Но на самом деле последовательность всех этих явлений возобновится, так как антенна продолжает получать волны. А когда они перестанут приходить, на ленте аппарата уже не будет отпечатков до прихода следующих волн. От всего этого на ленте получается серия точек, соединённых в неравные группы, в чёрточки и точки азбуки Морзе, которые прочтёт любой телеграфист.
— Например, ты?
— Например, я.
— А зачем ты притащил этот удивительный аппарат в нашу варварскую страну?
— Завтра я соберу передатчик, так как страшно увлекаюсь телеграфированием без проводов. Я хочу первым устроить беспроволочный телеграф в Судане. Вот почему я привёз сюда эти два аппарата, которые ещё очень редки, и в Африке их нет, за это я ручаюсь. Подумай только, если б можно было сообщаться прямо с Бамако… Быть может, даже с Сен-Луи!..
— О, с Сен-Луи! Это слишком далеко!
— Совсем недалеко, — запротестовал Перриньи. — Телеграфировали без проводов уже на очень большие расстояния.
— Невозможно!
— Вполне возможно, солдафон. И я рассчитываю усовершенствовать это дело. Я начну серию опытов вдоль Нигера…
Капитан Перриньи вдруг остановился. Глаза его округлились, полуоткрытый рот выразил глубокое изумление. Из аппарата Бранли послышался сухой треск, который уловило его опытное ухо.
— Что с тобой? — спросил изумлённый капитан Марсеней.
Его другу пришлось сделать усилие, чтобы ответить. Удивление буквально душило его.
— Он работает! — пробормотал Перриньи, указывая на аппарат.
— Как? Он работает?! — с иронией вскричал Марсеней. — Ты грезишь, будущий академик! Ведь твой аппарат — единственный в Африке, он не может работать, как ты мне только что умело объяснил. Он испортился, вот и всё.
Капитан Перриньи, не отвечая, подбежал к приёмнику.
— Испортился! — возразил он в страшном возбуждении. — Он так мало испортился, что я ясно читаю на ленте: «Ка-пи-та-ну Мар-се-не-ю… Капитану Марсенею»!
— Моё имя! — подсмеивался последний. — Я очень боюсь, старина, что ты подшучиваешь надо мной!
— Твоё имя! — уверял Перриньи с таким чистосердечным удивлением, что его товарищ был поражён.
Аппарат прекратил работу и оставался немым перед глазами офицеров, которые не спускали с него взора. Но скоро послышались новые тик-так.
— Снова! — закричал Перриньи, наклоняясь над лентой. — Вот! Теперь адрес: «Тим-бук-ту»!
— Тимбукту! — машинально повторил Марсеней и задрожал в свою очередь от необъяснимого волнения.
Пощёлкивание прекратилось во второй раз; после короткого перерыва лента начала развёртываться, чтобы снова остановиться через несколько мгновений.
— «Жан-на Бак-стон…» — прочёл Перриньи.
— Не знаю такой, — объявил Марсеней, невольно испуская вздох облегчения. — Это чья-то шутка…
— Шутка? — задумчиво повторил Перриньи. — Как это возможно? Ах! Снова начинается! — и он наклонился над лентой. — «…При-ди-те на по-мощь Жан-не Мор-на…»
— Жанна Морна! — вскричал капитан Марсеней и, задыхаясь, расстегнул воротник мундира.
— Замолчи! — приказал Перриньи. — «Плен-ни-це… в Блек-лан-де…»
В четвёртый раз замерло тиканье. Перриньи выпрямился и посмотрел на товарища. Тот был бледен.
— Что с тобой? — заботливо спросил он.
— Потом объясню, — с трудом ответил Марсеней. — Но Блекланд, откуда ты взял Блекланд?..
Перриньи не успел ответить. Аппарат заработал снова.
«…Се-вер-на-я ши-ро-та пят-над-цать гра-ду-сов пять-де-сят ми-нут, дол-го-та…»
Наклонившись над замолчавшим аппаратом, офицеры напрасно ждали несколько минут. Аппарат оставался немым.
