— Так еще неизвестно, как долго удастся прожить этому ребенку. Какое уж образование. Жизнь потеряла цель.
— Я вынужден буду арестовать тебя, Лук, «за антиамериканскую пропаганду и агитацию». — Тэйлор засмеялся и, видя, что Лукьянов устало закрыл глаза, ободрил его: — Валяй дальше, Лук, я пошутил. Не каждый день приходится слушать антиамериканскую пропаганду.
— Знаете, лейтенант, Луком меня звали в хайскул. С тех пор вы первый.
— Конечно, Лук, кто же запомнит всю твою варварскую фамилию. Лук — экономнее, короче, сразу запоминается. Кстати, Лук, где именно тебя выбросить?
— Вы что, лейтенант, действительно хотите меня отпустить?
— А на хуй ты мне нужен, старый дурак? Я тебе уже объяснял ситуацию.
— Я думал, вы…
— Думал, думал? — Тэйлор от возмущения даже бросил руль, потом опять опустил на него руки. — Я думаю, что ты законченный крейзи, Лук, и как таковой абсолютно неопасен. Ты знаешь, что «бульдоги» Дженкинса вооружены лазерным личным оружием. Выглядит, как пистолет, весит чуть больше нормального «Смит энд Вессона». А ты, мудак, поперся убирать папу Дженкинса с моделью пистолета начала прошлого века. Жаль, что мои парни помешали «бульдогам» разрезать тебя на куски.
— Может быть, именно на это я и надеялся.
— На что, сумасшедший?
— На то, что они разрежут меня на куски.
— Вот. — Тэйлор торжествующе помолчал. — О чем же с тобой говорить…
Тэйлор вдруг резко затормозил. Безучастная ко всему на свете, через Пятую авеню из Централ-парка переходила не спеша жидкая колонна раковых больных «c», множество белых ног. Лейтенант обессиленно посмотрел на Лукьянова, ища, может быть, сочувствия.
— Лейтенант?
— Что?
— Убить человека прекрасно можно и из старого «Боршарда» образца тысяча восемьсот девяносто третьего года. Кстати говоря, великолепный пистолет. Послужил в свое время прототипом для знаменитого маузера.
— О, глупый Лук. Старого Дженкинса можно убить и камнем. Но начнем с вопроса, зачем его убивать. Старый Дженкинс мудр, он возглавляет сильное движение, имеющее множество сторонников. И он прав, людей на земном шаре слишком много. Наша планета не может прокормить всех…
— Но… — начал Лукьянов.
— Что «но»? Ты, Лук, — old-fashion гуманист. Ты не понимаешь, что твердость старого Дженкинса вынужденная. И это вы все виноваты, ваше поколение гуманистов, что нам во главе с Дженкинсом приходится убирать ваше дерьмо, ибо вы не следили за собой, за своим размножением, за количеством и запустили планету.
— Если бы вы, лейтенант, были в моем возрасте, вы говорили бы по-иному.
«Лендровер» проскочил въезд в Централ-парк у 66й улицы — огромная арка была полностью скрыта под плакатом. Его Величество Американский Народ, досимволизированный до сотни голов, скалил зубы и выпячивал брюха на Лукьянова.
— Закон 316, пункт «B», — временная мера. Когда население войдет в норму, закон отменят.
— А когда оно войдет в норму?
— А хуй его знает… «В Африке засуха. Двадцать африканских стран обратились в Организацию Объединенных Наций с просьбой о помощи, сто пятьдесят миллионов человек голодает…» — пародировал Тэйлор чей-то голос. И тотчас пояснил: — Я видел старые документальные ленты в Департменте: рахитики-черные, скелетики… вызывали жалость, и мы отправляли ленивым, ебущимся двадцать четыре часа в сутки черным дикарям зерно, фрукты, давали наши money на закупку продовольствия. Зачем давали? Надо было предоставить их собственному попечению, как было всегда. Не могут прокормить детей — пусть не рожают.
— Двадцать восемь оргазмов в неделю, — бесстрастно обронил Лукьянов.
— Хэй, Лук, — возмутился Тэйлор. — У меня нет детей. Я цивилизованный человек. А ты обнаглел, тебе не кажется?..
