Неужели вам не стыдно выказывать трусость перед лицом врага? – взревел Сантино.
Глаза Ярувальской полыхнули такой яростью, что сидевшая поблизости сотрудница сжалась в комок.
– Ни одна статья Военного кодекса не обязывает меня выслушивать оскорбления, адмирал Сантино, – произнесла она, роняя каждое слово как осколок льда. – Мой долг заключается в объективной оценке оперативной ситуации. Именно это я и делаю. Неприятель – без учета кораблей поддержки – имеет перед нами шестикратное превосходство по тоннажу. Их ста сорока семи миллионам тонн мы можем противопоставить только двадцать пять с небольшим.
– Коммандер, ваше дело не умничать, а выполнять приказы! – заорал Сантино, ударив кулаком по столу.
Взбешенная Ярувальская уже открыла рот, намереваясь произнести слова, которые навсегда положили бы конец ее карьере, но замерла, поняв, что кроется за воинственным раздражением адмирала.
Страх. Причем в первую очередь не страх за свою жизнь – естественная реакция человека, которого грозит подмять под себя колесница смерти, – но обессиливающая, паническая боязнь ответственности. Страх перед отступлением без единого выстрела, которое безнадежно испортит послужной список.
Андреа сглотнула. Никто не учил ее, что делать, если командира парализовала паника и он перестал соображать – и именно с этим она сейчас и столкнулась. «Наверное, – с неожиданным спокойствием подумала Ярувальская, – страх в подобных обстоятельствах вполне объясним и простителен, только вот не стоило ему поминать Адлер и коммодора Иржин. Она не сдала систему, а погибла, не успев сделать и выстрела. А он всегда был ханжой и лицемером, болтавшим попусту о том, что он непременно сделал бы, оказавшись на ее месте».
Правда, такие разговоры вел не один Сантино. Полное уничтожение оперативной группы Иржин потрясло Королевский флот, ибо мантикорские флотоводцы пребывали в убеждении, что хевы не способны на подобный успех. Во всяком случае, в операциях против Мантикоры. Официальная комиссия по расследованию вынесла свой вердикт всего шесть месяцев назад, скрупулезно проанализировав все допущенные Иржин ошибки и подвергнув острой критике умонастроения, сделавшие эти ошибки возможными. Комиссия заслуживала благодарности за то, что не попыталась замять дело – иначе другие командующие могли повторить те же ошибки. Однако опубликование ее выводов имело и негативные последствия: многие офицеры стали пуще смерти бояться ярлыка «пассивного» или «недостаточно инициативного» командира.
Как только что стало ясно, Элвис Сантино принадлежал именно к этой категории дезориентированных и сбитых с толку. Хуже того, его застали врасплох – и теперь он, пребывая в полной растерянности, не смел признаться в этом даже самому себе и пытался приписать собственные страхи офицерам своего штаба. Что лишь усиливало его растерянность, с одной стороны, и желание доказать собственную решительность и смелость – с другой.
– Сэр, – сказала Ярувальская, заставив свой голос звучать подчеркнуто спокойно, в надежде, что это поможет найти действенные аргументы, – что бы ни говорили вы или я, это никоим образом не повлияет на тактическую ситуацию. А она такова: корабли стены неприятеля имеют суммарное преимущество по гразерам в пять раз, по лазерам – в пять с половиной, а по ракетам – в шесть… да и то в том случае, если они не прячут где-то дополнительные силы. В данных обсто…
– Коммандер, я не сдам им систему без единого выстрела, – заявил Сантино с неизвестно откуда взявшимся в его голосе решительным спокойствием, которое пугало еще больше, чем недавняя вспышка неконтролируемой ярости. – Да, нестроевой персонал подлежит эвакуации, но, черт побери, о том, чтобы я уступил этим ублюдкам Сифорд без боя, не может быть и речи. В отличие от некоторых, мне известно, в чем состоит мой долг!
– Сэр, мы не в состоянии противостоять им в открытом бою. Любая попытка…
– Я и не собираюсь выстраивать перед ними стену, – с тем же устрашающим спокойствием произнес Сантино. – Вы забываете о наших подвесках и нашем превосходстве в электронике.
– Сэр! – Ярувальская старалась скрыть отчаяние в голосе, однако сама чувствовала, что не слишком в этом преуспела. – Сэр, подвески есть и у них. Разведка считает, что они используют технологию Лиги для модерниза…
– Их пусковые комплексы нашим в подметки не годятся! – прервал ее Сантино. – Не говоря уж о средствах радиоэлектронного противодействия и противоракетной обороны. Мы можем сойтись с ними, нанести удар с ближней дистанции и уйти в отрыв. Все наши супердредноуты оснащены новейшими компенсаторами, так что хевам нас не догнать. Погоня за боевыми кораблями лишь отвлечет их от преследования судов с эвакуируемыми.
