Это выкуп, уплаченный им за освобождение из темницы, где он в поте лица трудился четверть века.
И он бежит, далеко, на самый край света, в Верховню, чтобы забрать оттуда свою невесту и, женившись, вернуться в Париж супругом, миллионером и отныне беззаботно и независимо жить в своем новом доме. Уже ничто больше не занимает его, ничто, кроме видения грядущего счастья, или, вернее, мечты об устройстве своей жизни.
Ради этого дома он даже заключает нечто вроде перемирия со своей матерью, которую, в сущности, ненавидит и о которой упоминает в письмах со все возрастающей горечью. Семидесятилетняя старуха – единственный человек, который знает его намерения, единственная женщина, на жесткие руки и крестьянскую бережливость которой он может положиться. И задачу оберегать его драгоценное имущество он возлагает на нее, так же, как в свое время, когда, изнемогая в борьбе с кредиторами, он принужден был бежать из квартиры на Рю Кассини. Всегда, когда ему необходим действительно надежный человек, он обращается к этой старой женщине. И он дает ей удивительные, напоминающие его новеллы инструкции по части охраны его дома. Так, она должна время от времени стращать слуг, сообщая им, что г-на де Бальзака ожидают в ближайшие дни. И повторять это каждую неделю, «чтобы держать людей настороже».
И пусть она заботливо охраняет «домик», в котором хранится столько сокровищ.
«Г-жа Ганская чрезвычайно тревожится за это жилище, в котором собрано такое богатство. Оно является плодом шестилетней моей бережливости. А вдруг там что-нибудь украдут или стрясется еще другая беда».
Так он пишет сестре. И затем с удовлетворением сообщает матери:
«Мои слуги не умеют читать и писать. Ты единственная знаешь мой почерк и мою подпись».
И в эти минуты ему впервые приходит в голову, что, в сущности, у него нет никого, кроме этой старухи.
А затем он отправляется в далекое путешествие.
Поездка в Верховню во времена Бальзака – затея почти фантастическая. Он может с полным правом сказать: «Я пересек четверть земного шара. Если бы я проехал еще такое же расстояние, то оказался бы по ту сторону Гималаев».
Обыкновенному путешественнику потребовалось бы для такой экспедиции по крайней мере две недели. Бальзак, которого и тут снедает честолюбивая мечта проделать нечто необычайное, летит во весь опор, не останавливаясь. Не проходит и семи дней, как он нежданно-негаданно уже является в дом к своим друзьям, опередив на десять дней собственное письмо, в котором он сообщал им о своем приезде.
Первое впечатление приводит его в экстаз. Бальзак всегда легко вспыхивает, но ничто не может привести его в состояние такого восторга, как богатство. А Верховня действительно богата. Только теперь видит он собственными глазами, что его друзья – баре большой руки! Дом с великолепными анфиладами кажется ему дворцом, напоминающим Лувр. Поместье Ганских действительно необыкновенное поместье. Оно почти такой же величины, как целый французский департамент. Бальзака восхищает жирный украинский чернозем, земля, которая родит хлеб, никогда не зная удобрения. Его удивляют дремучие леса, принадлежащие к владениям Ганских. Его поражают полчища челяди. И Бальзак-реакционер с удовольствием замечает, что: «Дворовые буквально пресмыкаются, бьют земные поклоны и целуют ноги. Только на востоке знают еще, что такое настоящая покорность. Только там слово „власть“ действительно имеет смысл».
Бальзак видит грандиозное количество серебра и фарфора и всяческих предметов роскоши. Он чувствует, что здесь живут, не ведая забот. И начинает понимать, в каких условиях росли все эти люди – Ржевусские, Мнишки, предки которых владели землями размером с пол-Франции. Графу Мнишку и теперь еще принадлежат сорок тысяч «душ», как он именует своих крепостных. Но ему понадобилось бы не сорок, а четыреста тысяч «душ», если бы он захотел действительно обрабатывать свои латифундии. Да, здесь живут столь расточительно, столь широко, как только и могло пригрезиться Бальзаку. В этом замке он чувствует себя как дома.
Впервые в жизни ему действительно нет нужды думать о деньгах. Все, чего он только может пожелать – комнаты, челядь, лошади, экипажи, книги, – все к его услугам. Сюда не являются докучливые кредиторы, даже письма почти не доходят до него. Но человеку не дано ускользнуть от собственной природы. Думать о деньгах для Бальзака настоятельная потребность. Точно так же как у композитора все чувства и настроения изливаются в музыке, так у Бальзака каждое впечатление находит выражение в подсчетах. Он остается неисправимым коммерсантом. Он еще не добрался до Верховни, он только еще едет через лесные угодья Ганских, но, глядя на деревья, он уже не видит их роскошного зеленого наряда, он видит в них только предмет торговли. И снова овладевает им давнишняя мечта: разбогатеть сразу, при помощи одной грандиозной сделки. Провал с типографией, со словолитней, с сардинскими серебряными рудниками и с ротшильдовскими акциями Северной железной дороги – ничто не смогло отрезвить Бальзака. Он видит лес – и тотчас же предлагает своему будущему зятю начать торговать лесом.
