Лавиния. Что с нами сделают, капитан? Центурион. Молчать! Капитан. Женщин препроводят на арену, где их встретят дикие звери из
императорского зверинца, что приведет к соответствующим последствиям.
Мужчины, способные по своему возрасту носить оружие, получат это
оружие, чтобы сразиться, если они пожелают, с императорскими
гладиаторами. Лавиния. Капитан, есть ли надежда, что эта жестокая расправа... Центурион (шокирован). Молчать! Придержи язык. Расправа! Вот уж,
действительно!.. Капитан (равнодушно и несколько саркастически). "Расправа" - неподходящий
термин, когда речь идет о действиях императора. Император - поборник
веры. Бросая вас на растерзание львам, он защищает интересы религии
Рима. Вот если бы вы бросили его на растерзание львам это, несомненно,
была бы расправа.
Христиане снова от всей души хохочут.
Центурион (в ужасе). Молчать! Кому говорят! Соблюдайте тишину, вы, там! Ну
слыхано ли что-нибудь подобное! Лавиния. Капитан, когда нас не станет, некому будет оценить ваши шутки. Капитан (непоколебимый, тем же официальным тоном). Я обращаю внимание
пленницы по имени Лавиния на тот факт, что, поскольку император - лицо
богоравное, обвинять его в жестокости не только государственное
преступление, но и святотатство. А также подчеркиваю то, что у нее нет
никаких оснований выдвигать это обвинение, ибо император вовсе не хочет
причинять страданий пленникам, и христиане сами наносят себе вред своим
упрямством. Единственное, что от них требуется, - совершить
жертвоприношение: простая и необременительная церемония, которая
заключается в том, что пленник кидает на алтарь щепотку фимиама, после
чего немедленно становится свободным. При таких условиях вам некого
винить в своих страданиях, кроме собственного безрассудства и
несговорчивости. Если вам трудно сжечь крупицу фимиама, ибо это
противоречит вашим убеждениям, не вступайте хотя бы в противоречие с
хорошим вкусом и не оскорбляйте религиозных убеждений своих сограждан.
Я знаю, что вы, христиане, вряд ли принимаете в расчет подобные
соображения, но мой долг - привлечь к ним ваше внимание, дабы у вас не
было оснований жаловаться на плохое обращение или обвинять императора в
жестокости, когда он выказывает вам редкое снисхождение. Если смотреть
на это с такой точки зрения, каждый христианин, который гибнет на арене
цирка, фактически кончает жизнь самоубийством. Лавиния. Капитан, ваши шутки слишком мрачны. Не думайте, что нам легко
умирать. Наша вера делает жизнь более удивительной и крепче привязывает
нас к ней теперь, чем в те дни, когда мы блуждали во мраке и нам не для
чего было жить. Смерть тяжелее для нас, чем для вас; агония мученика
столь же жестока, сколь сладостно его торжество. Капитан (утеряв бесстрастие, обращается к ней взволнованно и серьезно).
Мученик, Лавиния, это глупец. Ваша смерть ничего не докажет. Лавиния. Тогда зачем меня убивать? Капитан. Я хочу сказать, что истина, если она вообще существует, не
нуждается в мучениках. Лавиния. Да; но моя вера, как и ваш меч, нуждается в испытании. Вы можете
испытать свой меч, не рискуя жизнью? Капитан (внезапно снова возвращаясь к официальному тону). Я обращаю внимание
пленницы на тот факт, что христианам запрещено вовлекать офицеров
императорской армии в словопрения и задавать вопросы, на которые
воинский устав не содержит ответов.
Пленники тихо смеются.