Капитан Перриньи задумчиво пробормотал:
— Да, чересчур крепкий кофе, как говорится! Есть второй любитель беспроволочной телеграфии в этой гиблой стране! И он тебя знает… — Он тотчас заметил, как изменилось лицо Марсенея. — Да что с тобой? Как ты бледен!
В нескольких поспешных словах Марсеней объяснил другу причину своей тревоги. Он удивился, когда узнал, что его имя появилось на телеграфной ленте; но удивление перешло в глубокое волнение, когда Перриньи произнёс имя Жанны Морна. Ведь он знал Жанну Морна, любил её и надеялся, что она когда-нибудь станет его женой. Марсеней напомнил о своих опасениях, когда он заподозрил, что приказ полковника Сент-Обана фальшивый. Таинственное послание, донёсшееся из пространства, означало, что Жанна Морна в опасности.
— И она просит помощи у меня! — заключил он с тоской, к которой примешивалась радость.
— Ну что ж! Это очень просто! — ответил Перриньи. — Нужно прийти ей на помощь.
— Разумеется! — вскричал Марсеней, которого оживила возможность действовать. — Но как?
— Мы это сейчас обсудим, — сказал Перриньи. — Сначала разберём факты и выведем логические заключения. Факты, по-моему, успокоительны…
— Ты полагаешь? — с горечью спросил Марсеней.
— Полагаю. Первое: мадемуазель Морна не одинока: ведь ты же знаешь, что у неё нет аппарата для беспроволочной телеграфии. Не говоря о спутниках, с которыми ты её оставил, у неё есть покровитель, владеющий таким аппаратом. И он молодец, уж поверь мне!
Ободрённый Марсеней поднял голову.
— Второе: мадемуазель Морна не грозит непосредственная опасность. Она телеграфирует в Тимбукту. Значит, она считает, что ты здесь, а не в другом месте, и что у тебя будет время откликнуться на призыв. И затем, раз она телеграфирует, значит, считает, что это не бесполезно. Если ей и угрожает опасность, то не такая уж близкая.
— Как ты думаешь, что можно сделать? — взволнованно спросил Марсеней.
— Прежде всего успокойся и надейся на хороший конец этого приключения. И пойдём к полковнику просить разрешения организовать экспедицию для освобождения депутата Барсака и мадемуазель Морна.
Оба капитана немедленно отправились к полковнику Аллегру и рассказали о чудесном событии, свидетелями которого были. Они положили перед ним ленту, отпечатанную аппаратом Морзе, которую Перриньи перевёл на понятную запись.
— Здесь не говорится о господине Барсаке, — заметил полковник.
— Нет, — ответил Перриньи, — но так как мадемуазель Морна с ним…
— Кто вам сказал, что она его не оставила? — возразил полковник. — Я прекрасно знаю путь экспедиции Барсака и уверяю вас, что она не могла очутиться на такой широте. Экспедиция должна была пройти через Уагадугу на двенадцатом градусе и закончиться у Сея, на тринадцатом. А эта таинственная депеша говорит о пятнадцати градусах пятидесяти минутах, почти о шестнадцати градусах.
Замечание полковника оживило память Марсенея.
— Вы правы, полковник. Я вспоминаю, что мадемуазель Морна должна была отделиться от экспедиции за двести или триста километров от Сикасо и подняться к северу, чтобы достигнуть Нигера у Гао.
— Это меняет дело, — озабоченно сказал полковник. — Чтобы освободить Барсака, депутата, официальное лицо, можно снарядить экспедицию, но мадемуазель Морна — частная особа…
— Однако, — живо заметил Марсеней, — если приказ подложный, как приходится думать, то господин Барсак стал жертвой негодяя с подложным документом…
— Может быть… может быть… — с сомнением сказал полковник. — Во всяком случае, надо ждать ответа из Бамако.
