Разве что моральное удовлетворение от обладания прекрасными вещами…
Меж тем крёстная бабуля уже в полной эйфории опять выскочила из-за стола и опять помчалась наверх. На этот раз ничем там не стучала и почти сразу спустилась с маленьким замшевым мешочком в руках. Высыпала его содержимое на середину стола, потеснив салатницу и вазу с фруктами. И опять у всех замерло дыхание.
Нет, не преувеличивала старушка, расхваливая свои изумруды, сапфиры и рубин. По всей видимости, Стасик и в самом деле любил свою Вандзю и материальных трудностей не испытывал. Даже Яцека проняло, а уж он изо всех сил старался сохранить невозмутимость; и вообще держаться от всех этих сокровищ подальше, блюдя своё мужское достоинство. Бабы — другое дело. Меланья уверовала наконец в богатство их гостьи. Фелиция, подобно Доротке, подумала, не превращено ли все состояние дорогой Вандзи в такие вот побрякушки и тогда от неё действительно не дождёшься ни гроша на расходы. Нельзя же в самом деле расплачиваться в магазине рубиновым кулоном! Сильвия же совершенно потеряла самообладание, она не отводила взора от сверкающего великолепия и жалобным голосом словно жалуясь кому-то, повторяла:
— Ах, я вся так и затрепещала, так и затрепещала…
Миллионерша продолжала тараторить:
— И все это будет вашим, мои девочки. Доротка сразу получит своё колье, твой жених пообещал, что если мне захочется поносить, ты не откажешь, ведь правда? А остальное вы получите после моей смерти, вы все, девочки мои. Ведь правда, красиво? И этот дурак велел мне такую красоту в банковский сейф прятать, там её держать…
Звонок у калитки услышала одна Доротка, и то лишь потому, что её отправили на кухню заваривать чай. Шампанское — это, конечно, хорошо, но без чаю все равно не обойтись, тётки без него не могут. Выглянув в окно, девушка разглядела за калиткой фигуру Меланьиного хахаля и впустила его.
Павел Дронжкевич прибыл с намерением забрать Меланью на какую-то встречу с неким второстепенным общественным деятелем, а после встречи хотел повести её на ужин в ресторан. Как уже говорилось, Меланья старалась держать поклонника на дистанции от сестёр, никогда не оставляла на ночь и делала вид, что никакое сильное чувство их не связывает. Похоже, Доротка тоже унаследовала малую толику фамильного стремления поиздеваться над ближним. Она сообщила гостю, что тот очень кстати явился, у них как раз в разгаре небольшое семейное торжество, и горячо пригласила его пройти в гостиную. Пусть Меланья на своей шкуре почувствует, как издеваться над людьми, уж Фелиция такой оказии не упустит.
Раздевшись в прихожей, Павел Дронжкевич вошёл в салон никем не замеченный и не услышанный за общим шумом и ажиотажем, с улыбкой подошёл к столу… и улыбка замерла на губах, а сам прибывший обратился в соляной столп. То, что лежало на столе, то, что мерцало и переливалось в руках сидящих за столом, просто не имело права на существование! Павел Дронжкевич разбирался неплохо в ювелирном деле, большую часть жизни, до того как стал журналистом, провёл в крупном ювелирном магазине оценщиком и теперь подумал — галлюцинация, быть такого не может!
Первой заметила вновь прибывшего неугомонная, сияющая Ванда Паркер, урождённая Ройкувна.
— А вот к нам ещё гость пришёл, кто он? Милый хлопец, представьте мне этого пана, неужели тоже родня? Ах, как славно, я так люблю родных, проходите, садитесь, к сожалению, шампанское все вышло, припоздали, припоздали, ну да ничего, вино ещё осталось. Пусть кто-нибудь из мальчиков сбегает и принесёт чистый бокал, очень, очень рада, какой у нас хороший приём получился, правда, мои девочки, мои дорогие Фелюня, Мелюня, Сильфуня…
Что касается Сильфуни, то войди в комнату семь носорогов или старых жираф, она не заметила бы их, даже пробей они головами потолок. Её вниманием безраздельно завладели Вандины драгоценности, больше на свете ничего не существовало. Фелиция же и Меланья живо отреагировали на появление нового гостя, причём чувства испытали прямо противоположные.
