Имя датчанина – Гальс. По-видимому, он не тот, за кого себя выдает. Он изъясняется по-английски без всякой примеси иностранного выговора; по образу его выражений и суждениям видно, что он получил порядочное воспитание. Он хорошо знает медицину.
По некоторым вырвавшимся у него фразам должно полагать, что он англичанин. Но кто он такой, зачем и каким образом попал сюда и почему не просился уйти с нами, этого мы не могли узнать.
Таинственный незнакомец объяснил нам причину, почему дикари спрятали от нас женщин.
Месяца за два до нашего прихода было здесь английское китоловное судно и стояло на якоре в небольшой бухточке. Матросов спустили на берег, и они, выпивши порядочно, принялись охотиться за женами и дочерьми островитян.
Непросвещенным дикарям все это весьма не понравилось, а в особенности последнее. Не умея смотреть на такие вещи хладнокровно, они решились отомстить. На другой день они собрались в большом числе на английское судно и по данному сигналу бросились на людей, убили и ранили многих и принялись грабить судно. Капитан и уцелевшие матросы кинулись в шлюпки и на сильной гребле выехали в море.
К их счастью, проходило в то время английское купеческое судно, шедшее в Пуло Пенанг, что у входа в Малаккский пролив. В Пуло Пенангe они, как водится, свалили всю вину на дикарей, приписали нападение алчности дикарей и умолчали о своих собственных поступках.
Губернатор Пуло Пенанга немедленно отрядил находившийся там военный бриг для наказания дерзких, осмелившихся вступиться за своих жен и собственность против сынов великой Владычицы морей.
Бриг пришел в Нанковри и, не говоря худого слова, открыл огонь по селению, выжег и разрушил жилища дикарей, отобрал у них вещи, награбленные с китоловного судна, а самое судно привел в Пуло Пенанг.
Вот причина, по которой несчастные дикари спрятали от нас „повод к войне“.
Датчанин (или англичанин?) рассказал нам, что климат Никобарских островов чрезвычайно вреден для европейцев и даже для туземцев, чему мы видели многие примеры и в чем нам самим пришлось впоследствии убедиться многими горестными опытами.
В продолжение шести месяцев здесь непрестанные дожди. От сырости, при жаркой тропической атмосфере, в густых лесах гниют листья и валежник, сильные испарения поднимаются от земли и висят над лесами густыми белыми облаками.
Европейцы не могут прожить здесь более двух лет. На Никобарских островах в 1758 году австрийцы пытались основать колонию, а потом, в более близкие нам времена, несколько раз датчане, считающие эти острова своими.
Но колонисты умирали, а уцелевшие рады были найти возможность убраться восвояси с жалкими остатками вконец расстроенного здоровья. Последняя датская колония, состоявшая из миссионеров, коих главою был г. Розен, уничтожилась несколько лет назад.
Географическое положение островов, превосходные рейды, изобилие строевого леса и разного рода дорого ценимых в Европе деревьев – все это вместе благоприятствует основанию здесь обширной колонии, которая бы не замедлила процвести, если б не было одного неприятного препятствия злокачественного климата.
В пять часов следующего утра я отправился с людьми на работу в лес на остров Нанковри. Вода была малая, и шлюпка не могла подойти к берегу на значительное расстояние. Надобно было вылезти и пройти вброд по коралловой отмели сажень около ста, а потом по вязкой тине, смешанной с ракушками, в которой растет какая-то колючая трава.
Опасение лишиться сапог, только затруднявших путешествие, ибо ноги уходили в тину выше колен, заставляло идти босиком; но зато немилосердные ракушки и трава не оставили почти живого места на ногах.
Потом мы очутились в прелестнейшей мангровой аллее. Ее корни покрываются водою во время приливов, так что тогда уж можно пристать на шлюпке к самому берегу. Но так как наше путешествие происходило в отлив, нам пришлось шагать по тине, заплетаться ногами и путаться в стелющихся по земле и под тиною корнях, длиннющих водорослях или спотыкаться о пеньки.
Словом, неприятнее и утомительнее этого перехода от шлюпки до берега я не припомню ничего в жизни. Наконец, усыпав путь свой проклятиями, мы подошли к берегу, усталые, измученные, покрытые толстым слоем грязи, с израненными в кровь ногами.
Очистясь от нее по возможности, мы принялись делать просеки для протаскивания к берегу срубленных для рангоута деревьев.
Русские топоры весело застучали по тропическим деревьям, и русские песни огласили впервые девственные леса, которых таинственное безмолвие прерывалось только нестройными криками попугаев и птиц знойного экваториального климата.
Какое обширное поприще исследований открылось бы здесь естествоиспытателю! Каждое растение, каждый куст говорили бы его мысли и открывали бы умственным взорам новые истины, объяснили бы ему тайну нескольких искомых в великой задаче познания природы. А я бродил по здешним чудным лесам как невежда и горько сожалел о своем невежестве в ботанике. Я чувствовал себя окруженным чудесами растительного царства и смотрел на них, не понимая ничего. Может быть, я попирал ногами экземпляры растений, которых отыскание обрадовало бы натуралиста больше всяких сокровищ!..
Обед прибыл к нам с транспорта во время полной воды. Погода разгулялась. Вид с возвышенного берега, на котором матросы соорудили из ветвей самый поэтический шалаш, был очарователен. Все грязное и неприятное для глаз – тина, пни, корни – покрылось водою, видны были только красивые деревья и роскошная аллея с прохладными ярко-зелеными сводами.
После обеда и кратковременного отдыха мы снова принялись за работу, кончившуюся около заката солнца. К тому времени вода опять убыла, и нам в другой раз пришлось спотыкаться и проклинать морс-кие травы и кораллы. Когда стемнело, я удивлен был множеством искр, беспрестанно мелькавших перед глазами: то были светящиеся мошки и мухи, которых иногда заносит даже на рейд.
Дикари посещали нас часто. Мы обменивались подарками и щедро потчевали своих гостей. Никобарцы – превосходные пловцы и рыбаки. Я никогда не думал, чтоб человек мог так легко и скоро плавать, так далеко и быстро нырять, и все это без малейшего усилия, шутя.
Единственное оружие их – копья; луков и стрел я не видел. Дикари показывали нам опыты своего искусства метать копье: ни один не промахнулся по кокосовому дереву на расстоянии около тридцати шагов.
Никобарские жители – народ кроткий и миролюбивый и без сильного повода не возьмется за оружие. Только крайние обиды, как, например, поступки с ними экипажа английского китолова, вывели их из терпения и побудили к убийству.
Работы наши в лесу продолжались ежедневно до тех пор, пока все срубленные деревья не были перевезены на судно, где в то же время обделывали из них стеньги, а на острове Корморте наливались водою и запасались дровами.
Вода здесь нехороша и, конечно, содействует вредному влиянию климата: она имеет горьковатый, болотистый вкус и, без сомнения, протекая по гнилым корням и растениям, заимствует от них вредные частицы».
5
Приметил ли читатель слова, выделенные мною в «Памятной книжке»? Слова о том, что команде русского корабля впоследствии довелось «на многих горестных опытах» убедиться в пагубности никобарского климата?
1 2 3 4 5 6