Закрыла я окошечко, поставила на нужную букву и включила. Спустя короткое время машина зарычала. Тут я сообразила, что краны-то я не открыла, и кинулась отвёртывать их, ломая пальцы. Вытерев пот со лба, я с облегчением вздохнула и тут вспомнила, что не насыпала порошка. Я схватилась за коробку, она оказалась нераспечатанной, я раздирала её чуть ли не зубами, в отсеке для моющих средств уже бурлила вода, так что порошок я сыпала как попало, не разбирая ни количества, ни качества. Руки у меня тряслись. Я решила передохнуть и ушла в кухню.
Через несколько минут меня разобрало любопытство, и я вернулась в ванную. И правильно сделала. Весь пол уже был залит: я забыла сунуть в унитаз сливной шланг. С перепугу я воткнула шланг куда надо, вытерла пол и постояла секунду в дверях, присматриваясь к этому сложному устройству. Работало оно как надо, из шланга не текло. Мне захотелось использовать унитаз по прямому назначению. Я вынула шланг. Именно в этот момент из него хлынул поток грязной мыльной воды.
Должна признаться, что никогда в жизни у меня не было такого чистого пола в ванной. Я вытерла его досуха и больше не отваживалась вынимать шланг.
При очередной стирке мне показалось, что я все сделала по науке. Включив машину, я снова отправилась в кухню, не то позавтракать, не то пообедать, скорее пообедать, поскольку время, как сейчас помню, шло к вечеру. Спустя некоторое время ко мне в дверь позвонили. Это был сосед снизу, который в страшном огорчении спросил, не текут ли у меня батареи центрального отопления в прихожей, потому что у них капает с потолка. Я удивилась, и мы с ним вместе осмотрели мои трубы, совершенно сухие, точно пустыня Сахара. Я, как бывший строитель, утешила соседа, что лопнули трубы в перекрытиях, и теперь сантехники раскурочат у него потолок; короче, весёлая жизнь ему обеспечена. Сосед, тяжело вздохнув, ушёл, а я направилась в ванную без малейших дурных предчувствий.
Вода в ванной уже стояла по щиколотку. Разумеется, я снова забыла сунуть шланг в унитаз. Полведра вытекло наружу и просочилось в прихожую — дом строили так, что полы в нем с наклоном. В первую секунду, под влиянием глубокого раскаяния, я хотела было заверить соседей, что все в порядке, но, убирая моря разливанные, подумала, что не обязательно афишировать на весь мир собственную глупость. У соседей и так скоро все высохнет, потому что отопление работает, люди увидят, что течь перестало, и обрадуются.
На том мои дурацкие эксперименты со стиральной машиной закончились, хотя я рассказывала не для того, чтобы лишний раз продемонстрировать свою тупость, а хотела подчеркнуть, как у нас уважают права потребителей, да и прочие права…
Форменный идиотизм процветает по всей стране и во всех областях. Тысячи глупостей, которыми отличался минувший государственный строй, вовсе не исчезли, потому что их никто не упразднял, а различные законодательные органы заняты решением столь важных вопросов, как собственные квартиры, зарплаты, когти орла в гербе и запрет абортов.
Ну, насчёт абортов у меня есть своё, с давних пор устоявшееся мнение. И тут меня никто не переубедит. По этому вопросу говорить и принимать решения имеют право только женщины. Могу даже объяснить почему. Потому, что за всю историю человечества пока не было случая, чтобы хоть один мужчина умер родами. Неужели никто не задумается над этим фактом? А надо бы…
* * *
Едва не забыла написать про номада, араба-кочевника. Не слишком примечательная история, но, раз уж я обещала написать про этого номада в приложении, все решили, что он — нечто особенное.
Ехали мы втроём, Роберт, Марек и я, в туристическо-познавательных целях, и наткнулись на огромное стадо верблюдов. Зрелище показалось нам необыкновенно экзотическим. Роберт остановил машину, мы вышли, а дело происходило, естественно, в Алжире.
