Она также с жестом отвращения отвергла услуги королевского обувщика, мистера Максвелла, когда он, сняв мерку, открыл свою коробку, чтобы показать ей содержимое. Там, будто бриллианты на бархате, были разложены шпоры.
– Я не знаю, что выберете вы, мэм, – уважительно сказал он, – но большинство леди выбирают вот эту.
Он вынул длинную, ужасную на вид шпору, похожую, как показалось Кандиде, на ту, что была на Лэйс.
– Это, – объяснил Максвелл, – прямая штора с пятизубчатым колесиком. Зубцы здесь достаточно длинные и острые, чтобы проткнуть любую ткань, даже самую толстую, если она вдруг случайно окажется между каблуком леди и боком лошади.
Кандида ничего не сказала, и мистер Максвелл достал из коробки другую шпору.
– А эта еще более популярна, – продолжал он. – Шип тут один, но длинный и прикрыт специальным подпружиненным наконечником, чтобы не рвал одежду. Леди говорят, что такая шпора раза в два эффективнее, чем та, что с колесиком.
– Заберите их, – быстро и почти резким тоном сказала Кандида. – Я никогда не посмею оскорбить лошадь такими ужасными приспособлениями, как эти.
Затем она вызывающе посмотрела на майора Хупера.
– Я не пользовалась шпорой, когда ездила на Пегасе, – сказала она. – И если лошадь хорошо обучить, то, я уверена, никогда не возникнет необходимость истязать ее подобным образом.
– Некоторые женщины получают удовольствие от того, что сурово обращаются с лошадьми, – сказал майор, почти не задумываясь, кому он это говорит. – Чем более женственными они кажутся, тем большее удовольствие им доставляет подчинять себе животное, на котором они сидят.
– В таком случае это не женщины; они не достойны, чтобы их так называли! – с жаром вскричала Кандида.
Майор Хупер пожал плечами.
– Можете воспринимать это по-своему, – сказал он. – Но как бы то ни было, тут есть несколько шпор, которые вы можете взять, если со временем они вам понадобятся.
Но раза три или четыре понаблюдав по утрам, как Кандида работает, он был вынужден признать, что девушка была права, когда говорила, что может вышколить лошадь без жестокости.
Кандида от своих лошадей добивалась больших результатов, чем другие укротительницы, которые приходили тоже по утрам, но позже, и которые решительно и без всякого сожаления пускали в ход шпору, а также настаивали на том, чтобы ездить с мундштучным удилом, болезненным для лошади.
Майор не мог не сравнивать методы этой юной простодушной девушки, найденной им где-то в деревне, и опытных укротительниц, которым либо платили за работу, либо давали лошадей для прогулок в Гайд-парке.
Но Кандида в конюшнях никого не видела, кроме конюхов и майора Хупера. К восьми часам она возвращалась в дом миссис Клинтон и за завтраком гадала, что ей предстоит днем. Подобные загадки быстро разрешались. Предстояла примерка одежды – долгая и утомительная, потому что ее было очень много.
Она и понятия не имела, что это так изнурительно – стоять, пока на тебе подгоняют по фигуре одежду из изысканных тканей. Кандида также не думала, что ей понадобится столько платьев для работы, которая, как она думала, будет заключаться в демонстрации Пегаса восхищенной толпе.
– Зачем мне нужны вечерние платья? – спросила она миссис Клинтон.
– Я полагаю, вас будут приглашать на застолья, – был ответ. – Джентльмены, которые интересуются лошадьми, являются, уверяю вас, одними из самых богатых в этих местах и имеют немалый вес. Кроме того, с ними очень весело. Вы ведь не можете все время только ездить.
– Да, конечно же, не могу, – ответила Кандида, глядя на газовые и атласные материи, кружева и парчу, которые принесла мадам Элиза с одобрения миссис Клинтон.
