Или с неотразимыми распутницами, коими изобиловал Лондон.
— Мальчик должен перебеситься в молодости, — часто оправдывал его перед сэром Хьюбертом маркиз, когда к нему приходили ошеломительные счета.
Смеялся он и над проказами Гарри в молодежной компании Уайт Клаб.
Знатные вдовушки могли сколько угодно воротить нос, однако маркиз проявлял понимание в этом вопросе.
По истинную радость он испытывал от того, что Гарри был очень спортивным молодым человеком, превосходным наездником и неизменным победителем в скачках с препятствиями или на бегах, в которых принимал участие.
Маркиз был в восторге, так как благодаря сэру Хьюберту мог держать самых лучших беговых лошадей в конюшнях Стоук Пэлэс, а также лошадей для выезда; содержались они в помещении, достроенном позади его лондонского дома, который находился, как и дом сэра Хьюберта, на Беркли-сквер.
Еще до знакомства с сэром Хьюбертом, будучи в отчаянном положении, маркиз продал свой дом.
Но его друг настоял на выкупе этой недвижимости у новых владельцев, и теперь дом по-прежнему стал называться Волстоук-Хаусом.
Там-то и жил Гарри и, казалось, всегда бывал очень рад дяде, когда тот приезжал с севера в Лондон.
Маркиз прибыл три дня назад. И вечером, в день приезда, и на следующий день Гарри ссылался на ранее назначенные встречи, которые никак не мог отменить.
— Желаю тебе хорошо провести время, мой мальчик, — ответил ему маркиз. — Я тоже был молод и ни разу в жизни не пожалел о развлечениях той поры.
— Я знал, что вы меня поймете, дядя Морис, — обрадовался Гарри, — но мне о многом необходимо с вами поговорить, когда у нас найдется для этого время.
— Я всецело в твоем распоряжении, — высокопарно произнес маркиз.
Гарри улыбнулся ему на прощание и, отъехав от дома в закрытой карете, оставил дядю ужинать в одиночестве. Маркиз пожалел, что не договорился с сэром Хьюбертом пообедать вместе на противоположной стороне площади.
Но поскольку ужин для него уже был приготовлен и он не желал огорчать своего повара, трапезничал один.
А прошлым вечером у него самого была назначена встреча с герцогиней Девонширской.
Он уже собирался уходить, когда Гарри пришел переодеться.
— Вы уходите, дядя Морис?
— Боюсь, что да.
— А я надеялся пообедать с вами, — разочарованно произнес Гарри, — но ничего, не беспокойтесь. Полагаю, вы побудете еще немного в Лондоне?
— Как я уже говорил, я в полном твоем распоряжении, — заверил племянника маркиз, — но, кажется, это ты все время очень занят.
— Я просто наслаждаюсь жизнью, — ответил Гарри, — и это, как говорится, то самое, что доктор прописал, особенно после невыносимой скуки в Камбре!
Так называлось местечко на севере Франции, где были расквартированы оккупационные войска.
В глазах умудренного опытом Волстоука мелькнул лукавый огонек.
— Насколько я был информирован, ты довольно много времени проводил в Париже.
— По крайней мере старался, дядюшка, — согласился Гарри.
— «С самыми соблазнительными, очаровательными, пленительными и самыми дорогими кокотками в Европе», — процитировал кого-то маркиз.
Гарри засмеялся.
— Они и правда оказались весьма дорогим удовольствием.
Дядя вышел из дома, чтобы проделать совсем недолгий путь до Девоншир-Хауса, племянник поднялся к себе наверх.
Теперь, ожидая, когда сэр Хьюберт заговорит, маркиз почувствовал некоторую тревогу.
Он не мог предположить, будто Гарри влез в долги. Маркиз не только оплачивал большую часть его счетов, но также увеличил назначенное ему содержание.
Он смог это сделать благодаря полученным в прошлом году значительным прибылям от перевозок на своих судах.
