– Итак, ты вернулся, – проговорил он.
– Я некоторое время жил с Хуанитой.
– Я так и понял.
– Знаешь, papб… мне кажется, она мертва.
– Она не мертва. Мертвецы не читают свою электронную почту. – Отец вздохнул. – Она по-прежнему таскается с этим своим огромным тупоголовым ублюдком-математиком! Сейчас он утащил ее с собой куда-то в Нью-Мексико. Неудавшийся ученый, господи боже! Совершеннейший безумец. Она бросила все, она позволила ему сломать всю свою карьеру! Один только Бог теперь может помочь ей, Алехандро, – потому что Бог знает, что я этого не могу.
Алекс сел и закрыл ладонями лицо. Его глаза наполнились слезами.
– Я очень рад, что она еще жива.
– Алехандро, посмотри на меня. Зачем этот бумажный комбинезон, словно ты какой-нибудь бродяга с улицы? Почему эта грязь, Алехандро? Почему ты приходишь ко мне в кабинет в таком виде? Неужели ты не мог по крайней мере вымыться? Мы не бедняки, у нас есть душ.
– Papб, я вымылся настолько, насколько смог. Просто я побывал в центре большого торнадо, и грязь въелась слишком глубоко в кожу, ее не смыть. Так что прости, но придется подождать, пока не сотрется верхний слой кожи.
– Ты был в Оклахома-Сити? – спросил отец с неподдельным интересом.
– Нет, папа. Мы были в том месте, где ураган зародился. Мы преследовали его с самого начала и видели, как все происходило.
– Оклахома-Сити подвергся серьезному воздействию, – задумчиво проговорил Унгер-старший. – Это было очень значительное событие.
– Мы не были внутри Оклахома-Сити – и вообще, там ведь все погибли, разве не так?
– Не все. Едва ли больше, чем половина.
– Этого мы уже не видели. Мы наблюдали только за начальной стадией эф-шесть. Мы – то есть бригада… им хотелось проследить ураган с самого начала, из научных соображений, чтобы лучше понять его.
– Понять, вот как? Что-то не похоже! А знают ли они, почему ураган остановился так внезапно, сразу же после Оклахома-Сити?
– Нет. Я не знаю, удалось ли им понять это. Сомневаюсь, что они это поняли.
Алекс уставился на отца. Этот разговор не вел ни к чему. Он не знал, что говорить этому человеку. У него не осталось ничего, что он мог бы сказать ему – не считая отвратительной новости о том, что он находится на пороге смерти и кто-то из семьи должен присмотреть за ним, пока он умирает, в основном по формальным соображениям. И он не хотел, чтобы это вынуждена была делать Джейн. А кроме нее, отец был последним, кто оставался.
– Ну что ж, – проговорил Унтер-старший. – Я ждал, когда ты снова вернешься сюда, обратно к рассудку и здравому смыслу.
– Я вернулся, papб.
– Я пытался тебя отыскать. Без особого успеха, поскольку твоя сестра прятала тебя от меня.
– Она, э-э… Не могу сказать ничего в ее защиту, papб. Хуанита ужасно упрямая.
– Дело в том, что у меня для тебя хорошие новости, и именно поэтому я и хотел поговорить с тобой. Очень хорошие новости. Очень хорошие медицинские новости, Алекс.
Алекс хмыкнул. Он снова развалился в своем кресле.
– Вряд ли я сумею сам рассказать тебе все подробности, но мы уже некоторое время выплачиваем доктору Киндшеру предварительный гонорар, так что, как только я услышал, что ты вернулся, я тут же вызвал его.
Он провел рукой над линзой, вделанной в поверхность его письменного стола.
Доктор Киндшер вошел в кабинет – у Алекса было сильное подозрение, что доктора уже некоторое время держали в ожидании за дверью. Это было просто вопросом медицинского этикета, способом определить, чье время является более ценным.
– Здравствуй, Алекс.
– Здравствуйте, доктор.
– Мы получили из Швейцарии новые результаты касательно твоего генетического сканирования.
