И не сразу отмечает глаз самое страшное — что они, по сути, безоружны, хоть каждый что-то несёт, прижавши к груди: кто — мину для миномёта, кто — снаряд. Так они — всего лишь „подносчики“, затем и погнали их через гнилой Сиваш? И ноша каждого из них — это и цена ему, цена немыслимым его мучениям…»
12 февраля 1974 года снималась сцена «Зеркала», где героиню вынуждают зарезать петуха, то есть сцена Матери и Лебедевой, в которой были заняты Терехова и Лариса Тарковская. Обстановка на съёмочной площадке была напряжённой: шла скрытая борьба женских честолюбий. А в данном случае ситуация усугублялась ещё и тем, что Лариса сама хотела играть роль Матери.
Терехова отказалась резать петуха. Уговорить её не удалось. Сняли эпизод просто. Записали предсмертный крик петуха, подули пёрышками на лицо хозяйки: убийство как бы произошло. И после этого — лицо Тереховой крупным планом, лицо преступившего человека.
Тарковский говорил во время работы над фильмом:
«Единственное, что я сейчас могу утверждать с уверенностью, — фильм, который мы сейчас снимаем, не будет иметь никакого отношения к традиционному кинематографу, построенному на изложении сюжета, рассказа. События в их последовательности сами по себе не будут иметь никакого значения. Смысл всего должен возникать из сопоставления эпизодов прошлого с авторским отношением к этому прошлому и жизни как таковой. Этот фильм должен быть подобен сну, в котором человек ощущает себя старым, ясно осознает, что жизнь прошла и самый важный водораздел им уже пересечён…
В фильме будут очень важны слова, авторские монологи, прямо выражающие авторскую мысль, авторские размышления. Что касается игровых сцен, то в них не должно быть ничего двусмысленного, всё должно быть просто, как в жизни, без всякой символизации. Некоторые персонажи фильма — это просто обычные люди, существующие в реальности и играющие на экране самих себя… Персонажи должны мешаться, и должны быть моменты, когда не очень понятно, кто есть кто…»
К марту 1974 года съёмочный период был закончен и начался как никогда мучительный монтажный период. Положение было сложное, потому что всё было отснято, просрочены сроки, группа не получала премии, а картина не складывалась.
В монтажной на «Мосфильме» Тарковский который раз переставлял целые эпизоды фильма и отдельные фрагменты его. Андрей Арсеньевич сделал карточки — 32 названия эпизодов — «типография», «продажа серёжек», «испанцы», «сеанс гипноза» и т.д. Наконец его осенило. «А ты знаешь, что я сделаю? — сказал он Михалкову-Кончаловскому. — Я вообще все перемешаю, чтобы никто ни хрена не понял! Поставлю конец в начало, середину — в конец».
Он попытался перегруппировать структуру в абсолютно абстрактный коллаж. Ему это удалось. По словам того же Михалкова-Кончаловского, «он разрушил связанность рассказа, никто ничего не понимал. Но было ощущение присутствия чего-то очень значительного, кирпичи-то были золотые».
По сравнению с вариантом сценария 1968 года, в фильме не было прекрасно задуманных эпизодов «Ипподрома», «Куликовской битвы», съёмок скрытой камерой матери, интервью с ней, не было снов мальчика, снятых под водой.
«Зеркало» делалось в Шестом творческом объединении, официально называвшемся Творческое объединение писателей и киноработников, художественными руководителями которого многие годы были режиссёры Александр Алов и Владимир Наумов. Члены худсовета пытались с пониманием отнестись к фильму, варианты которого видели уже несколько раз.
По поводу некоторых сцен были разные мнения, были и предупреждения, что у начальства они вызовут сильное неприятие. «Для вас необязательны наши замечания, — тактично говорил Александр Алов, — но мы обязаны их высказать».
Тарковский посетовал, что в материале не хватает многих шумов, исполнительных реплик, музыки, и поэтому просил разрешить ему в порядке исключения сделать перезапись всех этих звуков, позволить ему провести очередной этап работы, с тем чтобы эти недостающие компоненты внесли ясность в восприятие материала. И в объединении пошли ему навстречу, несмотря на задержку сроков сдачи и дополнительные затраты.
Этот вариант картины показали в Госкино. Как вспоминает А. Мишарин, Ермаш был недоволен картиной: «У нас есть свобода творчества, но не до такой же степени!»
«Зеркало» сдавали Госкино пять раз. После каждой сдачи получали список необходимых поправок.
На заседании Комиссии по определению категорий фильмов разгорелись ожесточённые дебаты. Камнем преткновения был старый дискуссионный вопрос о доступности картины. На одном из предварительных обсуждений сам Тарковский сформулировал свою позицию: «Поскольку кино всё-таки искусство, то оно не может быть понятно больше, чем все другие виды искусства… Я не вижу в массовости никакого смысла…» Результаты голосования были следующими: за первую категорию подано одиннадцать голосов, за вторую — двенадцать. Прокат фильма был очень ограничен, например, в Москве «Зеркало» демонстрировалось лишь в трех кинотеатрах. Только в начале 1990-х годов, уже после смерти Тарковского, фильму была присуждена первая категория.