Лавиния. Капитан, как вы можете? Капитан. Я особенно обращаю внимание пленницы на тот факт, что офицерами
нашего полка ей были предложены на выбор четыре комфортабельных дома,
любой из которых к ее услугам, стоит ей только совершить
жертвоприношение, как это делают все благовоспитанные дамы Рима. Больше
мне ей нечего сказать. Центурион. Разойтись!.. Но оставаться на месте. Капитан. Центурион, вы пробудете здесь со своими солдатами и поднадзорными
до прибытия еще трех христиан, находящихся под охраной конвоя из
десятого легиона. Проверьте: там должен быть оружейник по имени
Ферровий, человек буйного нрава и большой физической силы, и портной
грек по имени Андрокл, колдун, как говорят. Добавите этих трех к своим
поднадзорным и, отведете всех в Колизей, где передадите их под охрану
начальника гладиаторов, в чем и получите от него расписку, заверенную
смотрителем зверинца, а также и. о. главного администратора. Вы поняли
полученные инструкции? Центурион. Да, сэр. Капитан. Разойтись. (Оставляет свой торжественный вид и спускается со
скамьи.)
На скамью садится центурион, намереваясь вздремнуть.
Солдаты стоят по команде "вольно". Христиане, радуясь
передышке, опускаются на землю. Одна Лавиния продолжает
стоять и обращается к капитану.
Лавиния. Капитан, этот человек, который должен к нам присоединиться, и есть
тот самый знаменитый Ферровий, который столь чудесно обращал в
христианство на севере? Капитан. Да. Нас предупредили, что он силен, как слон, и яростен, как
бешеный бык. А также, что у него не все дома. Не очень-то образцовый
христианин. Лавиния. Если он христианин, вам нечего бояться его, капитан. Капитан (холодно). Я и так его не боюсь, Лавиния. Лавиния (в ее глазах пляшут чертики). Как это смело с вашей стороны,
капитан. Капитан. Вы правы, я сказал глупость. (Понизив голос, настойчиво, с
чувством.) Лавиния, христиане умеют любить? Лавиния (невозмутимо). Да, капитан, они любят даже своих врагов. Капитан. А это легко? Лавиния. Очень легко, капитан, когда их враги так же красивы, как вы. Капитан. Лавиния, вы насмехаетесь надо мной. Лавиния. Над вами, капитан? Ну что вы! Капитан. Значит, вы флиртуете со мной, что еще хуже. Будьте благоразумны! Лавиния. Но такой красивый капитан! Капитан. Неисправима. (Настойчиво.) Послушайте меня. Завтра в цирке
соберутся гнуснейшие из сластолюбцев - люди, в которых прекрасная
женщина вызывает лишь одно похотливое желание: видеть, как ее
растерзают на части, слышать, как она кричит. Потворствовать этой их
страсти - преступление. Все равно что отдать себя на поругание всему
уличному сброду Рима и подонкам из императорского дворца. Неужели это
лучше преданной любви и брачного союза с почтенным человеком? Лавиния. Они не могут надругаться над моей душой. А я надругаюсь, если
принесу жертву ложным богам. Капитан. Так принесите ее истинному богу. Какое значение имеет имя?! Мы
называем его Юпитер. Греки называют его Зевс. Назовите его как угодно,
когда будете кидать на алтарь фимиам. Он вас поймет. Лавиния. Нет, ничего не выйдет. Странно, капитан, что щепотка фимиама играет
такую роль. Религия - это так огромно, что, когда я встречаю истинно
религиозного человека, мы сразу становимся друзьями; неважно, каким
именем мы называем ту божественную силу, которая нас создала и движет
нами. О, неужели вы думаете, что я. женщина, стала бы спорить с вами
из-за жертвоприношения богине Диане, если бы Диана значила для вас то
же. что для меня Христос? Нет, мы бы преклонили колени рядом, как дети,
перед ее алтарем. Но когда люди, которые так же не веруют в своих
богов, как и в моего бога... люди, которые даже не понимают, что значит
слово "религия"... когда эти люди силой тащат меня к подножию железной
статуи, ставшей символом ужаса и мрака, в котором они блуждают,
символом их жестокости и алчности, их ненависти к богу и угнетения
людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
императорского зверинца, что приведет к соответствующим последствиям.
