— Мерси, — удивляясь иностранной вежливости, ответил Варенуха.
— Мне показалось, — продолжала трубка, — что вы вчера плохо выглядели, и я вам советую никуда сегодня не ходить.
Варенуха дрогнул от удивления, но, оправившись, сказал:
— Простите. Что, товарища Лиходеева нет дома?
— Нету, — ответила трубка.
— А, простите, вы не знаете, где он?
— Он поехал кататься на один час за город в автомобиле и сказал, что вернется в Кабаре.
Варенуха чуть не уронил трубку и замахал рукой встревоженному Римскому.
— Мерси, мерси! — заговорил и закланялся Варенуха, — итак, ваше выступление сегодня в десять часов вечера.
— О да, я помню.
— Всего, всего добренького, — нежно сказал Варенуха и, грянув трубкой, победоносно воскликнул:
— Уехал кататься за город! Никакой не Владикавказ, а с дамой уехал! Вот-с!
— Если это так, то это черт знает что такое! — воскликнул бледный от негодования Римский.
— Все понятно! — ликовал Варенуха, — уехал, надрался и застрял.
— Но «молнии»? — глухо спросил Римский.
— Он же и телеграфирует в пьяном виде, — вскричал Варенуха и вдруг, хлопнув себя по лбу, закричал:
— Вспомнил! Вспомнил! В Звенигороде есть трактир «Владикавказ»! Вспомнил! Оттуда он и молнирует!
— Нет, это чересчур! — заговорил озлобленный Римский, — и в конце концов я буду вынужден...
Но Варенуха его перебил.
— А пакет нести?
— Обязательно нести, — ответил Римский.
Тут же открылась дверь и вошла... «Она!» — подумал Римский... И действительно, вошла та самая женщина, и опять с белым пакетиком.
В телеграмме были слова:
«Спасибо подтверждение Молнией пятьсот Вылетаю Москву Лиходеев».
— Ну, не сук... — вскричал Варенуха, — не переводи! Он с ума сошел!
Но Римский ответил:
— Нет, деньги я переведу.
Варенуха, открыв рот, глядел на Римского, думая, что не Римского видит перед собой.
— Да, помилуй, Григорий Максимович, этот Масловский будет поражен, если там только есть Масловский! Я говорю тебе, что это из трактира!
— Это будет видно часа через два, — сказал Римский, указывая на портфель Варенухи.
Варенуха подчинился своему начальнику, и условились так: Варенуха повезет немедленно таинственные телеграммы, а Римский пойдет обедать, после чего оба опять сойдутся в Кабаре заблаговременно перед спектаклем, ввиду исключительной важности сегодняшнего вечера.
Варенуха вышел из кабинета, прошелся по коридорам, оглянул подтянувшихся капельдинеров командирским взглядом, зашел и в вешалки, всюду и все нашел в полном порядке, узнал в кассе, что сбор резко пошел вверх с выпуском афиши о белой магии, и наконец заглянул перед самым уходом в свой кабинет.
Лишь только он открыл дверь, как на клеенчатом столе загремел телефон.
— Да! — пронзительно крикнул Варенуха в трубку.
— Товарищ Варенуха? — сказал в телефоне треснувший тенор. — Вот что, вы телеграммы сейчас никуда не носите. А спрячьте их поглубже и никому об них не говорите.
— Кто это говорит? — яростно закричал Варенуха. — Товарищ, прекратите ваши штуки! Я вас обнаружу! Вы сильно пострадаете!
— Товарищ Варенуха, — сказал все тот же препротивный голос в телефон, — вы русский язык понимаете? Не носите никуда телеграммы и Римскому ничего не говорите.
— Вот я сейчас узнаю, по какому номеру вы говорите! — заорал Варенуха и вдруг услышал, что трубку повесили и что никто его больше не слушает.
Тогда Варенуха оставил телефон, нахлобучил кепку, схватил портфель и через боковой выход устремился в летний сад, в который публика выходила во время антрактов из Кабаре курить.
