Он на верблюде проехал.
— На верблюде?
— Угу. На одногорбом. А потом с верблюда свалился и проехался на локтях по пустыне.
— Шутишь, Эд?
— Нисколько. Мы были в зоопарке. И два деятеля — Фима и твой Леньчик — покатались на кораблях пустыни. Вся кодла должна быть где-то здесь — у памятника, может быть, — Леньчик, Генулик, Фима, мсье Бигуди…
— Супруг называется, — Нина вздыхает. — Выходи замуж после этого. Жена работает, а он на верблюде катается. Хотите спирту, ребята? — Нина открывает сумочку и показывает прозрачную пузатую бутылку. — Двести граммов. Мужу несла, но так как он разъезжает на верблюдах, то пусть разъезжает без спирта.
— Конечно, мы хотим спирту, — Боб заглядывает в сумку, может быть для того, чтобы получше разглядеть спирт. — А как пить-то его будем? Пойдем в пирожковую?
— Зачем в пирожковую? Или ты не мужчина, Боб? Видишь автомат с газированной водой? Все, что нам нужно. Пошли?
— Я, пожалуй, съела бы бутерброд, — Нина протягивает бутылку со спиртом Эду.
— Мы пойдем с тобой, только хлопнем по стакану. Минутное дело.
Цокая каблучками, Нина идет с ними. Остановившись у трясущегося газоводного ящика, Эд нажимает на перевернутый днищем стакан, моет его и, вынув из запечатанной парафином бутылки пробку, наливает в стакан спирту. — Учись, как следует пользоваться современной технологией! — бросает он Бобу. Ставит стакан под кран газ-автомата, опускает монету в щель, и из крана брызжет пузыристая вода. Эд выхватывает полный стакан и, задыхаясь, пьет. Пить пузыристый спирт тяжело. Особенно при температуре воздуха 27 градусов Цельсия. Но Эд мужественно доглатывает последние кубические сантиметры пузырящегося огня. И, взяв у Нины из пачки сигарету, закуривает. Боб с ужасом глядит на него.
— Полный пиздец! — говорит Боб. — Страшное дело! Сколько же там должно быть градусов?
— Если в неразбавленном больше 90, наверное 92, с газводой будет градусов 60…— гордо объясняет Нина, как будто она и Эд — одна сторона, преобладающая, а Боб другая сторона — требующая снисходительного к себе отношения.
Однако Боб личность не слабая. Росту в нем добрых метр восемьдесят, он моложе Эда — ему двадцать, и от выпивки Боб никогда не отказывался. Он решительно выливает оставшийся спирт в стакан и начинает шарить по карманам, ища монету. Сзади ребят уже собралась небольшая очередь, судя по лицам — провинциалы, приехавшие сдавать экзамены в Университет. Все ждут, пока Боб найдет монету. Наконец Нина дает ему копейку. Боб, выхватив стакан, глотает адскую воду, и его фиолетовые глаза выкатываются из глазниц. Допив огненную водичку, он судорожно схватывает ртом воздух, как задыхающийся ерш, выброшенный на берег взмахом удочки рыболова. «Бля-а-а-а!»
— Ты, Нина, цветешь, — осматривает экс-квартирантку Эд. Комплиментов он делать не умеет и знает это. Поэтому ограничивается обычно пародиями на комплименты. — Цветешь, — морщится он. Нужно было еще добавить «пахнешь». Нина стеснительно отворачивается. Когда Нина жила в соседней комнате, Эду порой казалось, что он ей нравится. Однажды, как раз перед свадьбой, Нина напилась, и у нее случилась истерика. Обычно молчаливая и хмурая девочка разрыдалась и сквозь слезы призналась, что не любит Леньку, что он ей скучен, и любовь его, и сюсюканья его, «Ниночка» после каждого слова, ей противны. Истерика произошла с девчонкой на холодном журавлевском пляже, куда они — Эд, Генка, Нина и Фима приехали на такси, машина стояла рядом, колеса в песке, и жирно оплаченный шофер их ожидал. Несмотря на мелкий и сухой снег с небес, ребята искупались в реке, предварительно заглотнув каждый грамм по двести спирта. Нина тоже купалась. После купанья они все прыгали, закусывали холодным мясом, обтирались полотенцами, пели и кричали. Потом Нина плакала и целовалась с Эдом, крепко обнимая его за шею.