Фелиция вовсе не желала, чтобы их, можно сказать, фамильные драгоценности узрела ещё одна посторонняя особа — чужие и без того прознали о них. Это с одной стороны. С другой — она сразу поняла, что сможет теперь вволю поиздеваться над младшей сестрицей — ведь та буквально прятала от сестёр своего любовника, и вот он предстал во всей красе, а на лице его, на лице яснее ясного отпечаталась алчность. Ну, теперь она своего не упустит, отыграется на Меланье за все её ехидства!
Меланью же чуть кондрашка не хватила, когда она увидела этого кретина в гостиной. Вошёл, идиот, уже сняв верхнюю одежду, в костюмчике, с гвоздикой в петлице, словно специально готовился к званому вечеру; выставить за дверь теперь, когда американская гостья так его приветствовала, никак нельзя, придётся делать хорошую мину при плохой игре, а уж Фелиция не откажет себе в удовольствии… Хорошо, хоть Сильвия ничего не соображает.
Услышав горячие приветствия пожилой незнакомой дамы, Павел Дронжкевич стряхнул оцепенение и подошёл к её ручке. Гостя представили даме и каким-то двум тоже незнакомым молодым людям и усадили за стол. Не сразу до Павла дошло, что происходит, ибо говорили сразу три человека. Сделав над собой усилие, он попытался сосредоточиться на информации, которую ему прямо в ухо выкрикивала Меланья, — и потому что информация была чёткая и ясная, и потому что исходила от любимой женщины. Однако этой попытке мешало второе ухо, нещадно эксплуатируемое излишне живой и говорливой старушкой, а также сказочные сокровища из «Тысячи и одной ночи», сверкающие внушительной горкой посередине стола. Глаз не отвести! Ошеломлённый пан Дронжкевич напрочь забыл, зачем он сюда явился.
На столе появилась очередная порция свежего чая, Мартинек под шумок эгоистично приканчивал сырник размером с полстола, а Яцек откупоривал очередную бутылку. И вот тут разошедшаяся американская миллионерша наконец скисла.
— Ну ладно, хорошенького понемножку, мне пора на покой. Соберите, девочки, все безделушки в мешочек. Сильвуня, колечко тоже отдай, ещё успеешь налюбоваться, вы тут развлекайтесь, ваше дело молодое, только не слишком шумите. Нет, колье не кладите, пусть Доротка сразу и возьмёт, а там под тарелочкой что осталось, за блюдом из-под сырника не видать, ага, вот теперь все. Нет, нет, не беспокойтесь, я сама управлюсь, ещё, слава Господу, сил хватает, только потом пусть кто-нибудь из вас принесёт мне на ночь термос с горячим чаем, но это немного погодя, не сразу…
После ухода старушки целых две минуты в гостиной царила тишина. А потом все заговорили одновременно.
Сильвия, все ещё трепеща:
— Бывают же среди женщин счастливицы! Всю жизнь среди сокровищ прожила!
Фелиция:
— Наконец можно будет спокойно поговорить.
Мартинек:
— Оценщики по десяти процентов сдирают, а у меня есть кореш, так что, если понадобится…
Доротка (недоверчиво):
— Крёстная бабуля и в самом деле это мне подарила?
Мартинек:
— А вот мой кореш…
Яцек:
— Будь я на месте почтённой дамы, немедленно все бы пораздавал, чтобы никто не дожидался моей смерти. Слушай, парень, заткнись со своим корешем!
Павел:
— Откуда у вас такая необыкновенная родственница появилась?
