По небесам, в туманной мути,
Сияя, лунный лик нырял
И серебристым блеском ртути
Слюду по насту озарял.
Кто был он, этот полуночный
Незримый гость? Откуда он
Ко мне приходит в час урочный
Через сугробы под балкон?
Иль он узнал, что я тоскую,
Что я один? что в дом ко мне
Лишь снег да небо в ночь немую
Глядят из сада при луне?
Быть может, он сегодня слышал,
Как я, покинув кабинет,
По темной спальне в залу вышел,
Где в сумраке мерцал паркет,
Где в окнах небеса синели,
А в этой сини четко встал
Черно-зеленей конус ели
И острый Сириус блистал?
Теперь луна была в зените,
На небе плыл густой туман…
Я ждал его, – я шел к раките
По насту снеговых полян,
И если б враг мой от привады
Внезапно прянул на сугроб,–
Я б из винтовки без пощады
Пробил его широкий лоб.
Но он не шел. Луна скрывалась,
Луна сияла сквозь туман,
Бежала мгла… И мне казалось,
Что на снегу сидит Сапсан.
Морозный иней, как алмазы,
Сверкал на нем, а он дремал,
Седой, зобастый, круглоглазый,
И в крылья голову вжимал.
И был он страшен, непонятен,
Таинственен, как этот бег
Туманной мглы и светлых пятен,
Порою озарявших снег,–
Как воплотившаяся сила
Той Воли, что в полночный час
Нас страхом всех соединила –
И сделала врагами нас.
1905
В лесу, в горе, родник, живой и звонкий…

В лесу, в горе, родник, живой и звонкий,
Над родником старинный голубец
С лубочной почерневшею иконкой,
А в роднике березовый корец.
Я не люблю, о Русь, твоей несмелой
Тысячелетней, рабской нищеты.
Но этот крест, но этот ковшик белый…
Смиренные, родимые черты!
1905
СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ: АПОКАЛИПСИС, I

Я, Иоанн, ваш брат и соучастник
В скорбях и царстве Господа, был изгнан
На Патмос за свидетельство Христа.
Я осенен был духом в днень воскресный
И слышал над собою как бы трубный
Могучий глас: «Я Альфа и Омега».
Я обратился, дабы видеть очи
Того, кто говорит, и обратившись,
Я видел семь светильников златых.
И посреди их пламенников – мужа,
Подиром облеченного по стану
И в поясе из золота – по персям.
Его глава и волосы сияли,
Как горный снег, как белая ярина,
И точно пламень огненный – глаза.
Стопы его – халколиван горящий,
Как будто раскаленные в горниле,
И глас его был шумом многих вод.
Семь звезд в его деснице, меч струился
Из уст его, и лик его – как солнце,
Блистающее в славе сил своих.
И, увидав, я пал пред ним, как мертвый.
1903–1906
СОН
Из книги пророка Даниила
Царь! Вот твой сон: блистал перед тобою
Среди долин огромный истукан,
Поправший землю глиняной стопою.
Червонный лик был истукану дан,
Из серебра имел он грудь и длани,
Из меди – бедра мощные и стан.
Но пробил час, назначенный заране, –
И сорвался в долину сам собой
Тяжелый камень с дальней горной грани.
Царь! Пробил час, назначенный судьбой:
Тот камень пал, смешав металлы с глиной,
И поднял прах, как пыль над молотьбой.
Бог сокрушил металла блеск в единый
И краткий миг: развеял без следа,
А камень стал великою вершиной.
Он овладел вселенной. Навсегда.
1903-1906
БАБА-ЯГА

Гулкий шум в лесу нагоняет сон –
К ночи на море пал сырой туман.
Окружен со всех с четырех сторон
Темной осенью островок Буян.
А еще темней – мой холодный сруб,
Где ни вздуть огня, ни топить не смей.
А в окно глядит только бурый дуб,
Под которым смерть закопал Кощей.
Я состарилась, изболелась вся –
Десять сот годов берегу ларец.
Будь огонь в светце – я б погрелася,
Будь дрова в печи – похлебала щец.
Да огонь – в морях мореходу весть,
Да на сотню верст слышен дым от лык…
Черт тебе велел к черту в слуги лезть,
Дура старая, неразумный шлык!

