В самом деле. Да и как бы я смог. Ведь он знает меня.
– Ах, он знает. Тогда я могу обсудить эту идею о Джерри Мартине с ним. Но вы могли бы сказать мне, что делали здесь в доме Мак-Нэра? Они нашли вас здесь?
– Нашли меня?..
Геберт выглядел изысканно вежливым, но слегка раздосадованным.
– Конечно, нет. Они привезли меня. По их просьбе я приехал показать им это место, куда, по моему мнению. Мак-Нэр мог бы спрятать красную коробку, которую они ищут. Но ее там не было. Затем прибыли вы. Потом прибыл мистер Гудвин. Он считает, что было бы приятней, если бы вы не знали, что я приехал помогать им, и он предложил, чтобы я был Джерри Мартин… Я не видел причины, почему бы мне не сделать ему этого одолжения.
Роуклифф зарычал:
– Но вы не считали уместным упомянуть об этом месте инспектору Кремеру сегодня утром, когда он спросил вас, есть ли у вас какое-нибудь предположение о том, где может находиться красная коробка.
У Геберта был остроумный ответ и на это также, и на еще несколько вопросов, но я не слушал. Я взвешивал все «за» и «против». Я отступил, потому что Геберт был очень ловок. Конечно, он рассчитывал, что я позволю его истории пройти беспрепятственно, так как я хотел его спасти для Ниро Вулфа, но мне начало казаться, что он не стоит таких усилий. Это не был приступ малодушия или угрызения совести, я охотно втер бы очки всему полицейскому управлению, от комиссара Хомберта и выше, ради чего-либо похожего на стоящее дело, но по-видимому, было более чем сомнительно, сможет ли Вулф выжать что-либо полезное из Геберта. А если он не смог бы, мы просто дали бы Кремеру еще один повод чувствовать себя добродетельным и обижаться, не оставляя нам ничего в утешение. Я знал, что я сильно рискую, ибо если Геберт убил Мак-Нэра, то вполне возможно, что они добьются от него признания там, в главном управлении, и наше дело вылетело бы в трубу, но я не был похож на Вулфа. Мне сильно мешало то, что я не знал, виновен ли Геберт. В то время как я делал эти расчеты, я прислушивался краем уха как Геберт давил на Роуклиффа, и он искусно справлялся с этим. Он успокоил их до такой степени, что он и я могли бы сесть в машину и уехать даже не давая отпечатков пальцев.
– Будьте непременно дома утром, – прорычал ему Роуклифф, – инспектор, может быть, захочет видеть вас. Если же вы будете уходить, оставьте сведения, куда уходите.
Он повернулся ко мне и в самом его дыхании чувствовалась неприязнь.
– Вы так переполнены вашими паршивыми фокусами, что, держу пари, когда вы остаетесь одни, то выкидываете их над собой. Инспектор даст вам знать, что он думает об этом вашем трюке. Мне не хочется говорить, что я думаю об этом.
Я ухмыльнулся ему, его же лица не было видно.
– А вот у меня готов еще один. Я стою здесь и слушаю, как Геберт размазывает это, просто чтобы посмотреть, насколько он ловок. Он мог бы скользить даже на терке для сыра. Вам лучше взять его в управление и уложить спать.
– Да? Для чего? Вы покончили с ним?
– Нет я даже еще не начинал. Около девяти часов вечера он приехал сюда в своем автомобиле. Не зная, что здесь был кто-то, потому что огни были потушены, он пытался сломать окно, чтобы войти в дом. Когда Сол Пензер спросил его, что ему нужно, он сказал, что он оставил здесь свой зонтик прошлой осенью и приехал, чтобы взять его. Может быть, этот зонтик находится в камере находок в управлении? Вам лучше отвезти его туда и посмотреть. Вещественное доказательство было бы кстати.
Роуклифф зарычал:
– Да, ты за словом в карман не лезешь. Когда ты это придумал?
