Хоть я не
любил работать с женщинами на далеких планетах, все же грубость в
обращении с ними мне не свойственна. Агнесса открыто не вызывала меня на
грубость, для этого она достаточно воспитана. Я отвечал грубостью на ее
внутреннюю недоброжелательность, а не на невежливость. Возможно, я
держался плохо, но что было, то было. Я поклонился, она не ответила на
поклон.
Возвращаясь в гостиницу, я почему-то думал не о Барнхаузе и не о
Виккерсе, а об Агнессе. Я говорил себе с усмешкой: "Бывает любовь с
первого взгляда, а у нас с ней ненависть с первого взгляда, не странно
ли?" Теперь я не вижу в этом никакой странности. Даже больше - утверждаю,
что мгновенно возникшая ненависть встречается чаще, чем мгновенно
возникшая любовь. Любовь все же чувство юное, с годами возможность новой
любви ослабевает, любовь с первого взгляда обычна у двадцатилетних и
чрезвычайно редка у пятидесятилетних. А ненависть, вообще
недоброжелательность и несовместимость не знают возрастных ограничений,
старик способен на такое же острое чувство вражды, как и юнец.
И еще я думал о том, что на Платее за один день я узнал три формы
обращения: Агнесса называла меня "господином", Барнхауз "коллегой",
Виккерс "доктором". На Земле давно отвыкли от "господ", там все сильней
внедряется радушное обращение "друг". До Платеи оно, по всему, не дошло.
Традиции "Унион-Космос" здесь еще живы, как и остерегал меня Раздорин.
Вечером мне принесли в гостиницу с десяток папок: стереоленты,
записи, доклады, отчеты. Работники Барнхауза основательно полазили по
Ниобее, от их пытливого взгляда мало что укрылось. Мне трудно описать
чувства, вызванные этими отчетами и докладами. Восхищение красотой планеты
сменялось ужасом от неистовства стихий в ее недрах. Сострадание к жалкому
народу, деградировавшему из величия к ничтожеству, превращалось в
отвращение от средств, какими нибы поддерживали свое существование.
Было одно важное обстоятельство, породившее во мне тревогу, чуть ли
не уныние, естественный вопрос: почему нибы, будучи еще в состоянии
цивилизованном, ввели каннибализм? Ответ, казалось, лежал на поверхности:
в растительной пище не хватает белка, зверей почти нет, птицы почти
неуловимы, стало быть, поедание сородичей, особенно стариков, и так
близящихся к могиле, гарантирует продолжение вида. Сперва ешь ты, потом
тебя - нехитрая формула бытия, не правда ли? Но в таком случае существуют
средства, отвращающие от нибоедения: естественные белки животных,
привезенных с Земли и отловленных на Ниобее, разнообразные консервы,
заполняющие трюмы звездолетов. Оказалось же, что и звери, и птицы Ниобеи,
и консервированные белки с Земли действуют на нибов как яды: в мизерных
количествах вызывают отравления, в объемах побольше приводят к гибели.
Таких погибших от земного угощения нибов к моему прилету насчитывалось уже
с десяток, и ни одного не удалось спасти.
Астрофизиологи - были и такие в лаборатории Виккерса - додумались,
что в организмах нибов есть что-то, без чего они не могут существовать, и
это "что-то" нигде, кроме как в теле у себе подобных, они получить не
могут - витанибы, так их пожелал назвать сам Виккерс. Исследования тканей
и крови нибов не выявили загадочный витаниб, даже представления нет о том,
что это за вещество. А раз так, то нет и возможности ликвидировать
нибоедение: уничтожение каннибализма равнозначно уничтожению самих нибов.
Еще ни разу за время моих галактических рейсов я не встречал такого
мрачного прогноза. Я перечитывал ужасный последний доклад Виккерса,
пытался найти контраргументы - и не находил. Проблема была не из тех, для
каких сразу отыскиваются верные решения.
Мне дали два дня на изучение материалов и раздумья, а на третий в
моем номере появился Джозеф Виккерс. Он, естественно, заранее предупредил,
что нанесет визит, он не был способен пренебречь обрядами
благопристойности. И в то же время он мог, как я убедился вскоре, спокойно
пристрелить вас при встрече, если вы встали поперек пути. Но и вытаскивая
оружие, не преминул бы вежливо поздороваться: "Добрый день, очень рад вас
видеть, готовьтесь к смерти!"
- Как вам понравились наши исследования, доктор Штилике?
- Временами испытывал омерзение!
Виккерс кивнул, довольный. Именно на такую реакцию он и рассчитывал.
- Поганый народец, доктор Штилике. Могу надеяться, что вы поддержите
наши первоочередные мероприятия на Ниобее как полностью обоснованные?
- Но я не знаю, что вы планируете на Ниобее, Виккерс.
- Разве вас командировали не для ускорения промышленного освоения
этой планетки?