Сперва нас заинтересовало, что же такое они едят, ведь вокруг простиралась сплошь одна засохшая глина. Потом какой-то одинокий верблюд направился к шоссе, и Роберт ни в коем случае не хотел уезжать: появился шанс, что мы верблюду не понравимся и он вздумает нас оплевать. Моё же чадо жаждало увидеть, как эта зверюга плюётся. Мы даже не заметили, что вместе с верблюдом к нам приближается и номад.
Верблюд был далёк от мысли плеваться в путников, зато номад обратился к нам с речью. Роберт уже немного умел говорить по-арабски, но понимал гораздо хуже, а слов номада и вовсе не мог уразуметь. Хотя номад Роберта прекрасно понял.
— Он чего-то от меня хочет, — изрёк мой сын. — Но убейте меня, не пойму, чего именно.
Мы попробовали угостить его сигаретами. Он отказался. Мы пытались дать ему пять динаров. Он с улыбкой отвёл и их. Зато упрямо показывал на кучу тряпок посередь поля. Наконец нам удалось отгадать: он приглашал нас к себе в гости!
Марек, не убирая с лица приятной улыбки, предостерёг нас от подобного визита. Куча тряпья была шатром номада, а в шатре кишмя кишат паразиты, вши, блохи, амёбы и микробы. Не дай Бог, номад ещё примется и угощать нас…
Мы стали жестами объяснять, что страшно спешим, приглашения не приняли и очень дружески с арабом распрощались, что явствует из фотографии в четвёртом томе.
Кстати, я вспомнила ещё одну интересную сцену, которой была свидетелем в нашем варшавском зоопарке. Ивона приехала в Варшаву с Каролиной, и мы отправились в зоопарк, чтобы развлечь ребёнка. За сеткой лежал верблюд, причём так близко, что через ячейки сетки можно было до него дотронуться. Лёжа неподвижно, он смотрел вдаль, ни на кого не обращал внимания и начинал рычать, только когда подходила Ивона. Ей-Богу, он издавал глухое утробное рычание, слегка похожее на собачье, если вообразить себе очень большую и ленивую собаку. Не веря собственным ушам, мы сделали множество попыток, и каждый раз происходило одно и то же. Всматриваясь в пространство, верблюд ни на что не реагировал и рычал только при появлении Ивоны. В конце концов мы решили, что от неё пахло Алжиром, иного объяснения просто на ум не приходит.
* * *
Разумеется, нужно исправить ещё одну ошибку, тем более что она действительно бросается в глаза. Во втором томе я написала, что моя подруга Янка шла к алтарю, взбешённая тем, что вместо чайных роз ей прислали красные. Единственное, что верно, — это цвет. Но на снимке ясно видно, что это были никакие не розы, а гвоздики! В этом и заключался весь юмор, ведь к бежевому костюму она заказала чайные розы, а ей прислали розовые гвоздики! Её чуть кондрашка не хватил. Ошибка закралась следующим образом. Текст сперва пошёл в печать, потом я выпросила у Янки фотографию, и лишь позднее мне пришло в голову присмотреться к ней повнимательнее. Присмотрелась — и мне стало нехорошо. Гвоздики были видны невооружённым глазом.
А в памяти у меня осталось главное — то есть цветовое несоответствие, расстроившее тогда и меня, и её, а уж какие оказались цветы, безразлично было нам обеим. Очень сожалею о своей ошибке. Склероз крепчал…
Зато в первом томе я забыла описать, что за платье было на мне. Так вот, там, где мы с Лилькой обе стоим на жёрдочках через речку, на мне просто-таки историческое одеяние, переделанное из невыразимо изысканного наряда Люцины, в котором та во время Варшавского восстания шла на Садыбу. Напоминаю, что это было платье, белое в красный горошек, и красный плащик в белый горошек, а из всего этого вышло то, что видать на снимке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36