«Зеркало» — картина автобиографическая. Вот почему так исключительно важны для её понимания биографические факты, семейные обстоятельства, родство. Сам Тарковский говорил, что не было в его жизни фильма, который его коллеги-режиссёры приняли бы так по-разному: с возмущением и восхищением. Отар Иоселиани, например, отеческим тоном сказал Андрею: «По-моему, вещь путаная, длинная».
Авторы показали «Зеркало» В. Шкловскому, П. Капице, П. Нилину, Ч. Айтматову и, наконец, Д. Шостаковичу. Он не мог уже ходить, поэтому организовали просмотр в таком зале, куда можно было почти въехать на машине и только пройти несколько шагов. Картина им понравилась.
В Москву приехал представитель Каннского фестиваля и спросил про «Зеркало». Ермаш сказал, что картина не готова, хотя в черновом монтаже её можно было показать. Тарковский устроил гостю тайный просмотр с протаскиванием обманными путями через проходную иностранца. Классик советского кино сам подносил коробки с плёнками и при этом умирал со страха, как бы его не застукали…
На Каннский фестиваль картина так и не попала. Но «Зеркало» широко демонстрировалось на западном экране. Сам Тарковский, когда ездил во Францию, был поражён, увидев очередь на Елисейских Полях на свой фильм… «Зеркало» получило Национальную премию Италии как лучший иностранный фильм года.
«АГОНИЯ»
«Мосфильм», 1975 г. В 2-х сериях. Сценарий С. Лунгина и И. Нусинова. Режиссёр Э. Климов. Оператор Л. Калашников. Художники Ш. Абдусаламов и С. Воронков. Композитор А. Шнитке. В ролях: А. Петренко, А. Ромашин, А. Фрейндлих, В. Лине, М. Светин, В. Райков, Л. Броневой, Г. Шевцов и др.
Пожалуй, ни одна из «полочных» картин не рождалась так мучительно и так долго. Работа над фильмом началась в 1966-м. Снят он был в 1974-м. Сдан в 1975-м. Выпущен на экраны в 1985-м. Режиссёр Элем Климов говорил по этому поводу: «"Агония" — это половина моей жизни. Фильм круто повернул всю мою судьбу. В работе над ним я вкусил все — и радость, и удачу, и отчаяние. Если бы можно было рассказать всё, что приключилось на этом фильме и вокруг него, то получился бы, наверное, настоящий роман…»
Предложение поставить картину о царском фаворите Климов получил от самого Ивана Александровича Пырьева:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
12 февраля 1974 года снималась сцена «Зеркала», где героиню вынуждают зарезать петуха, то есть сцена Матери и Лебедевой, в которой были заняты Терехова и Лариса Тарковская. Обстановка на съёмочной площадке была напряжённой: шла скрытая борьба женских честолюбий. А в данном случае ситуация усугублялась ещё и тем, что Лариса сама хотела играть роль Матери.
Терехова отказалась резать петуха. Уговорить её не удалось. Сняли эпизод просто. Записали предсмертный крик петуха, подули пёрышками на лицо хозяйки: убийство как бы произошло. И после этого — лицо Тереховой крупным планом, лицо преступившего человека.
Тарковский говорил во время работы над фильмом:
«Единственное, что я сейчас могу утверждать с уверенностью, — фильм, который мы сейчас снимаем, не будет иметь никакого отношения к традиционному кинематографу, построенному на изложении сюжета, рассказа. События в их последовательности сами по себе не будут иметь никакого значения. Смысл всего должен возникать из сопоставления эпизодов прошлого с авторским отношением к этому прошлому и жизни как таковой. Этот фильм должен быть подобен сну, в котором человек ощущает себя старым, ясно осознает, что жизнь прошла и самый важный водораздел им уже пересечён…
В фильме будут очень важны слова, авторские монологи, прямо выражающие авторскую мысль, авторские размышления. Что касается игровых сцен, то в них не должно быть ничего двусмысленного, всё должно быть просто, как в жизни, без всякой символизации. Некоторые персонажи фильма — это просто обычные люди, существующие в реальности и играющие на экране самих себя… Персонажи должны мешаться, и должны быть моменты, когда не очень понятно, кто есть кто…»
К марту 1974 года съёмочный период был закончен и начался как никогда мучительный монтажный период. Положение было сложное, потому что всё было отснято, просрочены сроки, группа не получала премии, а картина не складывалась.
В монтажной на «Мосфильме» Тарковский который раз переставлял целые эпизоды фильма и отдельные фрагменты его. Андрей Арсеньевич сделал карточки — 32 названия эпизодов — «типография», «продажа серёжек», «испанцы», «сеанс гипноза» и т.д. Наконец его осенило. «А ты знаешь, что я сделаю? — сказал он Михалкову-Кончаловскому. — Я вообще все перемешаю, чтобы никто ни хрена не понял! Поставлю конец в начало, середину — в конец».