— Извините, лейтенант, я обязан вам жизнью.
— Старая блядь! Был бы у тебя с собой «Борхард», ты с удовольствием продырявил бы мне кишки. Уверен!
— Я не уверен. — Ипполит закрыл глаза. Он думал, куда ему деваться. Они пересекли 57ю…
— Ответ, достойный философа, Лук! Не уверен! Ну ты и типчик, Лук!
— Лейтенант!
— Что, старый урод?
— Вы не могли бы сделать мне одолжение?
— Еще одно? Я уже подарил тебе, Лук, если не жизнь, то свободу…
— Лейтенант, ваш Отдел уничтожения ищет меня повсюду…
— Ты слишком высокого мнения о себе, Лук. Они не ищут, они… устраивают облавы. Дженкинс недоволен отделом, «шакалы» вечно получают выговоры. И сам Президент недавно высказался в том смысле, что облавы разрушают мораль американских граждан… Кстати говоря, Лук, я хочу тебе сообщить сногсшибательную новость: сенатор из штата Колорадо, Гарри Спрингсфилд, внес на обсуждение сената вопрос о целесообразности закона 316, пункт «B». Будут слушать на той неделе. А? Ты рад? Нет? Очень может быть, что закон отменят, сформировалось сильное лобби. Как минимум, Спрингсфилд предлагает ограничить действие закона, распространить его только на несколько категорий стариков, как-то: физически и психически больных…
— С физически и психически больных все и началось, Тэйлор. Вас еще не было на свете, когда в семидесятых общественность усиленно обсуждала, что делать с «живыми растениями» — с пациентами, по многу месяцев и даже лет находящимися в коме. «Право на смерть» — называлось тогда убийство. Все выглядело довольно мило… Дженкинс и его люди в сенате не дадут отменить закон.
— Лук, положим, ты довольно энергичный, хотя и безумный старик, но признай, что большинство людей твоего возраста уже ни на что не способно — они обуза для родственников и для самих себя. Ваш фальшивый гуманизм образца середины прошлого века, конечно, не в силах вынести правду, но это правда…
— Не всегда… Лейтенант, дайте мне совет… Вы единственный мой знакомый в верхах…
Тэйлор поглядел на собеседника и захохотал.
— В верхах… Лук? Черная дама, моющая Дженкинсу туалет, тоже видит его несколько раз в неделю, как и я. Если это называется «в верхах»…
— Лейтенант, у меня отобрали айдентити… Посоветуйте, что делать, раз уж вы вынули меня из комы…
— Я этого не делал, старый Лук, ошибка…
— В переносном смысле, Тэйлор… О'кей, вы вынули меня из петли, спасли от самоубийства.
— Честно говоря, Лук, я не знаю, чем я могу быть полезен. Я не заведую выдачей документов.
— О'кей, лейтенант. Выбросьте меня у Публичной библиотеки…
— Решил почитать, Лук?
— Не могу же я весь остаток жизни ехать в вашем автомобиле.
— Это зависит от того, как долго ты собираешься жить, Лук…
— С такими, как вы, лейтенант, не умрешь. Зачем вы мне помешали убить Дженкинса, иными словами — покончить с собой? Теперь я должен решать чудовищно трудные проблемы…
— Лук, ты соображаешь, что ты делаешь? Ты ругаешь человека, который спас тебе жизнь.
— Спас свою карьеру.
— Не обязательно, Лук, не обязательно. В штабе бригады меня не раз уже прощали. Простили бы, возможно, и еще раз. Шутки в сторону, я, между прочим, хороший офицер, Лук. Меня подводит темперамент. Только темперамент.
— Остановите здесь, лейтенант. Спасибо за все. — Лукьянов пожал руку лейтенанту и вылез из «лендровера».
— Больше не делай глупостей, Лук, — погрозил ему пальцем Тэйлор.
Лукьянов захлопнул дверь. Тэйлор увидел, как он пошел по 42й улице.