Он не мог не знать, что я командирован вовсе не для этого. Барнхауз,
конечно, информировал его о нашем разговоре. Я холодно внес ясность:
- Для контроля производимых здесь работ, а не для ускорения их. Для
проверки того, насколько они соответствуют общекосмической программе
Земли. Мне известно, что Ниобея фантастически богата ценными элементами.
Превратить Ниобею в рудную базу космоса, такова долгосрочная перспектива,
она остается. Но вы говорите не о долгосрочных планах, а о каких-то
первоочередных мероприятиях, Виккерс.
- Первоочередные мероприятия вытекают из долгосрочных планов. Главное
- изолировать нибов. Не перемонтировать чертей в ангелов, как выразился
Барнхауз, это технически неосуществимо. Нет, просто оттеснить их подальше
от наших промышленных разработок. А всего бы лучше забыть об их
существовании, я высказываю в данном случае свое личное мнение, доктор
Штилике.
Виккерс выкладывал все это неторопливо, благодушно, какими-то
округленными звонами и мелодичными переливами бархатного баритона. Он
наслаждался и тем, как музыкально красиво звучат его чудовищные
предложения, а еще больше тем, что привел меня чуть ли не в трепет. У него
блестели глаза. Я не дал ему радости увидеть свое негодование. Я спокойно
осведомился:
- У вас имеются основания для такой... необычайной акции, коллега
Виккерс?
- Имеются, доктор Штилике. Назову два основания. Первое: нибы
препятствуют промышленному освоению планеты. Они еще мирились с появлением
малочисленной группы исследователей. Но экскаваторы, бурильные станки,
транспортеры приводят их в бешенство. Уже несколько агрегатов уничтожено.
Один водитель грузовика спасся только тем, что бросил свою машину и удрал.
Не обольщайтесь внешним добродушием этих дикарей. Они народ капризный,
склонный к истерии, на них порой накатывает безумие. Знаете, чем объясняют
нибы свою ненависть к машинам? Машины возмущают их эстетически! Вот такое
словцо из сотен тысяч человеческих слов выбрал дешифратор для
характеристики их машиноборчества. Что бы вы сказали о зверях, которые
нападают на других зверей потому, что им не нравится окраска шерсти, или
звук голоса, или запах кожи?
- Нибы не звери, а разумные существа.
- Нибы - звери, доктор Штилике. Звери с некоторыми зачатками или,
точней, остатками разума. В общем, полоумный народец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
любил работать с женщинами на далеких планетах, все же грубость в
обращении с ними мне не свойственна. Агнесса открыто не вызывала меня на
грубость, для этого она достаточно воспитана. Я отвечал грубостью на ее
внутреннюю недоброжелательность, а не на невежливость. Возможно, я
держался плохо, но что было, то было. Я поклонился, она не ответила на
поклон.
Возвращаясь в гостиницу, я почему-то думал не о Барнхаузе и не о
Виккерсе, а об Агнессе. Я говорил себе с усмешкой: "Бывает любовь с
первого взгляда, а у нас с ней ненависть с первого взгляда, не странно
ли?" Теперь я не вижу в этом никакой странности. Даже больше - утверждаю,
что мгновенно возникшая ненависть встречается чаще, чем мгновенно
возникшая любовь. Любовь все же чувство юное, с годами возможность новой
любви ослабевает, любовь с первого взгляда обычна у двадцатилетних и
чрезвычайно редка у пятидесятилетних. А ненависть, вообще
недоброжелательность и несовместимость не знают возрастных ограничений,
старик способен на такое же острое чувство вражды, как и юнец.
И еще я думал о том, что на Платее за один день я узнал три формы
обращения: Агнесса называла меня "господином", Барнхауз "коллегой",
Виккерс "доктором". На Земле давно отвыкли от "господ", там все сильней
внедряется радушное обращение "друг". До Платеи оно, по всему, не дошло.
Традиции "Унион-Космос" здесь еще живы, как и остерегал меня Раздорин.
Вечером мне принесли в гостиницу с десяток папок: стереоленты,
записи, доклады, отчеты. Работники Барнхауза основательно полазили по
Ниобее, от их пытливого взгляда мало что укрылось. Мне трудно описать
чувства, вызванные этими отчетами и докладами. Восхищение красотой планеты
сменялось ужасом от неистовства стихий в ее недрах. Сострадание к жалкому
народу, деградировавшему из величия к ничтожеству, превращалось в
отвращение от средств, какими нибы поддерживали свое существование.
