… Погодите, потом он отдыхал со мною в одном санатории, там-то мы и сели за пульку на пляже…
— Азартный игрок?
— Ну что вы! Я же говорю: мы снимаем преферансом стресс… Гена… Кульков, между прочим, был каким-то странным во время последней пульки… В ту пятницу он играл крайне нервно, такого с ним никогда не было…
— До этого он проигрывал спокойно?
— Плюс-минус десять рублей, какой это проигрыш?! При его-то окладе… А в пятницу он без удержу темнил, попусту торговался, будто дразнил самого себя… Но вы расспрашиваете о нем как о преступнике, полковник!
— О преступнике допрашивают, Алексей Карпович. Я пока что спрашиваю о нем как о свидетеле, который расплатился купюрой сотенного достоинства, присланной ЦРУ.
— Нет, но я же чувствую, вы его подозреваете…
— Плохо, если я дал вам основание составить такое мнение… Я не имею права на подозрение, это противозаконно… Скажите, у вас никогда не возникало какого-то неприязненного чувства ни к одному из тех, с кем вы играли у Иванова в преферанс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88