Сэр Хьюберт прокашлялся.
— Боюсь, Морис, мои слова окажутся ударом для вас, но люди, которым можно доверять, предупредили меня, что Гарри намерен жениться на актрисе.
Маркиз так напрягся, что на какой-то миг показалось, будто он превратился в камень.
Наконец он вымолвил:
— Вы это серьезно? Но этого не может быть!
— Насколько я понимаю, Гарри настроен весьма решительно, — заверил его сэр Хьюберт, — и готов сообщить вам о своем намерении в любой момент.
Маркиз тут же вспомнил, как Гарри хотел поговорить с ним о чем-то серьезном.
Но никогда, даже в самом кошмарном сне, не могло ему померещиться ничего подобного.
— А кто эта актриса?
— Камилла Клайд, — ответил сэр Хьюберт. — Не думаю, что вы могли о ней слышать, тем более видеть.
Но маркиз слышал о ней и даже видел.
Камилла Клайд сделала себе имя, начав играть в шекспировских пьесах.
Затем она перешла на комедии, где ее талант заблистал новыми гранями.
Пьесы времен Реставрации воссоздавались заново, и одну за другой она переиграла в них все первые роли, так же как в некоторых весьма забавных французских пьесках, пользовавшихся огромным успехом в Париже и переведенных затем на английский. Камилла Клайд была миниатюрна, не то чтобы красавица, но очень привлекательна, с огромными искрящимися зелеными глазами и рыжеватыми волосами.
Все разговоры в городе вертелись вокруг ее персоны, за ней ухаживали даже некоторые высокопоставленные особы.
По слухам она отличалась большой расточительностью и не знала границ в своих требованиях, поэтому те, кого она одаривала своей благосклонностью, оказывались преимущественно людьми в возрасте и со значительными средствами. Неудивительно, думал маркиз, что Гарри стремится приглашать ее на обеды, он даже мог бы предложить ей свое покровительство на какое-то время.
Но женитьба!
Это предмет уже совсем иного свойства.
Ему с трудом верилось в серьезность сказанного сэром Хьюбертом.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем маркиз спросил с беспокойством в голосе:
— Откуда вам стало известно об этом?
— Камилла Клайд хвасталась в театре, будто она подумывает, не согласиться ли ей на предложение стать графиней! Один мой друг общается с актрисой, занятой в той же пьесе, что и примадонна. Он передал мне весь разговор, и я догадался, что женитьба Гарри может состояться, и весьма скоро.
— Не могу в это поверить! Маркиз был совершенно растерян, он не ожидал подобного удара.
Сэр Хьюберт сочувственно положил руку на плечо друга.
— Я знал, как вы будете расстроены.
— Расстроен! И вы полагаете, я позволю какой-то там актрисе стать хозяйкой Стоук Пэлэс? Жить в комнатах, на которые мы израсходовали так много времени и средств, и унаследовать место моей матери, этой красивейшей и добрейшей женщины, настоящей леди? — Маркиз весь дрожал от негодования.
Он стукнул кулаком по столу.
— Я этого не позволю! Я не допущу ничего подобного! Даже если мне придется разорить Гарри, отняв у него все его деньги!
— А этого-то вы сделать и не сможете, — спокойно сказал сэр Хьюберт. — Вспомните, только в прошлом году вы передали ему в собственность сотню тысяч фунтов. Вся эта сумма была оформлена как подарок, Морис. Маркиз тяжело вздохнул.
— Тогда что же мне делать? Ради Бога, Хьюберт, что я могу сделать? Сэр Хьюберт сел на стул.
— Я задавал себе тот же вопрос еще до вашего приезда, — признался он. — Если быть до конца честным, Морис, я всегда мечтал о том дне, когда моя Тереза и Гарри встретятся. Эта встреча могла бы стать достойным венцом и еще больше укрепила бы нашу с вами дружбу, если б они полюбили друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Мальчик должен перебеситься в молодости, — часто оправдывал его перед сэром Хьюбертом маркиз, когда к нему приходили ошеломительные счета.