Пьяную, в слезах, Эд и Генка привезли ее под вечер к дверям дома номер 19 на площади Тевелева, и Эд, поцеловав девчонку, втолкнул ее в подъезд. «Иди!» Ленька сидел наверху, беседовал с Анной, ждал свою Ниночку. Как потом оказалось, в этот день он пришел сделать официальное предложение. Эд сел в такси и укатил с Генкой. Нине нужно было выйти замуж, чтобы прописаться в Харькове и не возвращаться в совсем маленький городок на юге Украины. Нина вышла замуж за Леньку. Эд был свидетелем на их свадьбе.
Нина сжилась с супругом Ленькой. Ленька любит свою «Ниночку». Очень любит. Ленька парень надежный. Правда, какой-то второсортный. Вроде бы и неглупый, и знает литературу не хуже Мелехова, и умеет приподнято и энергично болтать, чуть скосив рот в сторону, а вот, однако, «пропащая сила». Выражение это, кажется, пришло к Эду из лексикона неизвестного прогрессивного русского критика 19?го века. Может быть, Белинского, Эд точно не помнит. Имеется в виду, что в Леньке есть сила, он и рисует хорошо, и пишет неплохую прозу, а вот все равно сила эта пропадает в Леньке, Ленька как бы зарыл «талант свой в землю». Даже в Харькове, где легко прослыть творческим человеком, Ленька не прослыл ни «художником», ни «писателем». Ленька Иванов, и все тут. Без звания.
Эд вот не зарывает свой талант в землю. Он упрямо пишет стихи и не понимает, как можно их не писать. Иной раз, одна нога в двери, он дописывает, наклонившись над ломберным столом… Сейчас стихи идут у него на удивление легко и сами собой. Все вокруг него превращается в стихи. Азиатская летняя жара в резко континентальном Харькове получилась в стихотворении «Жара и Лето… Едут в гости…» Простой аквариум и в нем золотая рыбка, увиденный в доме Владика Семернина, остраняется сам собой по методу Шкловского и опоязовцев, и получается, что:
В губернии номер пятнадцать
Большое созданье жило
Жило оно значит в аптеке
Аптекарь его поливал
И не было в общем растеньем
Имело и рот и три пальца
Жило оно в светлой банке
Лежало оно на полу…
Эд бегает по улицам Харькова, пьет с Мотричем или с Генкой и еще с десятками приятелей помельче, однако успевает и шить брюки, и писать стихи. Ленька же как будто ничего не производит. Трудно даже понять, что он делает целые дни. Иногда он устраивается работать. Истопником, как когда-то Мелехов. Или сторожем. Чтобы день был свободен. Впрочем, это его дело.
20
К ногам гранитного Тараса, пробежав по цветам, прильнул ниже фигур гайдамаков и наймичек и знаменитой Катерины — Ленька. Рядом с ним, обезьяньи соскалившись, инженер Фима. Стали в позы.
— Видишь своего супруга, Нина?
— Боже мой, Эд, почему Ленька такой сумасшедший? Ты мне можешь объяснить? Ты вот не полезешь на клумбу…
— В клумбу Эд, может, и не полезет, но я лично был свидетелем того, как он прыгнул здоровенному мужику на спину, свалил его и стал бить ногами… — говорит Боб. — Есть такой Жданов. Похож на носорога. И силы такой же, и такого же ума. Эд — он осторожный, но непредсказуемый. За что ты решил побить Жданова, Эд?
— Не знаю. Я был пьяный. Жданов был пьяный. Мы шли по парку — я, Генка, Ирка, Бах и Боб. Носорог взял Ирку за руку и стал крыть ее матом…
Со скамейки, густо усаженной молодежью, им машут Генка и мсье Бигуди. Видна соломенная шляпа Викторушки. Стоит спиной к ним, покачивается, в непомерно узеньких брючишках, Мотрич. Он не любит сидеть. Он любит топтаться перед скамьей и выступать перед сидящими. У Мотрича в руках бутылка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— На верблюде?