В это время на русской границе уже строится железная дорога, которая вскоре свяжет Францию с Россией. И Бальзак, нетерпеливый, как всегда, одним лишь взмахом карандаша доставляет деревья своих друзей на французский лесной рынок.
«Франция нуждается сейчас в огромном количестве дуба для железнодорожных шпал, но этого дуба у нас почти нет. Он необходим нам и для строительных целей и для столярных поделок. Мне известно, что цены на дуб выросли почти вдвое».
И Бальзак начинает высчитывать и подсчитывать. Сперва стоимость перевозки из Брод в Краков. Оттуда в Париж ведет уже железная дорога. Правда, она прерывается. Через Эльбу у Магдебурга и через Рейн возле Кёльна железнодорожные мосты еще не построены. Это означает, что дешевые украинские шпалы придется сплавлять плотами.
«Сплавить шестьдесят тысяч этих стволов, – ибо только в таких грандиозных масштабах считает и грезит Бальзак, – дело не шуточное».
Подсчитав все до последней копейки, Бальзак сам уже видит, что каждый из стволов дуба обойдется в десять франков при покупке и в двадцать после перевозки. А ведь нужно еще распиловать эти стволы на десятифутовые шпалы. Необходимо привлечь к этому делу банкиров и заинтересовать управление Северной железной дороги. Может быть, в собственных своих интересах она снизит плату за провоз. И если на каждом стволе получить всего по пять франков прибыли, то и тогда, за вычетом всех издержек, остается четыреста двадцать тысяч франков барыша.
«А над этим, пожалуй, стоит поразмыслить».
Стоит ли упоминать, что и эта последняя коммерческая сделка Бальзака осталась на бумаге.
Бальзака всячески ублажают в эти месяцы, проведенные им в Верховне. Он отправляется с дамами в Киев. В очерке об этой поездке он рассказывает, какими знаками внимания его там осыпали. Некий русский богач каждою неделю ставит за него свечку. Этот оригинал обещал слугам г-жи Ганской щедрые чаевые, если они известят его потихоньку, когда Бальзак возвращается домой, чтобы он мог поглядеть на него. Во дворце Ганской Бальзак обитает в «прелестных апартаментах, состоящих из гостиной, кабинета и спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
И он бежит, далеко, на самый край света, в Верховню, чтобы забрать оттуда свою невесту и, женившись, вернуться в Париж супругом, миллионером и отныне беззаботно и независимо жить в своем новом доме. Уже ничто больше не занимает его, ничто, кроме видения грядущего счастья, или, вернее, мечты об устройстве своей жизни.
Ради этого дома он даже заключает нечто вроде перемирия со своей матерью, которую, в сущности, ненавидит и о которой упоминает в письмах со все возрастающей горечью. Семидесятилетняя старуха – единственный человек, который знает его намерения, единственная женщина, на жесткие руки и крестьянскую бережливость которой он может положиться. И задачу оберегать его драгоценное имущество он возлагает на нее, так же, как в свое время, когда, изнемогая в борьбе с кредиторами, он принужден был бежать из квартиры на Рю Кассини. Всегда, когда ему необходим действительно надежный человек, он обращается к этой старой женщине. И он дает ей удивительные, напоминающие его новеллы инструкции по части охраны его дома. Так, она должна время от времени стращать слуг, сообщая им, что г-на де Бальзака ожидают в ближайшие дни. И повторять это каждую неделю, «чтобы держать людей настороже».
И пусть она заботливо охраняет «домик», в котором хранится столько сокровищ.
«Г-жа Ганская чрезвычайно тревожится за это жилище, в котором собрано такое богатство. Оно является плодом шестилетней моей бережливости. А вдруг там что-нибудь украдут или стрясется еще другая беда».
Так он пишет сестре. И затем с удовлетворением сообщает матери:
«Мои слуги не умеют читать и писать. Ты единственная знаешь мой почерк и мою подпись».
И в эти минуты ему впервые приходит в голову, что, в сущности, у него нет никого, кроме этой старухи.
А затем он отправляется в далекое путешествие.
Поездка в Верховню во времена Бальзака – затея почти фантастическая. Он может с полным правом сказать: «Я пересек четверть земного шара. Если бы я проехал еще такое же расстояние, то оказался бы по ту сторону Гималаев».
Обыкновенному путешественнику потребовалось бы для такой экспедиции по крайней мере две недели. Бальзак, которого и тут снедает честолюбивая мечта проделать нечто необычайное, летит во весь опор, не останавливаясь. Не проходит и семи дней, как он нежданно-негаданно уже является в дом к своим друзьям, опередив на десять дней собственное письмо, в котором он сообщал им о своем приезде.