Администратор был возбужден и чувствовал, что энергия хлещет из него. Кроме того, его обуревали приятные мысли. Он предвкушал много хорошего; как он сейчас явится куда следует, как возбудит большое внимание, и в голове его зазвучали даже целые отрывки из будущего разговора и какие-то комплименты по его адресу.
«Садитесь, товарищ Варенуха... гм... так вы полагаете, товарищ Варенуха... ага... так...», «Варенуха — свой парень... мы знаем Варенуху... правильно...», и слово «Варенуха» так и прыгало в голове у Варенухи.
Ветер дунул в лицо администратору, и в верхушках лип прошумело. Варенуха поднял голову и увидел, что темнеет. Сильно посвежело.
Как ни торопился Варенуха, он все же решился заглянуть по дороге в летнюю уборную, чтобы проверить, исполнили ли монтеры его повеление — провести в нее свет.
Мимо только что отстроенного тира по дорожке Варенуха пробежал к зданьицу, выкрашенному серой краской, с двумя входами и с надписями: «Мужская», «Женская». Варенуха пошел в мужское отделение и, прежде всего, увидел, что пять дней тому назад выкрашенные стены исписаны неплохо сделанными карандашом рисунками половых органов, четверостишиями и отдельными очень употребительными, но почему-то считающимися неприличными словами. Самое короткое из них было выписано углем большими буквами как раз над сиденьем, и сиденье это было загажено.
— Что же это за народ? — воскликнул Варенуха сам себе и тут же услышал за своим плечом голос:
— Товарищ Варенуха?
Администратор почему-то вздрогнул, оглянулся и увидел перед собой какого-то небольшого толстяка, как показалось Варенухе, с кошачьей мордой и одетого в клетчатое.
— Ну, я, — ответил Варенуха неприязненно, решив, что этот толстяк, конечно, сейчас же попросит у него контрамарку на сегодняшний вечер.
— Ах, вы? Очень приятно, — писклявым голосом сказал котообразный толстяк и вдруг, развернувшись, ударил Варенуху по уху так, что тот слетел с ног и с размаху сел на запачканное сиденье.
Удару отозвался второй громовой удар в небе, блеснуло в уборной, и в ту же секунду в крышу ударил ливень. Еще раз блеснуло, и в зловещем свете перед администратором возник второй — маленького роста, но необыкновенно плечистый, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, изо рта клыки. Этот второй, будучи, очевидно, левшой, развернулся с левой руки и съездил сидящего администратора по другому уху. И опять бухнуло в небе и хлынуло сильнее. Крик «Караул!» не вышел у Варенухи, потому что перехватило дух.
— Что вы, товари... — прошептал совершенно ополоумевший администратор, но тут же сообразил, что слово «товарищи» никак не подходит к двум бандитам, избивающим человека в сортире в центре Москвы, прохрипел «граждане!», сообразил, что и названия граждан эти двое не заслуживают, и тут же получил тяжкий удар от того с бельмом, но уже не по уху, а по середине лица, так что кровь потекла по Варенухиной толстовке.
Тогда темный ужас охватил Варенуху. Ему почудилось, что его убьют. Но его больше не ударили.
— Что у тебя в портфеле, паразит, — пронзительно, перекрикивая шум грозы, спросил тот, который был похож на кота, — телеграммы?
— Те...телеграммы, — ответил администратор.
— А тебя предупреждали по телефону, чтобы ты не смел никуда их носить?
— Преду... предупре... ждали... дили... — ответил администратор, задыхаясь от ужаса.
— Но ты все-таки потопал? Дай сюда портфель, гад! — прогнусил второй, с клыками, одним взмахом выдрав у Варенухи портфель из рук.
— Ах ты, ябедник паршивый! — воскликнул возмущенный тип, похожий на кота, и пронзительно свистнул.
И тут безумный администратор увидел, что стены уборной завертелись вокруг него, потом исчезли, и во мгновение ока он оказался в темноватой и очень хорошо ему знакомой передней Степиной квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16