Шестнадцатый час.
Семнадцатый.
Кажется близок предел. Частые судороги глазных мышц тянут веки вниз. Я моргаю все чаще и чаще и не могу сразу разлепить глаза. Пропусков, я уверен, пошло гуще. Конечно, я в любой момент могу прекратить упражнение, но гордое упрямство, направленное, нет, не на них, на себя самого, заставляет меня продолжать. Я высиживаю еще час и еще. От постоянного перенапряжения ломит голову, словно кто-то маленький и зловредный с каждым ударом пульса изнутри колотит в висок острым молоточком. Почти наверняка подскочило давление. Здоровья такая учеба не прибавляет. Это точно.
Правый экран. Левый. Лицевой. Лицевой. Лицевой.
Господи, сколько этих треклятых треугольников? Наверное ими, если приставить друг к другу, можно опоясать земной шар по экватору.
Лицевой. Левый. Лицевой.
Отныне я буду любить круги, многогранники, квадраты и люто ненавидеть любые фигуры с острыми внутренними углами. Хотя нет. Кажется, прошлый раз был именно круг.
Двадцать первый час.
Почти сутки!
Я словно нашпигован острыми иголками. Моя кожа, мышцы, кости, кровеносные сосуды, даже, кажется, сама кровь протестуют против неподвижности. Они хотят двигаться. Они и должны двигаться! Они так устроены, что не могут иначе. Все мое тело требует движения. И лишь махонький кусочек головного мозга, может быть стограммовый, может быть еще меньший, где гнездится сознание, продолжает упрямиться, обрекая все прочие семьдесят килограммов тела на страдания. Он сильнее. И это суть. Он должен быть сильнее, иначе грош цена всем прочим десяткам килограммов!
Вспышка! Оглушительная сирена! Голос.
— Приготовиться к спаррингу!
И без всякого перехода, без паузы, тут же в распахнутую дверь впрыгивает инструктор по рукопашному бою. Он смеется! Ему весело! Его разогретое быстрое тело готово к бою. Ему нравится собственная сила и уверенность. Он жаждет драки как развлечения.
С трудом превозмогая онемение поясницы я вскакиваю на ноги. Раскаленные спицы боли прокалывают мой позвоночник, суставы, мозг. На мгновение в глазах темнеет. И именно в это мгновение меня настигает удар в челюсть.
Из своего заведомо проигрышного положения — мой противник свеж, а я весь как отсиженная нога, я извлекаю крупицы выгоды. Приняв удар, я искусственно падаю, чтобы получить мгновенную передышку, успеть очухаться, сгруппироваться, «завести» мышцы. Внешняя боль вытесняет внутреннюю, мобилизует организм. Нет, не зря я двадцать часов «мял» мускулы. Еще не коснувшись пола, я чувствую, как они начинают работать в полную силу. Я откатываюсь, но не встаю. Противник один — за что большое мерси учителям-мучителям. В прошлый раз на мне как на груше разминались трое! Значит на добивание он, хочет или не хочет, должен подойти лично. Вот я его и подожду.
Инструктор внимательно оглядывает меня — проверяет не переборщил ли. Переборщил, переборщил — показываю я ему всем своим видом. Это уже не оговоренные 75 процентов максимума, а все 120! Может и челюсть сломана. То есть курсант выведен из строя. Не видать тебе парень премии! Точно! Не веришь? Подойди — посмотри. Ну подойди, подойди.
Инструктор огибает меня со спины. Конечно, у меня нет шансов в единоборстве, на то он и инструктор, а я курсант, но разок, от души, врезать очень хочется. За все свои обиды, за двадцатичасовые муки и итоговую премию в форме оплеухи в левую скулу. Ну сколько же можно терпеть, ей богу!