Первое впечатление приводит его в экстаз. Бальзак всегда легко вспыхивает, но ничто не может привести его в состояние такого восторга, как богатство. А Верховня действительно богата. Только теперь видит он собственными глазами, что его друзья – баре большой руки! Дом с великолепными анфиладами кажется ему дворцом, напоминающим Лувр. Поместье Ганских действительно необыкновенное поместье. Оно почти такой же величины, как целый французский департамент. Бальзака восхищает жирный украинский чернозем, земля, которая родит хлеб, никогда не зная удобрения. Его удивляют дремучие леса, принадлежащие к владениям Ганских. Его поражают полчища челяди. И Бальзак-реакционер с удовольствием замечает, что: «Дворовые буквально пресмыкаются, бьют земные поклоны и целуют ноги. Только на востоке знают еще, что такое настоящая покорность. Только там слово „власть“ действительно имеет смысл».
Бальзак видит грандиозное количество серебра и фарфора и всяческих предметов роскоши. Он чувствует, что здесь живут, не ведая забот. И начинает понимать, в каких условиях росли все эти люди – Ржевусские, Мнишки, предки которых владели землями размером с пол-Франции. Графу Мнишку и теперь еще принадлежат сорок тысяч «душ», как он именует своих крепостных. Но ему понадобилось бы не сорок, а четыреста тысяч «душ», если бы он захотел действительно обрабатывать свои латифундии. Да, здесь живут столь расточительно, столь широко, как только и могло пригрезиться Бальзаку. В этом замке он чувствует себя как дома.
Впервые в жизни ему действительно нет нужды думать о деньгах. Все, чего он только может пожелать – комнаты, челядь, лошади, экипажи, книги, – все к его услугам. Сюда не являются докучливые кредиторы, даже письма почти не доходят до него. Но человеку не дано ускользнуть от собственной природы. Думать о деньгах для Бальзака настоятельная потребность. Точно так же как у композитора все чувства и настроения изливаются в музыке, так у Бальзака каждое впечатление находит выражение в подсчетах. Он остается неисправимым коммерсантом. Он еще не добрался до Верховни, он только еще едет через лесные угодья Ганских, но, глядя на деревья, он уже не видит их роскошного зеленого наряда, он видит в них только предмет торговли. И снова овладевает им давнишняя мечта: разбогатеть сразу, при помощи одной грандиозной сделки. Провал с типографией, со словолитней, с сардинскими серебряными рудниками и с ротшильдовскими акциями Северной железной дороги – ничто не смогло отрезвить Бальзака. Он видит лес – и тотчас же предлагает своему будущему зятю начать торговать лесом.
В это время на русской границе уже строится железная дорога, которая вскоре свяжет Францию с Россией. И Бальзак, нетерпеливый, как всегда, одним лишь взмахом карандаша доставляет деревья своих друзей на французский лесной рынок.
«Франция нуждается сейчас в огромном количестве дуба для железнодорожных шпал, но этого дуба у нас почти нет. Он необходим нам и для строительных целей и для столярных поделок. Мне известно, что цены на дуб выросли почти вдвое».
И Бальзак начинает высчитывать и подсчитывать. Сперва стоимость перевозки из Брод в Краков. Оттуда в Париж ведет уже железная дорога. Правда, она прерывается. Через Эльбу у Магдебурга и через Рейн возле Кёльна железнодорожные мосты еще не построены. Это означает, что дешевые украинские шпалы придется сплавлять плотами.
«Сплавить шестьдесят тысяч этих стволов, – ибо только в таких грандиозных масштабах считает и грезит Бальзак, – дело не шуточное».
Подсчитав все до последней копейки, Бальзак сам уже видит, что каждый из стволов дуба обойдется в десять франков при покупке и в двадцать после перевозки. А ведь нужно еще распиловать эти стволы на десятифутовые шпалы. Необходимо привлечь к этому делу банкиров и заинтересовать управление Северной железной дороги. Может быть, в собственных своих интересах она снизит плату за провоз. И если на каждом стволе получить всего по пять франков прибыли, то и тогда, за вычетом всех издержек, остается четыреста двадцать тысяч франков барыша.
«А над этим, пожалуй, стоит поразмыслить».
Стоит ли упоминать, что и эта последняя коммерческая сделка Бальзака осталась на бумаге.
Бальзака всячески ублажают в эти месяцы, проведенные им в Верховне. Он отправляется с дамами в Киев. В очерке об этой поездке он рассказывает, какими знаками внимания его там осыпали. Некий русский богач каждою неделю ставит за него свечку. Этот оригинал обещал слугам г-жи Ганской щедрые чаевые, если они известят его потихоньку, когда Бальзак возвращается домой, чтобы он мог поглядеть на него. Во дворце Ганской Бальзак обитает в «прелестных апартаментах, состоящих из гостиной, кабинета и спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122