Мужчины, способные по своему возрасту носить оружие, получат это
оружие, чтобы сразиться, если они пожелают, с императорскими
гладиаторами. Лавиния. Капитан, есть ли надежда, что эта жестокая расправа... Центурион (шокирован). Молчать! Придержи язык. Расправа! Вот уж,
действительно!.. Капитан (равнодушно и несколько саркастически). "Расправа" - неподходящий
термин, когда речь идет о действиях императора. Император - поборник
веры. Бросая вас на растерзание львам, он защищает интересы религии
Рима. Вот если бы вы бросили его на растерзание львам это, несомненно,
была бы расправа.
Христиане снова от всей души хохочут.
Центурион (в ужасе). Молчать! Кому говорят! Соблюдайте тишину, вы, там! Ну
слыхано ли что-нибудь подобное! Лавиния. Капитан, когда нас не станет, некому будет оценить ваши шутки. Капитан (непоколебимый, тем же официальным тоном). Я обращаю внимание
пленницы по имени Лавиния на тот факт, что, поскольку император - лицо
богоравное, обвинять его в жестокости не только государственное
преступление, но и святотатство. А также подчеркиваю то, что у нее нет
никаких оснований выдвигать это обвинение, ибо император вовсе не хочет
причинять страданий пленникам, и христиане сами наносят себе вред своим
упрямством. Единственное, что от них требуется, - совершить
жертвоприношение: простая и необременительная церемония, которая
заключается в том, что пленник кидает на алтарь щепотку фимиама, после
чего немедленно становится свободным. При таких условиях вам некого
винить в своих страданиях, кроме собственного безрассудства и
несговорчивости. Если вам трудно сжечь крупицу фимиама, ибо это
противоречит вашим убеждениям, не вступайте хотя бы в противоречие с
хорошим вкусом и не оскорбляйте религиозных убеждений своих сограждан.
Я знаю, что вы, христиане, вряд ли принимаете в расчет подобные
соображения, но мой долг - привлечь к ним ваше внимание, дабы у вас не
было оснований жаловаться на плохое обращение или обвинять императора в
жестокости, когда он выказывает вам редкое снисхождение. Если смотреть
на это с такой точки зрения, каждый христианин, который гибнет на арене
цирка, фактически кончает жизнь самоубийством. Лавиния. Капитан, ваши шутки слишком мрачны. Не думайте, что нам легко
умирать. Наша вера делает жизнь более удивительной и крепче привязывает
нас к ней теперь, чем в те дни, когда мы блуждали во мраке и нам не для
чего было жить. Смерть тяжелее для нас, чем для вас; агония мученика
столь же жестока, сколь сладостно его торжество. Капитан (утеряв бесстрастие, обращается к ней взволнованно и серьезно).
Мученик, Лавиния, это глупец. Ваша смерть ничего не докажет. Лавиния. Тогда зачем меня убивать? Капитан. Я хочу сказать, что истина, если она вообще существует, не
нуждается в мучениках. Лавиния. Да; но моя вера, как и ваш меч, нуждается в испытании. Вы можете
испытать свой меч, не рискуя жизнью? Капитан (внезапно снова возвращаясь к официальному тону). Я обращаю внимание
пленницы на тот факт, что христианам запрещено вовлекать офицеров
императорской армии в словопрения и задавать вопросы, на которые
воинский устав не содержит ответов.
Пленники тихо смеются.