«О боже, – подумала Ярувальская, холодея от ужаса при виде появившегося в глазах адмирала азартного блеска. – Господи, он еще и придумал своему безумию тактическое обоснование. Он слишком глуп и слишком боится показаться трусом, а теперь ему кажется, будто есть возможность подвести под свои действия „логическую основу“. И на этой основе состряпать для командования пристойный отчет».
– Сэр, при их подавляющем количественном превосходстве качественное преимущество наших пусковых комплексов не будет иметь значения, – сказала она, как могла спокойно и рассудительно. – Кроме того…
– Коммандер, я отстраняю вас от исполнения обязанностей! – заявил Сантино. – Мне нужны советы боевого офицера, а не болтовня трусов и паникеров.
Ярувальская дернулась, словно от удара, и лицо ее побледнело. Не от стыда – от гнева.
– Адмирал, долг обязывает меня представлять вам объективные оценки… – начала было она.
Сантино грохнул кулаком по столу.
– Вы отстранены от должности, и вам незачем больше отираться на мостике! Убирайтесь прочь, Ярувальская, и с мостика, и с моего корабля! Проваливайте! Через пять минут я перешлю на базу приказ о вашей эвакуации, а сейчас уматывайте. Трусы мне здесь не нужны!
– Сэр, я…
– Молчать! – взревел Сантино.
Несмотря на собственные гнев и отчаяние, коммандер понимала, что он просто вымещает на ней гнев на себя, на собственный страх, растерянность и беспомощность. Флагман едва ли мог выбрать для этого менее подходящий объект, чем собственный операционист, тактик штаба, единственный офицер, которого он обязан был выслушать в подобной обстановке. Увы, она просто не представляла себе, как можно достучаться или докричаться до этого упрямого безумца. А он тем временем нажал клавишу коммуникатора.
– Капитанский мостик слушает! – прозвучало из динамика.
– Капитан Таско, примите к сведению, что я только что освободил коммандера Ярувальскую от обязанностей операциониста моего штаба, – язвительно произнес Сантино, одновременно прожигая Андреа злобным взглядом. – Я хочу, чтобы она покинула наш корабль – немедленно! Посадите ее на бот и переправьте на эвакуационное судно. Все равно на какое. И вот что, капитан… – Он сделал паузу и презрительно скривил губы. – Если возникнет необходимость, распорядитесь, чтобы полковник Веллерман выдворил ее с «Хадриана» под стражей.
Секунд десять коммуникатор молчал.
– Сэр, – голос Таско звучал нарочито невозмутимо. – Вы уверены?..
– Абсолютно уверен, капитан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
Глаза Ярувальской полыхнули такой яростью, что сидевшая поблизости сотрудница сжалась в комок.
– Ни одна статья Военного кодекса не обязывает меня выслушивать оскорбления, адмирал Сантино, – произнесла она, роняя каждое слово как осколок льда. – Мой долг заключается в объективной оценке оперативной ситуации. Именно это я и делаю. Неприятель – без учета кораблей поддержки – имеет перед нами шестикратное превосходство по тоннажу. Их ста сорока семи миллионам тонн мы можем противопоставить только двадцать пять с небольшим.
– Коммандер, ваше дело не умничать, а выполнять приказы! – заорал Сантино, ударив кулаком по столу.
Взбешенная Ярувальская уже открыла рот, намереваясь произнести слова, которые навсегда положили бы конец ее карьере, но замерла, поняв, что кроется за воинственным раздражением адмирала.
Страх. Причем в первую очередь не страх за свою жизнь – естественная реакция человека, которого грозит подмять под себя колесница смерти, – но обессиливающая, паническая боязнь ответственности. Страх перед отступлением без единого выстрела, которое безнадежно испортит послужной список.
Андреа сглотнула. Никто не учил ее, что делать, если командира парализовала паника и он перестал соображать – и именно с этим она сейчас и столкнулась. «Наверное, – с неожиданным спокойствием подумала Ярувальская, – страх в подобных обстоятельствах вполне объясним и простителен, только вот не стоило ему поминать Адлер и коммодора Иржин. Она не сдала систему, а погибла, не успев сделать и выстрела. А он всегда был ханжой и лицемером, болтавшим попусту о том, что он непременно сделал бы, оказавшись на ее месте».
Правда, такие разговоры вел не один Сантино. Полное уничтожение оперативной группы Иржин потрясло Королевский флот, ибо мантикорские флотоводцы пребывали в убеждении, что хевы не способны на подобный успех. Во всяком случае, в операциях против Мантикоры. Официальная комиссия по расследованию вынесла свой вердикт всего шесть месяцев назад, скрупулезно проанализировав все допущенные Иржин ошибки и подвергнув острой критике умонастроения, сделавшие эти ошибки возможными. Комиссия заслуживала благодарности за то, что не попыталась замять дело – иначе другие командующие могли повторить те же ошибки. Однако опубликование ее выводов имело и негативные последствия: многие офицеры стали пуще смерти бояться ярлыка «пассивного» или «недостаточно инициативного» командира.