Он попытался перегруппировать структуру в абсолютно абстрактный коллаж. Ему это удалось. По словам того же Михалкова-Кончаловского, «он разрушил связанность рассказа, никто ничего не понимал. Но было ощущение присутствия чего-то очень значительного, кирпичи-то были золотые».
По сравнению с вариантом сценария 1968 года, в фильме не было прекрасно задуманных эпизодов «Ипподрома», «Куликовской битвы», съёмок скрытой камерой матери, интервью с ней, не было снов мальчика, снятых под водой.
«Зеркало» делалось в Шестом творческом объединении, официально называвшемся Творческое объединение писателей и киноработников, художественными руководителями которого многие годы были режиссёры Александр Алов и Владимир Наумов. Члены худсовета пытались с пониманием отнестись к фильму, варианты которого видели уже несколько раз.
По поводу некоторых сцен были разные мнения, были и предупреждения, что у начальства они вызовут сильное неприятие. «Для вас необязательны наши замечания, — тактично говорил Александр Алов, — но мы обязаны их высказать».
Тарковский посетовал, что в материале не хватает многих шумов, исполнительных реплик, музыки, и поэтому просил разрешить ему в порядке исключения сделать перезапись всех этих звуков, позволить ему провести очередной этап работы, с тем чтобы эти недостающие компоненты внесли ясность в восприятие материала. И в объединении пошли ему навстречу, несмотря на задержку сроков сдачи и дополнительные затраты.
Этот вариант картины показали в Госкино. Как вспоминает А. Мишарин, Ермаш был недоволен картиной: «У нас есть свобода творчества, но не до такой же степени!»
«Зеркало» сдавали Госкино пять раз. После каждой сдачи получали список необходимых поправок.
На заседании Комиссии по определению категорий фильмов разгорелись ожесточённые дебаты. Камнем преткновения был старый дискуссионный вопрос о доступности картины. На одном из предварительных обсуждений сам Тарковский сформулировал свою позицию: «Поскольку кино всё-таки искусство, то оно не может быть понятно больше, чем все другие виды искусства… Я не вижу в массовости никакого смысла…» Результаты голосования были следующими: за первую категорию подано одиннадцать голосов, за вторую — двенадцать. Прокат фильма был очень ограничен, например, в Москве «Зеркало» демонстрировалось лишь в трех кинотеатрах. Только в начале 1990-х годов, уже после смерти Тарковского, фильму была присуждена первая категория.
«Зеркало» — картина автобиографическая. Вот почему так исключительно важны для её понимания биографические факты, семейные обстоятельства, родство. Сам Тарковский говорил, что не было в его жизни фильма, который его коллеги-режиссёры приняли бы так по-разному: с возмущением и восхищением. Отар Иоселиани, например, отеческим тоном сказал Андрею: «По-моему, вещь путаная, длинная».
Авторы показали «Зеркало» В. Шкловскому, П. Капице, П. Нилину, Ч. Айтматову и, наконец, Д. Шостаковичу. Он не мог уже ходить, поэтому организовали просмотр в таком зале, куда можно было почти въехать на машине и только пройти несколько шагов. Картина им понравилась.
В Москву приехал представитель Каннского фестиваля и спросил про «Зеркало». Ермаш сказал, что картина не готова, хотя в черновом монтаже её можно было показать. Тарковский устроил гостю тайный просмотр с протаскиванием обманными путями через проходную иностранца. Классик советского кино сам подносил коробки с плёнками и при этом умирал со страха, как бы его не застукали…
На Каннский фестиваль картина так и не попала. Но «Зеркало» широко демонстрировалось на западном экране. Сам Тарковский, когда ездил во Францию, был поражён, увидев очередь на Елисейских Полях на свой фильм… «Зеркало» получило Национальную премию Италии как лучший иностранный фильм года.
«АГОНИЯ»
«Мосфильм», 1975 г. В 2-х сериях. Сценарий С. Лунгина и И. Нусинова. Режиссёр Э. Климов. Оператор Л. Калашников. Художники Ш. Абдусаламов и С. Воронков. Композитор А. Шнитке. В ролях: А. Петренко, А. Ромашин, А. Фрейндлих, В. Лине, М. Светин, В. Райков, Л. Броневой, Г. Шевцов и др.
Пожалуй, ни одна из «полочных» картин не рождалась так мучительно и так долго. Работа над фильмом началась в 1966-м. Снят он был в 1974-м. Сдан в 1975-м. Выпущен на экраны в 1985-м. Режиссёр Элем Климов говорил по этому поводу: «"Агония" — это половина моей жизни. Фильм круто повернул всю мою судьбу. В работе над ним я вкусил все — и радость, и удачу, и отчаяние. Если бы можно было рассказать всё, что приключилось на этом фильме и вокруг него, то получился бы, наверное, настоящий роман…»
Предложение поставить картину о царском фаворите Климов получил от самого Ивана Александровича Пырьева:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148