Лавиния. Капитан, как вы можете? Капитан. Я особенно обращаю внимание пленницы на тот факт, что офицерами
нашего полка ей были предложены на выбор четыре комфортабельных дома,
любой из которых к ее услугам, стоит ей только совершить
жертвоприношение, как это делают все благовоспитанные дамы Рима. Больше
мне ей нечего сказать. Центурион. Разойтись!.. Но оставаться на месте. Капитан. Центурион, вы пробудете здесь со своими солдатами и поднадзорными
до прибытия еще трех христиан, находящихся под охраной конвоя из
десятого легиона. Проверьте: там должен быть оружейник по имени
Ферровий, человек буйного нрава и большой физической силы, и портной
грек по имени Андрокл, колдун, как говорят. Добавите этих трех к своим
поднадзорным и, отведете всех в Колизей, где передадите их под охрану
начальника гладиаторов, в чем и получите от него расписку, заверенную
смотрителем зверинца, а также и. о. главного администратора. Вы поняли
полученные инструкции? Центурион. Да, сэр. Капитан. Разойтись. (Оставляет свой торжественный вид и спускается со
скамьи.)
На скамью садится центурион, намереваясь вздремнуть.
Солдаты стоят по команде "вольно". Христиане, радуясь
передышке, опускаются на землю. Одна Лавиния продолжает
стоять и обращается к капитану.
Лавиния. Капитан, этот человек, который должен к нам присоединиться, и есть
тот самый знаменитый Ферровий, который столь чудесно обращал в
христианство на севере? Капитан. Да. Нас предупредили, что он силен, как слон, и яростен, как
бешеный бык. А также, что у него не все дома. Не очень-то образцовый
христианин. Лавиния. Если он христианин, вам нечего бояться его, капитан. Капитан (холодно). Я и так его не боюсь, Лавиния. Лавиния (в ее глазах пляшут чертики). Как это смело с вашей стороны,
капитан. Капитан. Вы правы, я сказал глупость. (Понизив голос, настойчиво, с
чувством.) Лавиния, христиане умеют любить? Лавиния (невозмутимо). Да, капитан, они любят даже своих врагов. Капитан. А это легко? Лавиния. Очень легко, капитан, когда их враги так же красивы, как вы. Капитан. Лавиния, вы насмехаетесь надо мной. Лавиния. Над вами, капитан? Ну что вы! Капитан. Значит, вы флиртуете со мной, что еще хуже. Будьте благоразумны! Лавиния. Но такой красивый капитан! Капитан. Неисправима. (Настойчиво.) Послушайте меня. Завтра в цирке
соберутся гнуснейшие из сластолюбцев - люди, в которых прекрасная
женщина вызывает лишь одно похотливое желание: видеть, как ее
растерзают на части, слышать, как она кричит. Потворствовать этой их
страсти - преступление. Все равно что отдать себя на поругание всему
уличному сброду Рима и подонкам из императорского дворца. Неужели это
лучше преданной любви и брачного союза с почтенным человеком? Лавиния. Они не могут надругаться над моей душой. А я надругаюсь, если
принесу жертву ложным богам. Капитан. Так принесите ее истинному богу. Какое значение имеет имя?! Мы
называем его Юпитер. Греки называют его Зевс. Назовите его как угодно,
когда будете кидать на алтарь фимиам. Он вас поймет. Лавиния. Нет, ничего не выйдет. Странно, капитан, что щепотка фимиама играет
такую роль. Религия - это так огромно, что, когда я встречаю истинно
религиозного человека, мы сразу становимся друзьями; неважно, каким
именем мы называем ту божественную силу, которая нас создала и движет
нами. О, неужели вы думаете, что я. женщина, стала бы спорить с вами
из-за жертвоприношения богине Диане, если бы Диана значила для вас то
же. что для меня Христос? Нет, мы бы преклонили колени рядом, как дети,
перед ее алтарем. Но когда люди, которые так же не веруют в своих
богов, как и в моего бога... люди, которые даже не понимают, что значит
слово "религия"... когда эти люди силой тащат меня к подножию железной
статуи, ставшей символом ужаса и мрака, в котором они блуждают,
символом их жестокости и алчности, их ненависти к богу и угнетения
людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13