Он подумал, что Ипполит Лук выглядит престранным образом на пустынном в этот час тротуаре (только самые первые «сопы» и «youth workers» торопливо пробегали на смену), — перебинтованная голова на черном постаменте слишком большого костюма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Я вынужден буду арестовать тебя, Лук, «за антиамериканскую пропаганду и агитацию». — Тэйлор засмеялся и, видя, что Лукьянов устало закрыл глаза, ободрил его: — Валяй дальше, Лук, я пошутил. Не каждый день приходится слушать антиамериканскую пропаганду.
— Знаете, лейтенант, Луком меня звали в хайскул. С тех пор вы первый.
— Конечно, Лук, кто же запомнит всю твою варварскую фамилию. Лук — экономнее, короче, сразу запоминается. Кстати, Лук, где именно тебя выбросить?
— Вы что, лейтенант, действительно хотите меня отпустить?
— А на хуй ты мне нужен, старый дурак? Я тебе уже объяснял ситуацию.
— Я думал, вы…
— Думал, думал? — Тэйлор от возмущения даже бросил руль, потом опять опустил на него руки. — Я думаю, что ты законченный крейзи, Лук, и как таковой абсолютно неопасен. Ты знаешь, что «бульдоги» Дженкинса вооружены лазерным личным оружием. Выглядит, как пистолет, весит чуть больше нормального «Смит энд Вессона». А ты, мудак, поперся убирать папу Дженкинса с моделью пистолета начала прошлого века. Жаль, что мои парни помешали «бульдогам» разрезать тебя на куски.
— Может быть, именно на это я и надеялся.
— На что, сумасшедший?
— На то, что они разрежут меня на куски.
— Вот. — Тэйлор торжествующе помолчал. — О чем же с тобой говорить…
Тэйлор вдруг резко затормозил. Безучастная ко всему на свете, через Пятую авеню из Централ-парка переходила не спеша жидкая колонна раковых больных «c», множество белых ног. Лейтенант обессиленно посмотрел на Лукьянова, ища, может быть, сочувствия.
— Лейтенант?
— Что?
— Убить человека прекрасно можно и из старого «Боршарда» образца тысяча восемьсот девяносто третьего года. Кстати говоря, великолепный пистолет. Послужил в свое время прототипом для знаменитого маузера.
— О, глупый Лук. Старого Дженкинса можно убить и камнем. Но начнем с вопроса, зачем его убивать. Старый Дженкинс мудр, он возглавляет сильное движение, имеющее множество сторонников. И он прав, людей на земном шаре слишком много. Наша планета не может прокормить всех…
— Но… — начал Лукьянов.
— Что «но»? Ты, Лук, — old-fashion гуманист. Ты не понимаешь, что твердость старого Дженкинса вынужденная. И это вы все виноваты, ваше поколение гуманистов, что нам во главе с Дженкинсом приходится убирать ваше дерьмо, ибо вы не следили за собой, за своим размножением, за количеством и запустили планету.
— Если бы вы, лейтенант, были в моем возрасте, вы говорили бы по-иному.
«Лендровер» проскочил въезд в Централ-парк у 66й улицы — огромная арка была полностью скрыта под плакатом. Его Величество Американский Народ, досимволизированный до сотни голов, скалил зубы и выпячивал брюха на Лукьянова.
— Закон 316, пункт «B», — временная мера. Когда население войдет в норму, закон отменят.
— А когда оно войдет в норму?
— А хуй его знает… «В Африке засуха. Двадцать африканских стран обратились в Организацию Объединенных Наций с просьбой о помощи, сто пятьдесят миллионов человек голодает…» — пародировал Тэйлор чей-то голос. И тотчас пояснил: — Я видел старые документальные ленты в Департменте: рахитики-черные, скелетики… вызывали жалость, и мы отправляли ленивым, ебущимся двадцать четыре часа в сутки черным дикарям зерно, фрукты, давали наши money на закупку продовольствия. Зачем давали? Надо было предоставить их собственному попечению, как было всегда. Не могут прокормить детей — пусть не рожают.
— Двадцать восемь оргазмов в неделю, — бесстрастно обронил Лукьянов.
— Хэй, Лук, — возмутился Тэйлор. — У меня нет детей. Я цивилизованный человек. А ты обнаглел, тебе не кажется?..