— Это безнадёжно! — вскричал удручённый Марсеней. — Мы не можем бросить на гибель бедное дитя, призывающее меня на помощь.
— Здесь не говорится о гибели… — возразил полковник, не терявший спокойствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Например, ты?
— Например, я.
— А зачем ты притащил этот удивительный аппарат в нашу варварскую страну?
— Завтра я соберу передатчик, так как страшно увлекаюсь телеграфированием без проводов. Я хочу первым устроить беспроволочный телеграф в Судане. Вот почему я привёз сюда эти два аппарата, которые ещё очень редки, и в Африке их нет, за это я ручаюсь. Подумай только, если б можно было сообщаться прямо с Бамако… Быть может, даже с Сен-Луи!..
— О, с Сен-Луи! Это слишком далеко!
— Совсем недалеко, — запротестовал Перриньи. — Телеграфировали без проводов уже на очень большие расстояния.
— Невозможно!
— Вполне возможно, солдафон. И я рассчитываю усовершенствовать это дело. Я начну серию опытов вдоль Нигера…
Капитан Перриньи вдруг остановился. Глаза его округлились, полуоткрытый рот выразил глубокое изумление. Из аппарата Бранли послышался сухой треск, который уловило его опытное ухо.
— Что с тобой? — спросил изумлённый капитан Марсеней.
Его другу пришлось сделать усилие, чтобы ответить. Удивление буквально душило его.
— Он работает! — пробормотал Перриньи, указывая на аппарат.
— Как? Он работает?! — с иронией вскричал Марсеней. — Ты грезишь, будущий академик! Ведь твой аппарат — единственный в Африке, он не может работать, как ты мне только что умело объяснил. Он испортился, вот и всё.
Капитан Перриньи, не отвечая, подбежал к приёмнику.
— Испортился! — возразил он в страшном возбуждении. — Он так мало испортился, что я ясно читаю на ленте: «Ка-пи-та-ну Мар-се-не-ю… Капитану Марсенею»!
— Моё имя! — подсмеивался последний. — Я очень боюсь, старина, что ты подшучиваешь надо мной!
— Твоё имя! — уверял Перриньи с таким чистосердечным удивлением, что его товарищ был поражён.
Аппарат прекратил работу и оставался немым перед глазами офицеров, которые не спускали с него взора. Но скоро послышались новые тик-так.
— Снова! — закричал Перриньи, наклоняясь над лентой. — Вот! Теперь адрес: «Тим-бук-ту»!
— Тимбукту! — машинально повторил Марсеней и задрожал в свою очередь от необъяснимого волнения.
Пощёлкивание прекратилось во второй раз; после короткого перерыва лента начала развёртываться, чтобы снова остановиться через несколько мгновений.
— «Жан-на Бак-стон…» — прочёл Перриньи.
— Не знаю такой, — объявил Марсеней, невольно испуская вздох облегчения. — Это чья-то шутка…
— Шутка? — задумчиво повторил Перриньи. — Как это возможно? Ах! Снова начинается! — и он наклонился над лентой. — «…При-ди-те на по-мощь Жан-не Мор-на…»
— Жанна Морна! — вскричал капитан Марсеней и, задыхаясь, расстегнул воротник мундира.
— Замолчи! — приказал Перриньи. — «Плен-ни-це… в Блек-лан-де…»
В четвёртый раз замерло тиканье. Перриньи выпрямился и посмотрел на товарища. Тот был бледен.
— Что с тобой? — заботливо спросил он.
— Потом объясню, — с трудом ответил Марсеней. — Но Блекланд, откуда ты взял Блекланд?..
Перриньи не успел ответить. Аппарат заработал снова.
«…Се-вер-на-я ши-ро-та пят-над-цать гра-ду-сов пять-де-сят ми-нут, дол-го-та…»
Наклонившись над замолчавшим аппаратом, офицеры напрасно ждали несколько минут. Аппарат оставался немым.