— Угу. На одногорбом. А потом с верблюда свалился и проехался на локтях по пустыне.
— Шутишь, Эд?
— Нисколько. Мы были в зоопарке. И два деятеля — Фима и твой Леньчик — покатались на кораблях пустыни. Вся кодла должна быть где-то здесь — у памятника, может быть, — Леньчик, Генулик, Фима, мсье Бигуди…
— Супруг называется, — Нина вздыхает. — Выходи замуж после этого. Жена работает, а он на верблюде катается. Хотите спирту, ребята? — Нина открывает сумочку и показывает прозрачную пузатую бутылку. — Двести граммов. Мужу несла, но так как он разъезжает на верблюдах, то пусть разъезжает без спирта.
— Конечно, мы хотим спирту, — Боб заглядывает в сумку, может быть для того, чтобы получше разглядеть спирт. — А как пить-то его будем? Пойдем в пирожковую?
— Зачем в пирожковую? Или ты не мужчина, Боб? Видишь автомат с газированной водой? Все, что нам нужно. Пошли?
— Я, пожалуй, съела бы бутерброд, — Нина протягивает бутылку со спиртом Эду.
— Мы пойдем с тобой, только хлопнем по стакану. Минутное дело.
Цокая каблучками, Нина идет с ними. Остановившись у трясущегося газоводного ящика, Эд нажимает на перевернутый днищем стакан, моет его и, вынув из запечатанной парафином бутылки пробку, наливает в стакан спирту. — Учись, как следует пользоваться современной технологией! — бросает он Бобу. Ставит стакан под кран газ-автомата, опускает монету в щель, и из крана брызжет пузыристая вода. Эд выхватывает полный стакан и, задыхаясь, пьет. Пить пузыристый спирт тяжело. Особенно при температуре воздуха 27 градусов Цельсия. Но Эд мужественно доглатывает последние кубические сантиметры пузырящегося огня. И, взяв у Нины из пачки сигарету, закуривает. Боб с ужасом глядит на него.
— Полный пиздец! — говорит Боб. — Страшное дело! Сколько же там должно быть градусов?
— Если в неразбавленном больше 90, наверное 92, с газводой будет градусов 60…— гордо объясняет Нина, как будто она и Эд — одна сторона, преобладающая, а Боб другая сторона — требующая снисходительного к себе отношения.
Однако Боб личность не слабая. Росту в нем добрых метр восемьдесят, он моложе Эда — ему двадцать, и от выпивки Боб никогда не отказывался. Он решительно выливает оставшийся спирт в стакан и начинает шарить по карманам, ища монету. Сзади ребят уже собралась небольшая очередь, судя по лицам — провинциалы, приехавшие сдавать экзамены в Университет. Все ждут, пока Боб найдет монету. Наконец Нина дает ему копейку. Боб, выхватив стакан, глотает адскую воду, и его фиолетовые глаза выкатываются из глазниц. Допив огненную водичку, он судорожно схватывает ртом воздух, как задыхающийся ерш, выброшенный на берег взмахом удочки рыболова. «Бля-а-а-а!»
— Ты, Нина, цветешь, — осматривает экс-квартирантку Эд. Комплиментов он делать не умеет и знает это. Поэтому ограничивается обычно пародиями на комплименты. — Цветешь, — морщится он. Нужно было еще добавить «пахнешь». Нина стеснительно отворачивается. Когда Нина жила в соседней комнате, Эду порой казалось, что он ей нравится. Однажды, как раз перед свадьбой, Нина напилась, и у нее случилась истерика. Обычно молчаливая и хмурая девочка разрыдалась и сквозь слезы призналась, что не любит Леньку, что он ей скучен, и любовь его, и сюсюканья его, «Ниночка» после каждого слова, ей противны. Истерика произошла с девчонкой на холодном журавлевском пляже, куда они — Эд, Генка, Нина и Фима приехали на такси, машина стояла рядом, колеса в песке, и жирно оплаченный шофер их ожидал. Несмотря на мелкий и сухой снег с небес, ребята искупались в реке, предварительно заглотнув каждый грамм по двести спирта. Нина тоже купалась. После купанья они все прыгали, закусывали холодным мясом, обтирались полотенцами, пели и кричали. Потом Нина плакала и целовалась с Эдом, крепко обнимая его за шею.