Смеялся он и над проказами Гарри в молодежной компании Уайт Клаб.
Знатные вдовушки могли сколько угодно воротить нос, однако маркиз проявлял понимание в этом вопросе.
По истинную радость он испытывал от того, что Гарри был очень спортивным молодым человеком, превосходным наездником и неизменным победителем в скачках с препятствиями или на бегах, в которых принимал участие.
Маркиз был в восторге, так как благодаря сэру Хьюберту мог держать самых лучших беговых лошадей в конюшнях Стоук Пэлэс, а также лошадей для выезда; содержались они в помещении, достроенном позади его лондонского дома, который находился, как и дом сэра Хьюберта, на Беркли-сквер.
Еще до знакомства с сэром Хьюбертом, будучи в отчаянном положении, маркиз продал свой дом.
Но его друг настоял на выкупе этой недвижимости у новых владельцев, и теперь дом по-прежнему стал называться Волстоук-Хаусом.
Там-то и жил Гарри и, казалось, всегда бывал очень рад дяде, когда тот приезжал с севера в Лондон.
Маркиз прибыл три дня назад. И вечером, в день приезда, и на следующий день Гарри ссылался на ранее назначенные встречи, которые никак не мог отменить.
— Желаю тебе хорошо провести время, мой мальчик, — ответил ему маркиз. — Я тоже был молод и ни разу в жизни не пожалел о развлечениях той поры.
— Я знал, что вы меня поймете, дядя Морис, — обрадовался Гарри, — но мне о многом необходимо с вами поговорить, когда у нас найдется для этого время.
— Я всецело в твоем распоряжении, — высокопарно произнес маркиз.
Гарри улыбнулся ему на прощание и, отъехав от дома в закрытой карете, оставил дядю ужинать в одиночестве. Маркиз пожалел, что не договорился с сэром Хьюбертом пообедать вместе на противоположной стороне площади.
Но поскольку ужин для него уже был приготовлен и он не желал огорчать своего повара, трапезничал один.
А прошлым вечером у него самого была назначена встреча с герцогиней Девонширской.
Он уже собирался уходить, когда Гарри пришел переодеться.
— Вы уходите, дядя Морис?
— Боюсь, что да.
— А я надеялся пообедать с вами, — разочарованно произнес Гарри, — но ничего, не беспокойтесь. Полагаю, вы побудете еще немного в Лондоне?
— Как я уже говорил, я в полном твоем распоряжении, — заверил племянника маркиз, — но, кажется, это ты все время очень занят.
— Я просто наслаждаюсь жизнью, — ответил Гарри, — и это, как говорится, то самое, что доктор прописал, особенно после невыносимой скуки в Камбре!
Так называлось местечко на севере Франции, где были расквартированы оккупационные войска.
В глазах умудренного опытом Волстоука мелькнул лукавый огонек.
— Насколько я был информирован, ты довольно много времени проводил в Париже.
— По крайней мере старался, дядюшка, — согласился Гарри.
— «С самыми соблазнительными, очаровательными, пленительными и самыми дорогими кокотками в Европе», — процитировал кого-то маркиз.
Гарри засмеялся.
— Они и правда оказались весьма дорогим удовольствием.
Дядя вышел из дома, чтобы проделать совсем недолгий путь до Девоншир-Хауса, племянник поднялся к себе наверх.
Теперь, ожидая, когда сэр Хьюберт заговорит, маркиз почувствовал некоторую тревогу.
Он не мог предположить, будто Гарри влез в долги. Маркиз не только оплачивал большую часть его счетов, но также увеличил назначенное ему содержание.
Он смог это сделать благодаря полученным в прошлом году значительным прибылям от перевозок на своих судах.