ЧУЖАЯ

Ты чужая, но любишь,
Любишь только меня.
Ты меня не забудешь
До последнего дня.
Ты покорно и скромно
Шла за ним от венца.
Но лицо ты склонила –
Он не видел лица.
Ты с ним женщиной стала,
Но не девушка ль ты?
Сколько в каждом движенье
Простоты, красоты!
Будут снова измены…
Но один только раз
Так застенчиво светит
Нежность любящих глаз.
Ты и скрыть не умеешь,
Что ему ты чужда…
Ты меня не забудешь
Никогда, никогда!
1906
КАМЕННАЯ БАБА

От зноя травы сухи и мертвы.
Степь – без границ, но даль синеет слабо.
Вот остов лошадиной головы.
Вот снова – Каменная Баба.
Как сонны эти плоские черты!
Как первобытно-грубо это тело!
Но я стою, боюсь тебя… А ты
Мне улыбаешься несмело.
О дикое исчадье древней тьмы!
Не ты ль когда-то было громовержцем?
– Не Бог, не Бог нас создал. Это мы
Богов творили рабским сердцем.
1903-1906
ПЕСНЯ

Я – простая девка на баштане,
Он – рыбак, веселый человек.
Тонет белый парус на Лимане,
Много видел он морей и рек.
Говорят, гречанки на Босфоре
Хороши… А я черна, худа.
Утопает белый парус в море –
Может, не вернется никогда!
Буду ждать в погоду, в непогоду…
Не дождусь – с баштана разочтусь,
Выйду к морю, брошу перстень в воду
И косою черной удавлюсь.
1903-1906
ПУГАЛО

На за дворках, за ригами
Богатых мужиков,
Стоит оно, родимое,
Одиннадцать веков.
Под шапкою лохматою –
Дубинка-голова.
Крестом по ветру треплются
Пустые рукава.
Старновкой – чистым золотом!–
Набит его чекмень,
На зависть на великую
Соседних деревень…
Он, огород-то, выпахан,–
Уж есть и лебеда,
И глинка означается,–
Да это не беда!
Не много дел и пугалу…
Да разве огород
Такое уж сокровище?–
Пугался бы народ!
1907
Леса в жемчужном инее…

Леса в жемчужном инее. Морозно.
Поет из телеграфного столба
То весело, то жалобно, то грозно
Звенящим гулом темная судьба.
Молчит и внемлет белая долина.
И все победней ярче и пышней
Горит, дрожит и блещет хвост павлина
Стоцветными алмазами над ней.
1907
РЫБАЛКА

Вода за холодные серые дни в октябре
На отмелях спала – прозрачная стала и чистая.
В песке обнаженном оттиснулась лапка лучистая:
Рыбалка сидела на утренней ранней заре.
В болоте лесном, под высоким коричневым шпажником,
Где цепкая тина с листвою купав сплетена,
Все лето жила, тосковала о дру жке она,
О дружке, убитой заезжим охотником-бражником.
Зарею она улетела за дальний Дунай –
И горе забудет. Но жизнь дорожит и рыбалкою:
Ей надо помучить кого-нибудь песенкой жалкою –
И Груня жалкует, поет… Вспоминай, вспоминай!
1907
Шла сиротка пыльной дорогой…

Шла сиротка пыльной дорогой,
На степи боялась заблудиться.
Встретился прохожий, глянул строго,
К мачехе велел ей воротиться.
Долгими лугами шла сиротка,
Плакала, боялась темной ночи.
Повстречался ангел, глянул кротко
И потупил ангельские очи.
По пригоркам шла сиротка, стала
Подниматься тропочкой неровной.
Встретился Господь у перевала,
Глянул милосердно и любовно.
«Не трудись, – сказал Он, не разбудишь
матери в ее могиле тесной:
Ты Моей, сиротка, дочкой будешь», –
И увел сиротку в рай небесный.
1907
КОШКА

Кошка в крапиве за домом жила.
Дом обветшалый молчал, как могила.
Кошка в него по ночам приходила
И замирала напротив стола.
Стол обращен к образам – позабыли,
Стол как стоял, так остался. В углу
Каплями воск затвердел на полу –
Это горевшие свечи оплыли.
Помнишь? Лежит старичок-холостяк:
Кротко закрыты ресницы – и кротко
В черненький галстук воткнулась бородка.
Свечи пылают, дрожит нависающий мрак…
Темен теперь этот дом по ночам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23