Капитан Перриньи задумчиво пробормотал:
— Да, чересчур крепкий кофе, как говорится! Есть второй любитель беспроволочной телеграфии в этой гиблой стране! И он тебя знает… — Он тотчас заметил, как изменилось лицо Марсенея. — Да что с тобой? Как ты бледен!
В нескольких поспешных словах Марсеней объяснил другу причину своей тревоги. Он удивился, когда узнал, что его имя появилось на телеграфной ленте; но удивление перешло в глубокое волнение, когда Перриньи произнёс имя Жанны Морна. Ведь он знал Жанну Морна, любил её и надеялся, что она когда-нибудь станет его женой. Марсеней напомнил о своих опасениях, когда он заподозрил, что приказ полковника Сент-Обана фальшивый. Таинственное послание, донёсшееся из пространства, означало, что Жанна Морна в опасности.
— И она просит помощи у меня! — заключил он с тоской, к которой примешивалась радость.
— Ну что ж! Это очень просто! — ответил Перриньи. — Нужно прийти ей на помощь.
— Разумеется! — вскричал Марсеней, которого оживила возможность действовать. — Но как?
— Мы это сейчас обсудим, — сказал Перриньи. — Сначала разберём факты и выведем логические заключения. Факты, по-моему, успокоительны…
— Ты полагаешь? — с горечью спросил Марсеней.
— Полагаю. Первое: мадемуазель Морна не одинока: ведь ты же знаешь, что у неё нет аппарата для беспроволочной телеграфии. Не говоря о спутниках, с которыми ты её оставил, у неё есть покровитель, владеющий таким аппаратом. И он молодец, уж поверь мне!
Ободрённый Марсеней поднял голову.
— Второе: мадемуазель Морна не грозит непосредственная опасность. Она телеграфирует в Тимбукту. Значит, она считает, что ты здесь, а не в другом месте, и что у тебя будет время откликнуться на призыв. И затем, раз она телеграфирует, значит, считает, что это не бесполезно. Если ей и угрожает опасность, то не такая уж близкая.
— Как ты думаешь, что можно сделать? — взволнованно спросил Марсеней.
— Прежде всего успокойся и надейся на хороший конец этого приключения. И пойдём к полковнику просить разрешения организовать экспедицию для освобождения депутата Барсака и мадемуазель Морна.
Оба капитана немедленно отправились к полковнику Аллегру и рассказали о чудесном событии, свидетелями которого были. Они положили перед ним ленту, отпечатанную аппаратом Морзе, которую Перриньи перевёл на понятную запись.
— Здесь не говорится о господине Барсаке, — заметил полковник.
— Нет, — ответил Перриньи, — но так как мадемуазель Морна с ним…
— Кто вам сказал, что она его не оставила? — возразил полковник. — Я прекрасно знаю путь экспедиции Барсака и уверяю вас, что она не могла очутиться на такой широте. Экспедиция должна была пройти через Уагадугу на двенадцатом градусе и закончиться у Сея, на тринадцатом. А эта таинственная депеша говорит о пятнадцати градусах пятидесяти минутах, почти о шестнадцати градусах.
Замечание полковника оживило память Марсенея.
— Вы правы, полковник. Я вспоминаю, что мадемуазель Морна должна была отделиться от экспедиции за двести или триста километров от Сикасо и подняться к северу, чтобы достигнуть Нигера у Гао.
— Это меняет дело, — озабоченно сказал полковник. — Чтобы освободить Барсака, депутата, официальное лицо, можно снарядить экспедицию, но мадемуазель Морна — частная особа…
— Однако, — живо заметил Марсеней, — если приказ подложный, как приходится думать, то господин Барсак стал жертвой негодяя с подложным документом…
— Может быть… может быть… — с сомнением сказал полковник. — Во всяком случае, надо ждать ответа из Бамако.
— Это безнадёжно! — вскричал удручённый Марсеней. — Мы не можем бросить на гибель бедное дитя, призывающее меня на помощь.
— Здесь не говорится о гибели… — возразил полковник, не терявший спокойствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84