Пьяную, в слезах, Эд и Генка привезли ее под вечер к дверям дома номер 19 на площади Тевелева, и Эд, поцеловав девчонку, втолкнул ее в подъезд. «Иди!» Ленька сидел наверху, беседовал с Анной, ждал свою Ниночку. Как потом оказалось, в этот день он пришел сделать официальное предложение. Эд сел в такси и укатил с Генкой. Нине нужно было выйти замуж, чтобы прописаться в Харькове и не возвращаться в совсем маленький городок на юге Украины. Нина вышла замуж за Леньку. Эд был свидетелем на их свадьбе.
Нина сжилась с супругом Ленькой. Ленька любит свою «Ниночку». Очень любит. Ленька парень надежный. Правда, какой-то второсортный. Вроде бы и неглупый, и знает литературу не хуже Мелехова, и умеет приподнято и энергично болтать, чуть скосив рот в сторону, а вот, однако, «пропащая сила». Выражение это, кажется, пришло к Эду из лексикона неизвестного прогрессивного русского критика 19?го века. Может быть, Белинского, Эд точно не помнит. Имеется в виду, что в Леньке есть сила, он и рисует хорошо, и пишет неплохую прозу, а вот все равно сила эта пропадает в Леньке, Ленька как бы зарыл «талант свой в землю». Даже в Харькове, где легко прослыть творческим человеком, Ленька не прослыл ни «художником», ни «писателем». Ленька Иванов, и все тут. Без звания.
Эд вот не зарывает свой талант в землю. Он упрямо пишет стихи и не понимает, как можно их не писать. Иной раз, одна нога в двери, он дописывает, наклонившись над ломберным столом… Сейчас стихи идут у него на удивление легко и сами собой. Все вокруг него превращается в стихи. Азиатская летняя жара в резко континентальном Харькове получилась в стихотворении «Жара и Лето… Едут в гости…» Простой аквариум и в нем золотая рыбка, увиденный в доме Владика Семернина, остраняется сам собой по методу Шкловского и опоязовцев, и получается, что:
В губернии номер пятнадцать
Большое созданье жило
Жило оно значит в аптеке
Аптекарь его поливал
И не было в общем растеньем
Имело и рот и три пальца
Жило оно в светлой банке
Лежало оно на полу…
Эд бегает по улицам Харькова, пьет с Мотричем или с Генкой и еще с десятками приятелей помельче, однако успевает и шить брюки, и писать стихи. Ленька же как будто ничего не производит. Трудно даже понять, что он делает целые дни. Иногда он устраивается работать. Истопником, как когда-то Мелехов. Или сторожем. Чтобы день был свободен. Впрочем, это его дело.
20
К ногам гранитного Тараса, пробежав по цветам, прильнул ниже фигур гайдамаков и наймичек и знаменитой Катерины — Ленька. Рядом с ним, обезьяньи соскалившись, инженер Фима. Стали в позы.
— Видишь своего супруга, Нина?
— Боже мой, Эд, почему Ленька такой сумасшедший? Ты мне можешь объяснить? Ты вот не полезешь на клумбу…
— В клумбу Эд, может, и не полезет, но я лично был свидетелем того, как он прыгнул здоровенному мужику на спину, свалил его и стал бить ногами… — говорит Боб. — Есть такой Жданов. Похож на носорога. И силы такой же, и такого же ума. Эд — он осторожный, но непредсказуемый. За что ты решил побить Жданова, Эд?
— Не знаю. Я был пьяный. Жданов был пьяный. Мы шли по парку — я, Генка, Ирка, Бах и Боб. Носорог взял Ирку за руку и стал крыть ее матом…
Со скамейки, густо усаженной молодежью, им машут Генка и мсье Бигуди. Видна соломенная шляпа Викторушки. Стоит спиной к ним, покачивается, в непомерно узеньких брючишках, Мотрич. Он не любит сидеть. Он любит топтаться перед скамьей и выступать перед сидящими. У Мотрича в руках бутылка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73