Он опустошил бокал и поднялся из-за стола.
В этот миг в голове у него возникла новая идея.
Может быть, в конце концов жениться на Фионе и покончить с этой проблемой?
Она с готовностью возьмет на себя управление домом.
Он же сможет сосредоточиться на делах поместья.
Лошади, фазаны, фермы, скот.
А еще забота об огромном количестве людей, чьи семьи служили нескольким поколениям Муров.
Он вышел из столовой, думая о Фионе.
Его подарок для нее был наверху, в кабинете.
Почему бы не вручить его сегодня же?
Он представил, как она отреагирует на его неожиданный приезд, как затрепещет от радости.
Это было ясно из ее письма, которое он прочел, прежде чем принять ванну.
Она писала:
Я с нетерпением считаю часы, оставшиеся до четверга. Вчера я провела ужасный обед с Барчингтонами, они ссорились, как всегда.
Завтра вечером мне нечего будет делать, — останется лишь сидеть и думать о том мгновении, когда я вновь смогу увидеть тебя.
Я предвижу радость и возбуждение, которые охватят меня. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как ты уехал в Голландию.
Я хочу быть рядом с тобой, я хочу, чтобы ты рассказал мне, как скучал без меня, и я хочу, мой самый прекрасный и восхитительный, того, о чем не могу написать.
Она сопроводила подпись пышной, замысловатой завитушкой, и герцог понял, чего она хотела.
Он подумал, на сколько лет старше ее.
И тут же поразился своим мыслям.
Половина мужского населения Лондона отдала бы свою правую руку ради обладания Фионой.
Он поднялся по лестнице, чтобы взять браслет, купленный для нее в Амстердаме.
Офицер по особым поручениям королевы в Амстердаме был счастлив сообщить ему имя самого знаменитого ювелира.
Этот специалист показал ему браслет с необыкновенно изящными голубовато-белыми бриллиантами.
Он предложил ему также кольцо, удивительно гармонировавшее с браслетом.
В него был вправлен один бриллиант в форме сердца.
— Это исключительный камень, ваша светлость, — заметил продавец. — Было бы чрезвычайно трудно сыскать нечто подобное.
Герцог разглядывал его со всех сторон, любуясь волшебными переливами граней, пока не убедился в справедливости оценки ювелира.
Его поразила огранка камня в виде сердца, что придавало кольцу форму обручального, попавшего в его руки именно в ту минуту, когда он уже почти решился на женитьбу.
В их семье были великолепные драгоценности.
Когда его мать появлялась на открытии парламента, она затмевала своим блеском всех супруг пэров.
Теперь же большинство этих сокровищ покоились в сейфе, ожидая, когда у него появится жена.
Герцог наверняка знал, что там было и несколько обручальных колец, передаваемых из поколения в поколение.
Но он придерживался того взгляда, что невеста должна получить свое собственное кольцо, а не то, которое ожидало ее в семейной коллекции.
Поэтому он купил и браслет, и кольцо.
Они обошлись ему в огромную сумму, но такое приобретение «стоило затраченных денег», как и пообещал ему знаток из королевской свиты в Амстердаме.
Он положил браслет в карман, оставив кольцо в ящике стола.
Если он сделает предложение Фионе, оно будет наготове.
Но все-таки он еще не принял окончательного решения.
Он и сам не мог объяснить причину подобной предосторожности.
Возможно, его настораживала ее слишком откровенная настойчивость.
Он чувствовал, все это настолько хорошо ею продумано, что неизбежный результат кажется само собой разумеющимся.
Он не имел ясного представления, какая жена ему нужна, но знал совершенно точно: она должна быть прекрасной.
Таковыми были все предыдущие герцогини Мурминстерские.
И, конечно, по знатности рода она должна быть равной ему.
Фиона, безусловно, удовлетворяла этому условию, поскольку герцогство, ее отца было еще древнее, чем его.
Ему нужна жена, способная возбуждать в нем желание.
Она также должна обладать внутренним благородством и достоинством, соответствующими тому положению хозяйки поместья и леди, которое по праву занимала в прошлом его собственная мать.
Он помнил, как, будучи ребенком, забирался на галерею для менестрелей, певцов и музыкантов, чтобы взглянуть сверху на банкетный зал, где собирались гости.
Отец, восседавший во главе стола, казался ему королем.
Мать, сидевшая напротив, на другом конце стола, выглядела как сказочная принцесса.
При каждом ее движении переливались и сверкали одежды, увешанные драгоценностями, — она была самой прекрасной женщиной в зале.
Фиона, конечно, способна выглядеть так же.
У него мелькнула мысль, что ее, возможно, не станут любить столь безгранично, как любили его мать.
Слуги поместья до сих пор вспоминали ее с обожанием.
«Герцогиня словно ангел сошла с небес, чтобы побыть с нами!» — как-то сказала старая служанка, находившаяся нынче на покое.
Он был всего лишь маленьким мальчиком в то время, но этого не забывал никогда.
Фиона, конечно, не ангел.
В их жарких любовных баталиях ее скорее можно было сравнить с пламенем, вырвавшимся из преисподней.
Подумав об этом, герцог поневоле улыбнулся.
Более того, у него появился плотоядный блеск в глазах, которого только что не было.
Он желал Фиону, он желал ее немедленно — благо она обитала тут же, за углом.
Ее дом находился на Карлос-плэйс .
Чтобы добраться до нее, достаточно лишь несколько минут побороться с холодом, ветром и гололедом.
Когда он спустился в холл, лакей уже держал наготове его пальто, подбитое соболями, с каракулевым воротником.
Другой лакей подал ему высокую шляпу и перчатки.
Третий вручил трость.
— Вы уверены, ваша светлость, что вам не потребуется экипаж? — почтительно осведомился дворецкий.
— Нет, благодарю вас, Реддинг, я не далеко, — ответил герцог.
Дворецкий метнул на него все понимающий взгляд, не замеченный герцогом.
Парадную дверь открыли, и Шелдон Мур весьма осторожно шагнул на ступени, покрытые корочкой льда.
Путь будет скользким, подумал он.
На улице стоял страшный холод.
Герцог шел быстро, довольный тем, что хотя бы нет ветра.
По площади двигались экипажи.
В соседнем доме, очевидно, закончилась вечеринка, и оттуда разъезжались гости.
Герцог деловито прошмыгнул между ними, стараясь, чтобы его не узнали.
Затем он повернул на Карлос-плэйс.
На левой стороне бульвара возвышался красивый дом Фионы.
Герцог так хорошо знал его, что мог бы, наверное, пройти по нему с завязанными глазами.
Поднимаясь по лестнице к входной двери, он нащупал в кармане ключ, лежавший всегда в ящике комода в его спальне.
Одно условие он соблюдал неукоснительно.
Он никогда не позволял Фионе приходить в его дом на Гросвенор-сквер одной вечером.
Они никогда не ужинали в его доме наедине и никогда не предавались любви после ухода гостей.
— Какой ты чопорный! — поддразнивала она его.
— Я просто забочусь о твоей репутации, — отвечал герцог, — ведь ты знаешь, как болтливы слуги.
Она лишь очаровательно пожимала плечами.
— Какое это имеет значение для нас? — спросила она как-то раз.
— Я думаю, имеет, — молвил он тихо.
Она изобразила на лице недовольную гримаску.
Зато к ней он не опасался приходить, и она дала ему ключ от входной двери.
— Я не держу лакея в холле, чтобы он наблюдал, кто входит и выходит! — заявила она.
Поэтому герцог навещал ее, когда они оба были в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29