— Никогда, — возразил Тука восторженно, — никогда вы не получите от нас слова, что мы не станем искать случая бежать… и не донесем на вас! Знайте, капитан, моему правительству будет подробно донесено о ваших злодеяниях, как только…
— Очень хорошо, господа, — перебил Ле Ноэль его слова, с трудом сдерживая желание расхохотаться, — вполне понимаю ваши чувства и всю деликатность их, и отнюдь не хочу насиловать вашей совести, но считаю долгом предупредить вас, что вы произнесли смертный приговор себе.
— Смертный приговор! — воскликнули бедные друзья, содрогаясь.
— Сами посудите, — вы хотите, чтобы меня повесили, так не лучше ли мне повесить вас прежде?
— Но, капитан… ведь это следовало бы растолковать прежде всего… будьте уверены, что у нас никогда не будет столько подлости, чтобы забыть щедрое гостеприимство, которым мы пользовались у вас…
— А как же эти донесения, которые вы намереваетесь отправить начальству?
— Ну, вот еще! Всем известно, что эти штуки откладываются в долгие ящики под казенными номерами и надписями, но с тем чтобы никогда их не читать.
— В таком случае, вы даете слово?
— Вот вам слово, капитан, и не одно, а пожалуй, хоть десять… Не прикажете ли изготовить письменное обязательство?
— Нет, господа, нет в том никакой необходимости: между моряками следует иметь лучшее понятие о чести… Теперь еще остается маленькое препятствие и тогда последняя туча между нами развеется.
— Что такое? — спросил Тука.
— На моем судне нет доктора, а так как я отправляюсь в Бразилию, чтобы продать там от четырехсот до пятисот негров, за которыми иду в Бенгуэлу, то я сочту за большое счастье, если мосье Жилиас пожелает быть главным начальником санитарной службы на «Осе», в продолжение этих двух плаваний.
— Ваше предложение очень естественно, — отвечал Тука, — и я убежден, что мой друг Жилиас сочтет за величайшее удовольствие оказать вам эту маленькую услугу.
— Но это еще не все. У меня куча дел по отчетности, требующих знания опытного делового человека, и мосье Тука окажет мне великое одолжение, если согласится принять обязанность главного администратора по корабельному хозяйству и обер-эконома по переселению негров.
— Ну, конечно, — поспешил вмешаться, Жилиас, страстно желая услужить своему другу, — ваше предложение осуществляет лучшие пожелания Тука.
— Но это надо обдумать хорошенько, — осмелился заметить Тука робко.
— Господа, мои предложения нераздельны, — сказал Ле Ноэль, холодно, изменившимся тоном, — впрочем, позвольте мне заметить, что я принимаю только ваши собственные предложения, заявленные вами прежде.
— В таком случае, мы обязаны на то согласиться.
— Вы правы, и я должен еще заявить, что вам, как и всем служащим у меня, последует премия от двадцати пяти до тридцати тысяч франков на каждого… В случае отказа, я отправлю вас пить без конца полной чашей в море.
— Честное слово, капитан, вы предъявляете такие искусительные доводы, что нет возможности вам сопротивляться, — воскликнули друзья хором.
— Не забудьте, господа, что когда последний негр будет выведен с моего корабля, вы получите свободу отправляться куда угодно всем разглашать, что вы находились пленниками на «Осе», а вы, господин Тука, можете тогда отправить вашему начальству столько донесений, сколько охоты будет и пояснить к тому же, что командир судна, торгующего неграми, Ле Ноэль, пустил ко дну военный корабль «Доблестный».
— Капитан, позвольте еще одно слово, — сказал Жилиас с дальновидностью, часто изумлявшей его друга Тука.
— Я вас слушаю.
— Что вы намерены делать с этими юношами?
— Ничего, они дали мне слово не искать средств для побега с корабля, и этого для меня достаточно.
— Ну, а что, если бы вы приказали им быть нашими помощниками в наших новых обязанностях.
— Это зачем?
— Ввиду будущего донесения о нашем настоящем положении, весьма неблаговидным окажется, что наши подчиненные настолько заслужили ваше уважение, что сохранили свою независимость. Поймите, какую неблагоприятную тень это бросило бы на нас.
— Не думаю, чтобы они согласились.
— О! Капитан, вероятно, вы не представили им могущественных аргументов, которыми осчастливили нас?
— Пускай будет по вашему — не желаю вам отказать в первой вашей просьбе со времени поступления вашего в штаб «Осы», я потолкую с ними.
Произнося последние слова с насмешливой улыбкой, Ле Ноэль простился со своими собеседниками и поспешил в каюту, чтобы дать свободу веселому расположению духа…
— Как это пришло в голову адмиралтейскому интендантству отправить нас на невольничьей шхуне? — сказал Тука, уходя с Жилиасом в свою каюту.
Для исполнения данного обещания, командир велел пригласить к себе молодых людей и с очевидной шутливостью объяснил им, что по желанию их прямого начальства возвел их в чин помощников обер-эконома и начальника врачебного округа и рассказав причины своего поступка, заверил их, что им предоставлена полная свобода действий.
Гиллуа и Барте невольно рассмеялись, думая, что их начальники, малодушие которых было им вполне известно, действовали так только потому, что пристали к ним с ножом к горлу. Ле Ноэль не стал сообщать об обещанной премии, а они оба по выходе из каюты командира подтвердили своему начальству, что не оставят их и подпишут за ними донесение морскому министру, какое им угодно будет составить.
Опять превращаясь в купеческое судно, «Оса» снова прикрылась снастями парусного судна. Жилиас и Тука были на другой же день утверждены в своем новом звании, и если бы молодые пассажиры не отказались бы от общего стола, то жизнь на корабле потекла бы обычным чередом.
Двадцать два дня спустя, шхуна прибыла к одиннадцати часам вечера к берегам Рио-Гранде дель Норте.
Командир отдал приказание лечь в дрейф и выпустить три сигнальные ракеты, которые, описав длинную кривую линию в пространстве, потухли в волнах.
Великолепна была эта ночь, мириады звезд отражались точно в зеркале, в тихих и безмятежных в настоящую минуту водах океана; очарование было так велико, что «Оса» казалось плавала по небесному своду; вдруг поднялась с земли ракета и разорвалась снопом звезд в воздушном пространстве: то был сигнал с берега, и по распоряжению вахтенного, большой фонарь был выставлен на передней мачте.
Час спустя черная точка двинулась по направлению к шхуне, и вскоре туземная шлюпка причалила к ней; быстро вскарабкался по трапу какой-то человек и бросился прямо на палубу.
— Здравствуйте, дон Иоакимо, — сказал Ле Ноэль, выходя к нему навстречу.
— Добрый вечер, капитан, — отвечал неизвестный посетитель.
Не обмениваясь другими словами оба поспешили в кают-компанию, где и заперлись.
— Ну, какие известия? — спросил капитан.
— И хорошие и дурные разом.
— Неужели же, вопреки вашей депеше к Ронтонаку, вы ничего не имеете нам заказать?
— Успокойтесь; в шифрованной депеше многого не скажешь: эксперты черного кабинета так искусны, что рано или поздно мы можем попасться к ним. Ронтонак писал мне, что за ним следят все более и более. Я просто уведомляю его, что готов доставить ему груз кофе и красного дерева, а он на это отвечал, что отправит за ними «Осу». Ничего более я не мог сообщить ему, потому что мы приняли разумную привычку заключать наши условия здесь на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39