Сильвия (немного оклемавшись) — Доротке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Меж тем крёстная бабуля уже в полной эйфории опять выскочила из-за стола и опять помчалась наверх. На этот раз ничем там не стучала и почти сразу спустилась с маленьким замшевым мешочком в руках. Высыпала его содержимое на середину стола, потеснив салатницу и вазу с фруктами. И опять у всех замерло дыхание.
Нет, не преувеличивала старушка, расхваливая свои изумруды, сапфиры и рубин. По всей видимости, Стасик и в самом деле любил свою Вандзю и материальных трудностей не испытывал. Даже Яцека проняло, а уж он изо всех сил старался сохранить невозмутимость; и вообще держаться от всех этих сокровищ подальше, блюдя своё мужское достоинство. Бабы — другое дело. Меланья уверовала наконец в богатство их гостьи. Фелиция, подобно Доротке, подумала, не превращено ли все состояние дорогой Вандзи в такие вот побрякушки и тогда от неё действительно не дождёшься ни гроша на расходы. Нельзя же в самом деле расплачиваться в магазине рубиновым кулоном! Сильвия же совершенно потеряла самообладание, она не отводила взора от сверкающего великолепия и жалобным голосом словно жалуясь кому-то, повторяла:
— Ах, я вся так и затрепещала, так и затрепещала…
Миллионерша продолжала тараторить:
— И все это будет вашим, мои девочки. Доротка сразу получит своё колье, твой жених пообещал, что если мне захочется поносить, ты не откажешь, ведь правда? А остальное вы получите после моей смерти, вы все, девочки мои. Ведь правда, красиво? И этот дурак велел мне такую красоту в банковский сейф прятать, там её держать…
Звонок у калитки услышала одна Доротка, и то лишь потому, что её отправили на кухню заваривать чай. Шампанское — это, конечно, хорошо, но без чаю все равно не обойтись, тётки без него не могут. Выглянув в окно, девушка разглядела за калиткой фигуру Меланьиного хахаля и впустила его.
Павел Дронжкевич прибыл с намерением забрать Меланью на какую-то встречу с неким второстепенным общественным деятелем, а после встречи хотел повести её на ужин в ресторан. Как уже говорилось, Меланья старалась держать поклонника на дистанции от сестёр, никогда не оставляла на ночь и делала вид, что никакое сильное чувство их не связывает. Похоже, Доротка тоже унаследовала малую толику фамильного стремления поиздеваться над ближним. Она сообщила гостю, что тот очень кстати явился, у них как раз в разгаре небольшое семейное торжество, и горячо пригласила его пройти в гостиную. Пусть Меланья на своей шкуре почувствует, как издеваться над людьми, уж Фелиция такой оказии не упустит.
Раздевшись в прихожей, Павел Дронжкевич вошёл в салон никем не замеченный и не услышанный за общим шумом и ажиотажем, с улыбкой подошёл к столу… и улыбка замерла на губах, а сам прибывший обратился в соляной столп. То, что лежало на столе, то, что мерцало и переливалось в руках сидящих за столом, просто не имело права на существование! Павел Дронжкевич разбирался неплохо в ювелирном деле, большую часть жизни, до того как стал журналистом, провёл в крупном ювелирном магазине оценщиком и теперь подумал — галлюцинация, быть такого не может!
Первой заметила вновь прибывшего неугомонная, сияющая Ванда Паркер, урождённая Ройкувна.
— А вот к нам ещё гость пришёл, кто он? Милый хлопец, представьте мне этого пана, неужели тоже родня? Ах, как славно, я так люблю родных, проходите, садитесь, к сожалению, шампанское все вышло, припоздали, припоздали, ну да ничего, вино ещё осталось. Пусть кто-нибудь из мальчиков сбегает и принесёт чистый бокал, очень, очень рада, какой у нас хороший приём получился, правда, мои девочки, мои дорогие Фелюня, Мелюня, Сильфуня…
Что касается Сильфуни, то войди в комнату семь носорогов или старых жираф, она не заметила бы их, даже пробей они головами потолок. Её вниманием безраздельно завладели Вандины драгоценности, больше на свете ничего не существовало. Фелиция же и Меланья живо отреагировали на появление нового гостя, причём чувства испытали прямо противоположные.
