Оборванные мальчишки играют тряпичным мячом в футбол.
А погода, как нарочно, ангельская. Яснейшая, фарфоровейшая голубизна. Холодное, блестящее солнце. Бурьян в мельхиоровой испарине заморозка.
Рабочая пивнушка.
Заходим перекусить. Выбирать долго не приходится. Меню скромное: пара сосисок и крошечный хлебец.
Пусто.
В углу несколько безработных играют в карты. Хозяин в чистом нищенском переднике стоит за почти пустым прилавком.
И во всю стену лубочное панно-фреска следующего содержания: громадный обильный стол; на столе - горы закусок; закуски дымятся; за столом сидят две группы: справа - бравые австрияки в тирольских зеленых фетровых шляпах с фазаньими перьями (признак фашиста); слева - бравые австрияки в кожаных фартуках с мускулистыми руками, по всем признакам идеальные рабочие, социал-демократы.
И вокруг этой идиллической группы вьется лента, испещренная готическими буквами стихотворного лозунга:
Пей вволю,
Будешь толстый,
Только не говори
О политике.
Мне так понравился этот перл социал-демократического агитпропа, что я его с удовольствием вписал в свою записную книжку.
Какое блестящее сочинение: на фоне мертвого, ограбленного, растоптанного рабочего предместья милые, игривые стишки: "Только не говори о политике".
Если австрийской буржуазии остается лишь надеяться на чудо, то я думаю, что австрийский рабочий класс изберет себе более практическую тактику.
Он перестанет надеяться на чудо и, вопреки сладеньким соглашательским лозунгам, заговорит о политике.
И, надо полагать, этот разговор будет довольно-таки крупным: с классу на класс.
Видел коммунальные рабочие дома. Так сказать, местное жилстроительство.
Дома хорошие. Красивые. В новом стиле. Их довольно много. В окошках вазончики, кактусики. Разбиты садики. Цветники. Мраморные доски с датами постройки.
Венская социал-демократия очень гордится этими рабочими домами. Охотно их показывает туристам:
- Видите, как мы заботимся о своих рабочих!
К сожалению, только умалчивают, что в этих "рабочих" домах уютненько устроились исключительно социалистические лидеры, профбюрократы, чиновники, а подлинными рабочими даже и не пахнет.
Подлинные рабочие живут по-прежнему в грязных, сырых нищенских углах, отданные на съедение домовладельцам.
А тем временем роскошное жилстроительство пышно продолжается. На рабочие денежки возникают новые "рабочие", вполне комфортабельные дома.
Надо полагать, когда последний венский профбюрократ будет вселен в последний дом вместе со своей женой, детишками, патефоном, канарейкой и полным собранием сочинений Каутского - вышеупомянутое жилищное кооперативное строительство будет благополучно закончено. И настанет "социальный рай".
Был интересный разговор с одним крупным венским издателем.
Разумеется, жаловался на кризис. Надеялся на чудо. Все как полагается. Принесли жидкий чай с сухариками.
Расспрашивал об издательском деле в СССР. Проявил солидное знакомство с нашими издательствами. Прекрасно знает, что такое Госиздат и какое отношение имеет к нему ГИХЛ и так далее.
Выражал завистливое восхищение по поводу того, что в СССР книга является предметом самого широкого потребления и даже в некотором роде дефицитным товаром.
Расспрашивал насчет тиражей. Я назвал ему несколько весьма скромных цифр. Эти скромные, с нашей точки зрения, цифры произвели на него оглушительное впечатление.
- Послушайте, - сказал он. - Вы знаете, мы ничего не имели бы против того, чтобы войти в ваше Государственное издательство на правах автономной единицы.
- Но разница политических убеждений... - корректно намекнул я.
Издатель печально улыбнулся.
- Да, конечно... Политические убеждения... Но зато какие тиражи!..
Разумеется, разговор был шутлив. Но нет такой шутки, в которой не было бы капельки истины.
Специально пошел в прославленную венскую оперетту посмотреть модную и сильно нашумевшую вещичку "В Белой лошадке".
Насилу высидел.
Нет, право, это не для нас. Слишком тяжеловесно, пресно, безыдейно, глупо. Мы отвыкли от этого.
Впрочем, понравилась одна шутка:
- Скажите, сколько времени, по-вашему, идет человеческая просьба с земли до бога и обратно?.. А я знаю. Семнадцать лет.
- Почему?
- Потому что в четырнадцатом году все немцы просили бога: "Боже, покарай Англию!" И ровно через семнадцать лет он ее покарал.
Это было как раз в момент падения английского фунта.
Зал разразился печальным хохотом. В доме повешенного - о веревке.
II
Пять лет назад ехал из Берлина в Милан на Мюнхен. Пересекали самую индустриальную часть Германии. Зрелище потрясло.
Громаднейшие корпуса. Бесчисленные клетки освещенных окон. Багровые дымы. Пирамиды угля. Из рельсопрокатных хлестало ракетами.
Ехали в этом пейзаже часами.
Сейчас совершил пробег Берлин - Париж. Через Бельгию. Шутка сказать Бельгия! Классическая страна тяжелой промышленности. С детства слышал о Бельгии. В слове "Бельгия" лязгала сталь.
Прилип к окну. Боюсь чего-нибудь пропустить.
И вот она, Бельгия...
Никакого впечатления. Ну, корпуса. Ну, домны. Ну, уголь. Нормальный, не слишком ошеломительный горнозавод, синий пейзаж.
Странно!
В чем дело? Мир изменился? Нет. Изменились мы. Изменился СССР.
За эти пять лет на моих глазах возникли Днепрострой, Сталинградский тракторный, Ростовский сельмаш, Магнитогорск... Привык к их масштабам. Считал их совершенно естественными - других и не видел.
Чем же может меня теперь поразить Бельгия?
Смотрю на бельгийский индустриальный пейзаж с таким же чувством, как игрок в шахматы, привыкший к большой доске и большим фигурам, смотрит на расставленную партию маленьких дорожных шахмат.
Маленькие клеточки. Маленькие слоники. Крошечные пешки. Тесно, незнакомо, мелко...
Это вам не Магнитогорск...
Живу в Париже. Присматриваюсь.
Говорили, что здесь кризис не чувствуется. Неверно! Ложь!
Париж держится тверже Берлина. Это так. Но признаки кризиса налицо. То там, то здесь появляются его зловещие пятна.
Кризис всюду начинается одинаково. С двух противоположных концов. Во-первых, катастрофически растет безработица. Во-вторых, сокращается потребление предметов роскоши.
Оба эти первичных признака неопровержимы.
Безработица. Она растет с каждым днем. Еще год тому назад считалось, что во Франции нет совершенно безработных. Во всяком случае, эта версия поддерживалась правительством. Это был один из наиболее эффектных козырей.
Теперь ни для кого не тайна, что безработных во Франции, во всяком случае, уже больше миллиона. Цифра для Франции небывалая. И эта цифра неуклонно растет.
В связи с безработицей - нищенство, грабежи, убийства, самоубийства, бытовые трагедии.
О них ежедневно кричит парижская пресса, падкая до всяких криминальных сенсаций. Однако бульварные листки уже начинают понимать, что это один из многих признаков безработицы, а следовательно, и надвигающегося кризиса.
С другой стороны, сокращение потребления предметов роскоши.
Я встречался со многими очень известными французскими художниками. Во Франции художники, конечно, работают на определенного классового потребителя. Главным образом - крупного буржуа, капиталиста, фабриканта, банкира.
Художники воют. Картины перестали покупать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96