– Я думал, вы уже несколько лет как забросили этот проект.
Доктор Киндшер нахмурился.
– Алекс, это ведь совсем не простое дело – целиком отсканировать человеческий геном, вплоть до последних сантиморганов. Сделать это для конкретного индивидуума – весьма сложная задача.
– Нам пришлось распределить ее по субподрядчикам, – пояснил Унгер-старший. – Разделив на мельчайшие кусочки.
– И мы нашли один совершенно новый «кусочек», как выразился мистер Унгер, – подхватил доктор Киндшер, лучась удовлетворением. – Весьма необычно. Весьма!
– Что же это?
– Выяснилось, что у вас нестандартный тип мукополисахаридоза в хромосоме 7-0-22.
– Это можно сказать по-английски?
– Прошу прощения, Алекс, но оригинал лабораторного отчета написан на французском.
– Я имел в виду – скажите мне, что это означает, доктор, – охрипшим голосом проговорил Алекс. – Выдайте мне ваше экспертное заключение.
– Видишь ли, с самого твоего рождения этот генетический дефект, от которого ты страдаешь, периодически блокировал определенные клеточные функции твоих легких, препятствовал надлежащему отделению жидкостей. Это очень редко встречающийся синдром. Кроме тебя в мире известно всего четыре подобных случая: один в Швейцарии – и эта случайность, я думаю, оказалась весьма счастливой для нас, – и два в Калифорнии. Твой случай первый из известных в Техасе.
Алекс взглянул на доктора. Потом перевел взгляд на отца. Потом опять на доктора. На этот раз это была не шутка, не какие-нибудь обычные увертки, сопровождаемые наукообразной тарабарщиной и дюжиной уклончивых прогнозов. На этот раз они сами считали, что добились своего. И это было действительно так! Они добились этого; на этот раз в их руках была настоящая истина!
– Но почему? – просипел он.
– Мутагенное повреждение яйцеклетки, – объяснил доктор Киндшер. – Синдром очень редкий, но во всех случаях, диагностированных к настоящему времени, имело место воздействие на материнский организм некоего промышленного растворителя, совершенно определенного промышленного растворителя, давно вышедшего из употребления.
– Сборка микросхем, – пояснил его отец. – Твоя мать долго работала на сборке микросхем на одной фабрике возле границы, задолго до твоего рождения.
– Что? Вот это… Вот в этом и было все дело?
– Она была молода, – печально проговорил Унгер-старший. – Мы жили возле границы, и я еще только-только начал свое предприятие, и у нас с твоей матерью было совсем немного денег.
– И вот так это и случилось, да? Моя мать контактировала с мутагеном на какой-то maquiladora, и из-за этого я все это время был болен?
– Да, Алекс, – кивнул доктор. На его лице было написано глубокое сочувствие.
– Ну-ну…
– Но самая лучшая из моих новостей – существует метод лечения!
– Как это я сам не догадался?
– В Штатах его использование запрещено, – сказал его отец. – И он гораздо сложнее всего, что может предоставить любая пограничная clнnica. Но на этот раз это то, что надо, сын! На этот раз им действительно удалось добраться до корня проблемы!
– Мы уже договорились с нужной клиникой, и они готовы принять тебя, Алекс. Метод генетического восстановления. Он легализован в Египте, Ливане и на Кипре.
– О-о, – простонал Алекс. – Надеюсь, это не Египет?
Кипр, – ответил Унгер-старший.
– Отлично! А то я слышал, что в Египте сейчас свирепствует очень опасный штамм стафа.
Алекс с трудом поднялся с места и подковылял к доктору.
– Но на этот раз вы действительно уверены?
– Я никогда не был ни в чем так уверен за всю свою карьеру! Интронное сканирование не лжет, Алекс, ты можешь на него положиться. Твой порок записан у тебя в генах, это очевидно для любого квалифицированного специалиста, и теперь, когда мы сумели выяснить его точное расположение вплоть до ответвления хромосомы, тебе это смогут подтвердить в любой лаборатории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95