– Мне не нужно было придумывать. Действительность удивительнее, чем вымысел. Вы не должны подозревать каждого. Если хотите, я вызову их, и вы можете спросить их, они все трое были здесь. Я сказал бы, что зонтик, за которым стоит полезть в окно, достоин того, чтобы о нем расспросить.
– Ага. А ты назвал этого парня Джерри и пытался потихоньку вытащить его. Куда? Не хочешь ли поехать с нами и посмотреть какие-нибудь зонтики сам?
Это возмутило меня. Я и так не слишком был доволен отпуская Геберта. Я сказал:
– Дурак и простофиля. Вместе взятый. Ты похож на полицейского, поймавшего ребятишек, игравших в индейцев. Может быть, мне хотелось отличиться и самому доставить его в управление. Или, может быть, я хотел помочь ему убежать из страны, посадив его в метро в Бруклине, где, как я полагаю, ты живешь. Вы заполучили его. Не так ли? Под тем предлогом, который я дал вам, чтобы задержать его. Дурачье вы все. Мне уже давно пора ложиться спать.
Я не спеша прошел через кордон, отметая их в сторону, как мух; подошел к своему «родстеру», влез в него, выехал задним ходом из ворот, развернулся, едва не зацепив крыло армейской колесницы, промахнулся только на дюйм и укатил по рытвинам и ухабам.
Я был так разозлен оборотом, который приняли дела что побил мой предыдущий рекорд скорости между Брустером и Тридцать пятой улицей на две минуты.
Конечно, я нашел дом темным и тихим. Никакой записки от Вулфа на моем столе не было. Наверху в моей комнате, куда я отнес стакан молока, который достал себе на кухне, основным освещением было красное пятно на стене, указывающее на то, что Вулф повернул выключатель так, чтобы если кто-либо попробовал открыть одно из окон или вошел бы в прихожую на расстоянии восьми футов от двери, гонг под моей кроватью поднял бы такой гам, что разбудил бы даже меня.
Я отправился на боковую в два часа девятнадцать минут.
Глава 14
Я повернул свое кресло, чтобы посмотреть на Вулфа.
– О, да, я забыл сообщить вам. Это может дать какой-нибудь отклик. Этот адвокат Коллинджер сказал, что они поступают с останками Мак-Нэра, как указано в завещании. Служба состоится в девять часов сегодня вечером, в мемориальной часовне памяти павшим у Белфорда, на Семьдесят третьей улице, а завтра он будет кремирован, и пепел отправят его сестре в Шотландию… Коллинджер, по-видимому, думает, что душеприказчик по имуществу Мак-Нэра будет присутствовать во время службы… Мы поедем в «седане».
Вулф пробормотал:
– Ребячество. Ты нисколько не лучше овода. Ты можешь поехать в эту мемориальную часовню без меня.
Он содрогнулся.
– Черное и белое. Печальное и молчаливое преклонение перед этим вызывает суеверный страх. Его убийца будет там. Проклятье, не изводи меня.
Он вновь принялся за атлас, изучая двойную разложенную карту Аравии.
Был полдень пятницы. Я спал меньше шести часов, произведя подъем в восемь для того, чтобы быть готовым, не урезывая завтрак, доложить Вулфу в девять в оранжерее.
Первым делом он спросил меня, достал ли я красную коробку, а после этого слушал, повернувшись спиной и рассматривая семена каттлеи.
Известие о Геберте, по-видимому, раздосадовало его, а он всегда умел делать вид, так что я не смог бы сказать, была ли это просто поза или на самом деле это было так. Когда я напомнил ему, что Коллинджер должен прийти в десять, чтобы обсудить завещание на имущество, и спросил, будут ли какие-нибудь специальные указания, он просто покачал головой, даже не потрудившись повернуться. Я оставил его, пошел вниз в кухню и съел еще пару блинчиков, чтобы не задремать. Фриц снова был настроен дружелюбно, уже простив меня и забыв, что я вынудил Вулфа отказаться от предвкушаемого отдыха в среду. Он никогда не был злопамятным.