Как только что стало ясно, Элвис Сантино принадлежал именно к этой категории дезориентированных и сбитых с толку. Хуже того, его застали врасплох – и теперь он, пребывая в полной растерянности, не смел признаться в этом даже самому себе и пытался приписать собственные страхи офицерам своего штаба. Что лишь усиливало его растерянность, с одной стороны, и желание доказать собственную решительность и смелость – с другой.
– Сэр, – сказала Ярувальская, заставив свой голос звучать подчеркнуто спокойно, в надежде, что это поможет найти действенные аргументы, – что бы ни говорили вы или я, это никоим образом не повлияет на тактическую ситуацию. А она такова: корабли стены неприятеля имеют суммарное преимущество по гразерам в пять раз, по лазерам – в пять с половиной, а по ракетам – в шесть… да и то в том случае, если они не прячут где-то дополнительные силы. В данных обсто…
– Коммандер, я не сдам им систему без единого выстрела, – заявил Сантино с неизвестно откуда взявшимся в его голосе решительным спокойствием, которое пугало еще больше, чем недавняя вспышка неконтролируемой ярости. – Да, нестроевой персонал подлежит эвакуации, но, черт побери, о том, чтобы я уступил этим ублюдкам Сифорд без боя, не может быть и речи. В отличие от некоторых, мне известно, в чем состоит мой долг!
– Сэр, мы не в состоянии противостоять им в открытом бою. Любая попытка…
– Я и не собираюсь выстраивать перед ними стену, – с тем же устрашающим спокойствием произнес Сантино. – Вы забываете о наших подвесках и нашем превосходстве в электронике.
– Сэр! – Ярувальская старалась скрыть отчаяние в голосе, однако сама чувствовала, что не слишком в этом преуспела. – Сэр, подвески есть и у них. Разведка считает, что они используют технологию Лиги для модерниза…
– Их пусковые комплексы нашим в подметки не годятся! – прервал ее Сантино. – Не говоря уж о средствах радиоэлектронного противодействия и противоракетной обороны. Мы можем сойтись с ними, нанести удар с ближней дистанции и уйти в отрыв. Все наши супердредноуты оснащены новейшими компенсаторами, так что хевам нас не догнать. Погоня за боевыми кораблями лишь отвлечет их от преследования судов с эвакуируемыми.
«О боже, – подумала Ярувальская, холодея от ужаса при виде появившегося в глазах адмирала азартного блеска. – Господи, он еще и придумал своему безумию тактическое обоснование. Он слишком глуп и слишком боится показаться трусом, а теперь ему кажется, будто есть возможность подвести под свои действия „логическую основу“. И на этой основе состряпать для командования пристойный отчет».
– Сэр, при их подавляющем количественном превосходстве качественное преимущество наших пусковых комплексов не будет иметь значения, – сказала она, как могла спокойно и рассудительно. – Кроме того…
– Коммандер, я отстраняю вас от исполнения обязанностей! – заявил Сантино. – Мне нужны советы боевого офицера, а не болтовня трусов и паникеров.
Ярувальская дернулась, словно от удара, и лицо ее побледнело. Не от стыда – от гнева.
– Адмирал, долг обязывает меня представлять вам объективные оценки… – начала было она.
Сантино грохнул кулаком по столу.
– Вы отстранены от должности, и вам незачем больше отираться на мостике! Убирайтесь прочь, Ярувальская, и с мостика, и с моего корабля! Проваливайте! Через пять минут я перешлю на базу приказ о вашей эвакуации, а сейчас уматывайте. Трусы мне здесь не нужны!
– Сэр, я…
– Молчать! – взревел Сантино.
Несмотря на собственные гнев и отчаяние, коммандер понимала, что он просто вымещает на ней гнев на себя, на собственный страх, растерянность и беспомощность. Флагман едва ли мог выбрать для этого менее подходящий объект, чем собственный операционист, тактик штаба, единственный офицер, которого он обязан был выслушать в подобной обстановке. Увы, она просто не представляла себе, как можно достучаться или докричаться до этого упрямого безумца. А он тем временем нажал клавишу коммуникатора.
– Капитанский мостик слушает! – прозвучало из динамика.
– Капитан Таско, примите к сведению, что я только что освободил коммандера Ярувальскую от обязанностей операциониста моего штаба, – язвительно произнес Сантино, одновременно прожигая Андреа злобным взглядом. – Я хочу, чтобы она покинула наш корабль – немедленно! Посадите ее на бот и переправьте на эвакуационное судно. Все равно на какое. И вот что, капитан… – Он сделал паузу и презрительно скривил губы. – Если возникнет необходимость, распорядитесь, чтобы полковник Веллерман выдворил ее с «Хадриана» под стражей.
Секунд десять коммуникатор молчал.
– Сэр, – голос Таско звучал нарочито невозмутимо. – Вы уверены?..
– Абсолютно уверен, капитан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191