Инструктор, прикрывая лицо и корпус, слегка наклонился, готовый к мгновенному отражению возможной агрессии и нанесению добивающего удара. Я испускаю громкий, отвлекающий внимание стон, открываю затуманенные глаза и, одновременно, наношу своему условному противнику сильнейший удар ногой под коленки и внешней стороной кулака — в руки. Инструктор падает и тут же вскакивает. Но я уже на ногах. Я опередил его на какое-то мгновение. Но это мое мгновение и я его использую с пользой для себя и немалым уроном для соперника.
Ну!
Сирена. Команда «Брэк»!
И летящая рука замирает в воздухе. Ну не дали душу отвести! Обидно, честное слово!
Инструктор мирно улыбается, протягивает руку. Бой закончен. Сколько он длился? Секунд десять? Учебке не нужны лишние драки. Хватит плановых.
Сегодня спецов интересовала моя мышечная форма, мои реакции после двадцатичасовой «сидячки». После первого моего полноценного ответа они прекратили потасовку.
— Сделал ты меня! — смеется инструктор еле заметно подмигивая, намекая на «покупку» за рамками правил учебного боя.
Ну конечно, они меня будут мутузить вдвоем-троем, а я правила соблюдать. В кои веки раз выпала возможность отыграться, а они про правила.
— Еще не вечер, — машет на прощанье инструктор.
Это точно, — думаю я, — еще даже не день. Судя по впечатлениям последних месяцев еще только раннее утро. А когда наступит день и как я его умудрюсь пережить, знает только бог да еще Контора, что в конечном итоге для меня одно и то же.
На сегодня все. Отмучился! Пора домой. В обратном порядке я отсчитываю коридоры, вестибюли, крытые переходы между зданиями. Торчу у опознавателей и автоматических дверей. Я не встречаю ни одного «прохожего». Коридоры пусты, как послужной список новобранца. График перемещений внутри здания составлен так хитро, что наткнуться на живую душу практически невозможно. Я настолько привык к пустым помещениям, что если бы вдруг заметил человеческую фигуру, то принял бы ее за мираж и попытался пройти сквозь нее, как сквозь воздух.
За год с лишним пребывания в стенах Учебки я не видел ни единого собрата-курсанта! Занятия проходят строго в индивидуальных классах с глазу на глаз с преподавателем. Если проводились общие лекции, то лишь посредством мониторов, т.е. лектор читал толпе, а толпа, разбитая на индивидуумов, сидела по кабинетам, пялясь в мерцающие экраны. Хочешь задать вопрос — жми кнопку и говори в микрофон. А уж собраний, вечеринок, сборищ и т.п., типичных для нормальных учебных заведений мероприятий, здесь не могло быть в принципе. Курсанты не должны были знать друг друга. Ни под каким видом!
Иногда мне казалось, что в этой почтенной академии спецнаук я обучаюсь один. И все эти здания, спортивные залы, тиры, тренажеры, преподаватели, инструкторы и прочая и прочая, предназначены только для меня.
Но нет, не дремала фантазия собратьев-школяров, измученных как и я одиночеством. Они находили способы дать о себе знать. То на девственно чистом полу коридора можно было заметить нарочито оброненную бумажку, то в батарею парового отопления стукнет торопливая дробь коллеги по заключению. Как я теперь понимаю, начальство на подобные проказы смотрело сквозь пальцы, в конце концов это тоже тренировало изобретательность. Нет, не один я здесь мучаюсь! И на том спасибо. Не так обидно.
Дохожу до своей «кельи». Автоматика открывает дверь. Вхожу. Снова щелкает запор. Падаю на койку. Здесь я сам себе хозяин. Сюда согласно неписанному правилу Учебки начальство не вхоже, хотя, уверен, глазок камеры где-нибудь впихнули, не удержались. Сбрасываю «паранджу». Маска — непременный атрибут Учебки. Без нее выходить из комнаты я не имею права. Даже для преподавателей наши физиономии терра-инкогнита. Видеть благодарные улыбки своих учеников им не дано. Правда они подобных стремлений и не испытывают, усвоили — меньше знаешь — спокойней живешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58