Сэр Хьюберт прокашлялся.
— Боюсь, Морис, мои слова окажутся ударом для вас, но люди, которым можно доверять, предупредили меня, что Гарри намерен жениться на актрисе.
Маркиз так напрягся, что на какой-то миг показалось, будто он превратился в камень.
Наконец он вымолвил:
— Вы это серьезно? Но этого не может быть!
— Насколько я понимаю, Гарри настроен весьма решительно, — заверил его сэр Хьюберт, — и готов сообщить вам о своем намерении в любой момент.
Маркиз тут же вспомнил, как Гарри хотел поговорить с ним о чем-то серьезном.
Но никогда, даже в самом кошмарном сне, не могло ему померещиться ничего подобного.
— А кто эта актриса?
— Камилла Клайд, — ответил сэр Хьюберт. — Не думаю, что вы могли о ней слышать, тем более видеть.
Но маркиз слышал о ней и даже видел.
Камилла Клайд сделала себе имя, начав играть в шекспировских пьесах.
Затем она перешла на комедии, где ее талант заблистал новыми гранями.
Пьесы времен Реставрации воссоздавались заново, и одну за другой она переиграла в них все первые роли, так же как в некоторых весьма забавных французских пьесках, пользовавшихся огромным успехом в Париже и переведенных затем на английский. Камилла Клайд была миниатюрна, не то чтобы красавица, но очень привлекательна, с огромными искрящимися зелеными глазами и рыжеватыми волосами.
Все разговоры в городе вертелись вокруг ее персоны, за ней ухаживали даже некоторые высокопоставленные особы.
По слухам она отличалась большой расточительностью и не знала границ в своих требованиях, поэтому те, кого она одаривала своей благосклонностью, оказывались преимущественно людьми в возрасте и со значительными средствами. Неудивительно, думал маркиз, что Гарри стремится приглашать ее на обеды, он даже мог бы предложить ей свое покровительство на какое-то время.
Но женитьба!
Это предмет уже совсем иного свойства.
Ему с трудом верилось в серьезность сказанного сэром Хьюбертом.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем маркиз спросил с беспокойством в голосе:
— Откуда вам стало известно об этом?
— Камилла Клайд хвасталась в театре, будто она подумывает, не согласиться ли ей на предложение стать графиней! Один мой друг общается с актрисой, занятой в той же пьесе, что и примадонна. Он передал мне весь разговор, и я догадался, что женитьба Гарри может состояться, и весьма скоро.
— Не могу в это поверить! Маркиз был совершенно растерян, он не ожидал подобного удара.
Сэр Хьюберт сочувственно положил руку на плечо друга.
— Я знал, как вы будете расстроены.
— Расстроен! И вы полагаете, я позволю какой-то там актрисе стать хозяйкой Стоук Пэлэс? Жить в комнатах, на которые мы израсходовали так много времени и средств, и унаследовать место моей матери, этой красивейшей и добрейшей женщины, настоящей леди? — Маркиз весь дрожал от негодования.
Он стукнул кулаком по столу.
— Я этого не позволю! Я не допущу ничего подобного! Даже если мне придется разорить Гарри, отняв у него все его деньги!
— А этого-то вы сделать и не сможете, — спокойно сказал сэр Хьюберт. — Вспомните, только в прошлом году вы передали ему в собственность сотню тысяч фунтов. Вся эта сумма была оформлена как подарок, Морис. Маркиз тяжело вздохнул.
— Тогда что же мне делать? Ради Бога, Хьюберт, что я могу сделать? Сэр Хьюберт сел на стул.
— Я задавал себе тот же вопрос еще до вашего приезда, — признался он. — Если быть до конца честным, Морис, я всегда мечтал о том дне, когда моя Тереза и Гарри встретятся. Эта встреча могла бы стать достойным венцом и еще больше укрепила бы нашу с вами дружбу, если б они полюбили друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27