— Извините, лейтенант, я обязан вам жизнью.
— Старая блядь! Был бы у тебя с собой «Борхард», ты с удовольствием продырявил бы мне кишки. Уверен!
— Я не уверен. — Ипполит закрыл глаза. Он думал, куда ему деваться. Они пересекли 57ю…
— Ответ, достойный философа, Лук! Не уверен! Ну ты и типчик, Лук!
— Лейтенант!
— Что, старый урод?
— Вы не могли бы сделать мне одолжение?
— Еще одно? Я уже подарил тебе, Лук, если не жизнь, то свободу…
— Лейтенант, ваш Отдел уничтожения ищет меня повсюду…
— Ты слишком высокого мнения о себе, Лук. Они не ищут, они… устраивают облавы. Дженкинс недоволен отделом, «шакалы» вечно получают выговоры. И сам Президент недавно высказался в том смысле, что облавы разрушают мораль американских граждан… Кстати говоря, Лук, я хочу тебе сообщить сногсшибательную новость: сенатор из штата Колорадо, Гарри Спрингсфилд, внес на обсуждение сената вопрос о целесообразности закона 316, пункт «B». Будут слушать на той неделе. А? Ты рад? Нет? Очень может быть, что закон отменят, сформировалось сильное лобби. Как минимум, Спрингсфилд предлагает ограничить действие закона, распространить его только на несколько категорий стариков, как-то: физически и психически больных…
— С физически и психически больных все и началось, Тэйлор. Вас еще не было на свете, когда в семидесятых общественность усиленно обсуждала, что делать с «живыми растениями» — с пациентами, по многу месяцев и даже лет находящимися в коме. «Право на смерть» — называлось тогда убийство. Все выглядело довольно мило… Дженкинс и его люди в сенате не дадут отменить закон.
— Лук, положим, ты довольно энергичный, хотя и безумный старик, но признай, что большинство людей твоего возраста уже ни на что не способно — они обуза для родственников и для самих себя. Ваш фальшивый гуманизм образца середины прошлого века, конечно, не в силах вынести правду, но это правда…
— Не всегда… Лейтенант, дайте мне совет… Вы единственный мой знакомый в верхах…
Тэйлор поглядел на собеседника и захохотал.
— В верхах… Лук? Черная дама, моющая Дженкинсу туалет, тоже видит его несколько раз в неделю, как и я. Если это называется «в верхах»…
— Лейтенант, у меня отобрали айдентити… Посоветуйте, что делать, раз уж вы вынули меня из комы…
— Я этого не делал, старый Лук, ошибка…
— В переносном смысле, Тэйлор… О'кей, вы вынули меня из петли, спасли от самоубийства.
— Честно говоря, Лук, я не знаю, чем я могу быть полезен. Я не заведую выдачей документов.
— О'кей, лейтенант. Выбросьте меня у Публичной библиотеки…
— Решил почитать, Лук?
— Не могу же я весь остаток жизни ехать в вашем автомобиле.
— Это зависит от того, как долго ты собираешься жить, Лук…
— С такими, как вы, лейтенант, не умрешь. Зачем вы мне помешали убить Дженкинса, иными словами — покончить с собой? Теперь я должен решать чудовищно трудные проблемы…
— Лук, ты соображаешь, что ты делаешь? Ты ругаешь человека, который спас тебе жизнь.
— Спас свою карьеру.
— Не обязательно, Лук, не обязательно. В штабе бригады меня не раз уже прощали. Простили бы, возможно, и еще раз. Шутки в сторону, я, между прочим, хороший офицер, Лук. Меня подводит темперамент. Только темперамент.
— Остановите здесь, лейтенант. Спасибо за все. — Лукьянов пожал руку лейтенанту и вылез из «лендровера».
— Больше не делай глупостей, Лук, — погрозил ему пальцем Тэйлор.
Лукьянов захлопнул дверь. Тэйлор увидел, как он пошел по 42й улице.
Он подумал, что Ипполит Лук выглядит престранным образом на пустынном в этот час тротуаре (только самые первые «сопы» и «youth workers» торопливо пробегали на смену), — перебинтованная голова на черном постаменте слишком большого костюма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60