Было одно важное обстоятельство, породившее во мне тревогу, чуть ли
не уныние, естественный вопрос: почему нибы, будучи еще в состоянии
цивилизованном, ввели каннибализм? Ответ, казалось, лежал на поверхности:
в растительной пище не хватает белка, зверей почти нет, птицы почти
неуловимы, стало быть, поедание сородичей, особенно стариков, и так
близящихся к могиле, гарантирует продолжение вида. Сперва ешь ты, потом
тебя - нехитрая формула бытия, не правда ли? Но в таком случае существуют
средства, отвращающие от нибоедения: естественные белки животных,
привезенных с Земли и отловленных на Ниобее, разнообразные консервы,
заполняющие трюмы звездолетов. Оказалось же, что и звери, и птицы Ниобеи,
и консервированные белки с Земли действуют на нибов как яды: в мизерных
количествах вызывают отравления, в объемах побольше приводят к гибели.
Таких погибших от земного угощения нибов к моему прилету насчитывалось уже
с десяток, и ни одного не удалось спасти.
Астрофизиологи - были и такие в лаборатории Виккерса - додумались,
что в организмах нибов есть что-то, без чего они не могут существовать, и
это "что-то" нигде, кроме как в теле у себе подобных, они получить не
могут - витанибы, так их пожелал назвать сам Виккерс. Исследования тканей
и крови нибов не выявили загадочный витаниб, даже представления нет о том,
что это за вещество. А раз так, то нет и возможности ликвидировать
нибоедение: уничтожение каннибализма равнозначно уничтожению самих нибов.
Еще ни разу за время моих галактических рейсов я не встречал такого
мрачного прогноза. Я перечитывал ужасный последний доклад Виккерса,
пытался найти контраргументы - и не находил. Проблема была не из тех, для
каких сразу отыскиваются верные решения.
Мне дали два дня на изучение материалов и раздумья, а на третий в
моем номере появился Джозеф Виккерс. Он, естественно, заранее предупредил,
что нанесет визит, он не был способен пренебречь обрядами
благопристойности. И в то же время он мог, как я убедился вскоре, спокойно
пристрелить вас при встрече, если вы встали поперек пути. Но и вытаскивая
оружие, не преминул бы вежливо поздороваться: "Добрый день, очень рад вас
видеть, готовьтесь к смерти!"
- Как вам понравились наши исследования, доктор Штилике?
- Временами испытывал омерзение!
Виккерс кивнул, довольный. Именно на такую реакцию он и рассчитывал.
- Поганый народец, доктор Штилике. Могу надеяться, что вы поддержите
наши первоочередные мероприятия на Ниобее как полностью обоснованные?
- Но я не знаю, что вы планируете на Ниобее, Виккерс.
- Разве вас командировали не для ускорения промышленного освоения
этой планетки?
Он не мог не знать, что я командирован вовсе не для этого. Барнхауз,
конечно, информировал его о нашем разговоре. Я холодно внес ясность:
- Для контроля производимых здесь работ, а не для ускорения их. Для
проверки того, насколько они соответствуют общекосмической программе
Земли. Мне известно, что Ниобея фантастически богата ценными элементами.
Превратить Ниобею в рудную базу космоса, такова долгосрочная перспектива,
она остается. Но вы говорите не о долгосрочных планах, а о каких-то
первоочередных мероприятиях, Виккерс.
- Первоочередные мероприятия вытекают из долгосрочных планов. Главное
- изолировать нибов. Не перемонтировать чертей в ангелов, как выразился
Барнхауз, это технически неосуществимо. Нет, просто оттеснить их подальше
от наших промышленных разработок. А всего бы лучше забыть об их
существовании, я высказываю в данном случае свое личное мнение, доктор
Штилике.
Виккерс выкладывал все это неторопливо, благодушно, какими-то
округленными звонами и мелодичными переливами бархатного баритона. Он
наслаждался и тем, как музыкально красиво звучат его чудовищные
предложения, а еще больше тем, что привел меня чуть ли не в трепет. У него
блестели глаза. Я не дал ему радости увидеть свое негодование. Я спокойно
осведомился:
- У вас имеются основания для такой... необычайной акции, коллега
Виккерс?
- Имеются, доктор Штилике. Назову два основания. Первое: нибы
препятствуют промышленному освоению планеты. Они еще мирились с появлением
малочисленной группы исследователей. Но экскаваторы, бурильные станки,
транспортеры приводят их в бешенство. Уже несколько агрегатов уничтожено.
Один водитель грузовика спасся только тем, что бросил свою машину и удрал.
Не обольщайтесь внешним добродушием этих дикарей. Они народ капризный,
склонный к истерии, на них порой накатывает безумие. Знаете, чем объясняют
нибы свою ненависть к машинам? Машины возмущают их эстетически! Вот такое
словцо из сотен тысяч человеческих слов выбрал дешифратор для
характеристики их машиноборчества. Что бы вы сказали о зверях, которые
нападают на других зверей потому, что им не нравится окраска шерсти, или
звук голоса, или запах кожи?
- Нибы не звери, а разумные существа.
- Нибы - звери, доктор Штилике. Звери с некоторыми зачатками или,
точней, остатками разума. В общем, полоумный народец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33