Около девяти тридцати позвонил Фред Даркин из Брустера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Ах, он знает. Тогда я могу обсудить эту идею о Джерри Мартине с ним. Но вы могли бы сказать мне, что делали здесь в доме Мак-Нэра? Они нашли вас здесь?
– Нашли меня?..
Геберт выглядел изысканно вежливым, но слегка раздосадованным.
– Конечно, нет. Они привезли меня. По их просьбе я приехал показать им это место, куда, по моему мнению. Мак-Нэр мог бы спрятать красную коробку, которую они ищут. Но ее там не было. Затем прибыли вы. Потом прибыл мистер Гудвин. Он считает, что было бы приятней, если бы вы не знали, что я приехал помогать им, и он предложил, чтобы я был Джерри Мартин… Я не видел причины, почему бы мне не сделать ему этого одолжения.
Роуклифф зарычал:
– Но вы не считали уместным упомянуть об этом месте инспектору Кремеру сегодня утром, когда он спросил вас, есть ли у вас какое-нибудь предположение о том, где может находиться красная коробка.
У Геберта был остроумный ответ и на это также, и на еще несколько вопросов, но я не слушал. Я взвешивал все «за» и «против». Я отступил, потому что Геберт был очень ловок. Конечно, он рассчитывал, что я позволю его истории пройти беспрепятственно, так как я хотел его спасти для Ниро Вулфа, но мне начало казаться, что он не стоит таких усилий. Это не был приступ малодушия или угрызения совести, я охотно втер бы очки всему полицейскому управлению, от комиссара Хомберта и выше, ради чего-либо похожего на стоящее дело, но по-видимому, было более чем сомнительно, сможет ли Вулф выжать что-либо полезное из Геберта. А если он не смог бы, мы просто дали бы Кремеру еще один повод чувствовать себя добродетельным и обижаться, не оставляя нам ничего в утешение. Я знал, что я сильно рискую, ибо если Геберт убил Мак-Нэра, то вполне возможно, что они добьются от него признания там, в главном управлении, и наше дело вылетело бы в трубу, но я не был похож на Вулфа. Мне сильно мешало то, что я не знал, виновен ли Геберт. В то время как я делал эти расчеты, я прислушивался краем уха как Геберт давил на Роуклиффа, и он искусно справлялся с этим. Он успокоил их до такой степени, что он и я могли бы сесть в машину и уехать даже не давая отпечатков пальцев.
– Будьте непременно дома утром, – прорычал ему Роуклифф, – инспектор, может быть, захочет видеть вас. Если же вы будете уходить, оставьте сведения, куда уходите.
Он повернулся ко мне и в самом его дыхании чувствовалась неприязнь.
– Вы так переполнены вашими паршивыми фокусами, что, держу пари, когда вы остаетесь одни, то выкидываете их над собой. Инспектор даст вам знать, что он думает об этом вашем трюке. Мне не хочется говорить, что я думаю об этом.
Я ухмыльнулся ему, его же лица не было видно.
– А вот у меня готов еще один. Я стою здесь и слушаю, как Геберт размазывает это, просто чтобы посмотреть, насколько он ловок. Он мог бы скользить даже на терке для сыра. Вам лучше взять его в управление и уложить спать.
– Да? Для чего? Вы покончили с ним?
– Нет я даже еще не начинал. Около девяти часов вечера он приехал сюда в своем автомобиле. Не зная, что здесь был кто-то, потому что огни были потушены, он пытался сломать окно, чтобы войти в дом. Когда Сол Пензер спросил его, что ему нужно, он сказал, что он оставил здесь свой зонтик прошлой осенью и приехал, чтобы взять его. Может быть, этот зонтик находится в камере находок в управлении? Вам лучше отвезти его туда и посмотреть. Вещественное доказательство было бы кстати.
Роуклифф зарычал:
– Да, ты за словом в карман не лезешь. Когда ты это придумал?