Фелиция вовсе не желала, чтобы их, можно сказать, фамильные драгоценности узрела ещё одна посторонняя особа — чужие и без того прознали о них. Это с одной стороны. С другой — она сразу поняла, что сможет теперь вволю поиздеваться над младшей сестрицей — ведь та буквально прятала от сестёр своего любовника, и вот он предстал во всей красе, а на лице его, на лице яснее ясного отпечаталась алчность. Ну, теперь она своего не упустит, отыграется на Меланье за все её ехидства!
Меланью же чуть кондрашка не хватила, когда она увидела этого кретина в гостиной. Вошёл, идиот, уже сняв верхнюю одежду, в костюмчике, с гвоздикой в петлице, словно специально готовился к званому вечеру; выставить за дверь теперь, когда американская гостья так его приветствовала, никак нельзя, придётся делать хорошую мину при плохой игре, а уж Фелиция не откажет себе в удовольствии… Хорошо, хоть Сильвия ничего не соображает.
Услышав горячие приветствия пожилой незнакомой дамы, Павел Дронжкевич стряхнул оцепенение и подошёл к её ручке. Гостя представили даме и каким-то двум тоже незнакомым молодым людям и усадили за стол. Не сразу до Павла дошло, что происходит, ибо говорили сразу три человека. Сделав над собой усилие, он попытался сосредоточиться на информации, которую ему прямо в ухо выкрикивала Меланья, — и потому что информация была чёткая и ясная, и потому что исходила от любимой женщины. Однако этой попытке мешало второе ухо, нещадно эксплуатируемое излишне живой и говорливой старушкой, а также сказочные сокровища из «Тысячи и одной ночи», сверкающие внушительной горкой посередине стола. Глаз не отвести! Ошеломлённый пан Дронжкевич напрочь забыл, зачем он сюда явился.
На столе появилась очередная порция свежего чая, Мартинек под шумок эгоистично приканчивал сырник размером с полстола, а Яцек откупоривал очередную бутылку. И вот тут разошедшаяся американская миллионерша наконец скисла.
— Ну ладно, хорошенького понемножку, мне пора на покой. Соберите, девочки, все безделушки в мешочек. Сильвуня, колечко тоже отдай, ещё успеешь налюбоваться, вы тут развлекайтесь, ваше дело молодое, только не слишком шумите. Нет, колье не кладите, пусть Доротка сразу и возьмёт, а там под тарелочкой что осталось, за блюдом из-под сырника не видать, ага, вот теперь все. Нет, нет, не беспокойтесь, я сама управлюсь, ещё, слава Господу, сил хватает, только потом пусть кто-нибудь из вас принесёт мне на ночь термос с горячим чаем, но это немного погодя, не сразу…
После ухода старушки целых две минуты в гостиной царила тишина. А потом все заговорили одновременно.
Сильвия, все ещё трепеща:
— Бывают же среди женщин счастливицы! Всю жизнь среди сокровищ прожила!
Фелиция:
— Наконец можно будет спокойно поговорить.
Мартинек:
— Оценщики по десяти процентов сдирают, а у меня есть кореш, так что, если понадобится…
Доротка (недоверчиво):
— Крёстная бабуля и в самом деле это мне подарила?
Мартинек:
— А вот мой кореш…
Яцек:
— Будь я на месте почтённой дамы, немедленно все бы пораздавал, чтобы никто не дожидался моей смерти. Слушай, парень, заткнись со своим корешем!
Павел:
— Откуда у вас такая необыкновенная родственница появилась?
Сильвия (немного оклемавшись) — Доротке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93