В изобилии имелись также чулки, перчатки, радикюли, шляпы, кружевное белье, зонтики от солнца, плащи, шали – в общем, было так много всего, что Кандида устала считать.
– Я должна спросить у вас, – с беспокойством в глазах сказала она в конце концов миссис Клинтон. – Кто будет платить за все это? Вам ведь известно, что у меня денег нет и я не знаю, могу ли я допустить, чтобы вы так много на меня тратили.
Миссис Клинтон отвела взгляд от недоумевающего лица Кандиды.
– Не беспокойтесь, – сказала она. – Предоставьте все эти проблемы мне и майору Хуперу. Вам лишь следует делать то, что вам говорят, и следить за тем, чтобы ваш конь был по-прежнему достоин того восхищения, которое уже выказал майор Хупер.
Лицо Кандиды тут же смягчилось.
– За Пегаса можно не беспокоиться, – сказала она. – Гораздо больше я боюсь, что могу сама как-нибудь его подвести, или того, что вы будете сожалеть о тратах на меня. Видите ли, я не привыкла к красивым вещам.
– Вы очень неплохо выглядите в них, – сказала миссис Клинтон.
Мадам Элиза же была в полном восторге.
– Я никогда еще не одевала более прекрасное, более изящное создание, – сказала она как-то раз миссис Клинтон, когда они были вдвоем. – Она так мила, что нет ничего, в чем ей можно было бы отказать. Она слишком хороша для этих аристократических молодых щеголей с их бесчинствами и пьянками.
– А я ее для них и не предполагаю, – ответила миссис Клинтон.
– Меня это радует, – отозвалась мадам Элиза. – Она ведь еще ребенок! Как получилось, что она здесь, у вас?
Мадам Элиза со своей светской клиентурой, возможно, и заслуживала доверия, но миссис Клинтон своими секретами не делилась ни с кем.
– Наша задача, мадам Элиза, – сказала она, – добиться того, чтобы Кандида была сенсацией сезона, а вы ведь не хуже меня знаете, сколько нужно разной одежды, чтобы держать внимание публики. Вот поэтому-то я и не жалею средств.
– Жаль, что принц Уэльский слишком молод, чтобы заинтересоваться ей, – улыбнулась мадам Элиза.
– Есть и другие люди, не менее важные, – возразила миссис Клинтон, – и гораздо более сговорчивые, когда надо платить по счетам.
Вот и все, что удалось узнать мадам Элизе от миссис Клинтон, но этого было достаточно, чтобы она удвоила свое рвение, работая с платьями, и Кандида уже едва стояла на ногах от усталости, готовая вот-вот упасть прямо в примерочной.
Наконец, когда гардероб в ее комнате был наполнен до отказа, она начала осознавать, что день ее первого выхода в свет приближается.
Тем не менее помимо всего, что касалось одежды, было и множество других вещей, которым надо было научиться. К ней приходил учитель танцев, чтобы показать ей новейшие па, и после обеда, когда в доме было тихо и спокойно, слуги раскатывали специальный ковер на полированном полу, и Кандиду учили танцевать.
Это ей очень нравилось, и вскоре ее учитель танцев, пожилой человек с седой шевелюрой и обвислыми усами, заявил, что если она однажды в жизни потерпит неудачу, то сможет на крайний случай стать танцовщицей в театре.
– Звучит заманчиво! – сказала Кандида миссис Клинтон. – Вы думаете, что я действительно могла бы стать танцовщицей?
– Разумеется, нет, – резко ответила миссис Клинтон. – У меня для вас есть кое-что получше.
– Что же именно? – спросила Кандида, но не получила ответа.
Кандида была немало удивлена, когда преподаватель по распоряжению миссис Клинтон стал учить ее польке. Она слышала об этом танце, но была уверена, что он считается чем-то приличествующим среднему классу. Ее отец однажды назвал его богемским танцем из Парижа.
– Джентльмены находят его очень веселым, – почти извиняющимся тоном сказал учитель Кандиде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54