– Мне не нужно было придумывать. Действительность удивительнее, чем вымысел. Вы не должны подозревать каждого. Если хотите, я вызову их, и вы можете спросить их, они все трое были здесь. Я сказал бы, что зонтик, за которым стоит полезть в окно, достоин того, чтобы о нем расспросить.
– Ага. А ты назвал этого парня Джерри и пытался потихоньку вытащить его. Куда? Не хочешь ли поехать с нами и посмотреть какие-нибудь зонтики сам?
Это возмутило меня. Я и так не слишком был доволен отпуская Геберта. Я сказал:
– Дурак и простофиля. Вместе взятый. Ты похож на полицейского, поймавшего ребятишек, игравших в индейцев. Может быть, мне хотелось отличиться и самому доставить его в управление. Или, может быть, я хотел помочь ему убежать из страны, посадив его в метро в Бруклине, где, как я полагаю, ты живешь. Вы заполучили его. Не так ли? Под тем предлогом, который я дал вам, чтобы задержать его. Дурачье вы все. Мне уже давно пора ложиться спать.
Я не спеша прошел через кордон, отметая их в сторону, как мух; подошел к своему «родстеру», влез в него, выехал задним ходом из ворот, развернулся, едва не зацепив крыло армейской колесницы, промахнулся только на дюйм и укатил по рытвинам и ухабам.
Я был так разозлен оборотом, который приняли дела что побил мой предыдущий рекорд скорости между Брустером и Тридцать пятой улицей на две минуты.
Конечно, я нашел дом темным и тихим. Никакой записки от Вулфа на моем столе не было. Наверху в моей комнате, куда я отнес стакан молока, который достал себе на кухне, основным освещением было красное пятно на стене, указывающее на то, что Вулф повернул выключатель так, чтобы если кто-либо попробовал открыть одно из окон или вошел бы в прихожую на расстоянии восьми футов от двери, гонг под моей кроватью поднял бы такой гам, что разбудил бы даже меня.
Я отправился на боковую в два часа девятнадцать минут.
Глава 14
Я повернул свое кресло, чтобы посмотреть на Вулфа.
– О, да, я забыл сообщить вам. Это может дать какой-нибудь отклик. Этот адвокат Коллинджер сказал, что они поступают с останками Мак-Нэра, как указано в завещании. Служба состоится в девять часов сегодня вечером, в мемориальной часовне памяти павшим у Белфорда, на Семьдесят третьей улице, а завтра он будет кремирован, и пепел отправят его сестре в Шотландию… Коллинджер, по-видимому, думает, что душеприказчик по имуществу Мак-Нэра будет присутствовать во время службы… Мы поедем в «седане».
Вулф пробормотал:
– Ребячество. Ты нисколько не лучше овода. Ты можешь поехать в эту мемориальную часовню без меня.
Он содрогнулся.
– Черное и белое. Печальное и молчаливое преклонение перед этим вызывает суеверный страх. Его убийца будет там. Проклятье, не изводи меня.
Он вновь принялся за атлас, изучая двойную разложенную карту Аравии.
Был полдень пятницы. Я спал меньше шести часов, произведя подъем в восемь для того, чтобы быть готовым, не урезывая завтрак, доложить Вулфу в девять в оранжерее.
Первым делом он спросил меня, достал ли я красную коробку, а после этого слушал, повернувшись спиной и рассматривая семена каттлеи.
Известие о Геберте, по-видимому, раздосадовало его, а он всегда умел делать вид, так что я не смог бы сказать, была ли это просто поза или на самом деле это было так. Когда я напомнил ему, что Коллинджер должен прийти в десять, чтобы обсудить завещание на имущество, и спросил, будут ли какие-нибудь специальные указания, он просто покачал головой, даже не потрудившись повернуться. Я оставил его, пошел вниз в кухню и съел еще пару блинчиков, чтобы не задремать. Фриц снова был настроен дружелюбно, уже простив меня и забыв, что я вынудил Вулфа отказаться от предвкушаемого отдыха в среду. Он никогда не был злопамятным.
Около девяти тридцати позвонил Фред Даркин из Брустера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56