В общем, нация, названная «австрийцами», сформировалась в результате смешения множества языков, характеров и взглядов на окружающий мир. Она впитала в себя разные культурные традиции, и потому ее представители могут одновременно придерживаться диаметрально противоположных взглядов. (Именно воинственными австрийцами был основан первый в мире институт по изучению проблемы военных конфликтов и высказана странная мысль о создании общеевропейского союза – по взаимному согласию, не с помощью силы.)
Остальные типичные для многих австрийцев черты характера сложились у них в эпоху Меттерниха (1814–1848 гг.), когда послушание железным кулаком вбивалось в хребет нации. Послушание с одной стороны, и тактика «внутренней эмиграции» (речь о которой пойдет дальше) с другой, оказались тем стержнем, что помогал австрийцам выстоять в трудную минуту.
Внутренняя эмиграция
Австрийцы, чтобы не навлечь на себя неприятностей со стороны начальства, научились пускать пыль в глаза и жить двойной жизнью, одна сторона которой предназначается для всеобщего обозрения, а вторая – для личного пользования. Они стали непревзойденными мастерами по существованию в двух параллельных мирах сразу.
В результате австрийцы привыкли скрывать за внешним благополучием растущее недовольство. Здесь-то как раз и кроются истоки их противоречивого отношения к власти, смеси подобострастия с презрением, которым они обдают всех, кто, по их мнению, принадлежит к числу облеченных этой властью. В Австрии срывание масок превратилось в национальную забаву, доставляющую всем огромное удовольствие, ведь маски на то и существуют, чтобы их срывать. Драматург Франц Грильпарцер, который во многих отношениях был истинным австрийцем, угрюмый гений, работавший в неподверженном влиянию экономической конъюнктуры государственном секторе, как-то заметил, что его соотечественники «считают, будто величие опасно, а слава – пустая суета».
Этого взгляда австрийцы, по-видимому, придерживались еще задолго до падения своей великой империи. Он возник на основе критического отношения к власти (тогда существовавшей в форме абсолютной монархии) и самоиронии человека, бывшего умнее (или только так полагавшего) тех, кому ему приходилось подчиняться. В результате характер австрийца полон удивительных противоречий: он одновременно логичен и непредсказуем. Австрийцы то добродушны, то злы, то искренни, то лживы, то чересчур доверчивы, то чрезмерно подозрительны. И потому в Австрии можно увидеть, как какая-нибудь надменная особа вдруг смиренно кается, а осмеянию наравне с шарлатанами подвергаются и настоящие ученые.
Консервативное начало против творческого
В полном парадоксов характере австрийца глубоко консервативное начало смешалось с интересом ко всему новому и склонностью к изобретательству. Подобное внутреннее противостояние обычно заканчивается тем, что официальные власти дают новым идеям от ворот поворот. Впрочем, порой выходит и по-другому. Так, например, население вознегодовало, когда император Иосиф II попытался ввести в обиход гробы повторного использования: у них откидывалось дно, и труп падал в могилу. (Император, жалуясь на склонность своих подданных к мотовству, был вынужден пойти на попятную.)
Австрийцы винят твердолобых консерваторов в том, что здесь игриво называют osterreichische Егfinderschicksal , т. е. в пренебрежительном отношении к тем, кто предлагает нечто новое. Облеченные властью лица и мелкие чиновники используют для отпугивания новоявленных изобретателей одну из трех заранее приготовленных фраз: 1) «Das Ьатта noch nie gemacht», т. е. «Мы никогда этого не делали (и не собираемся)»; 2) «Das hamma im –mer schon so gemacht», т. е. «Мы всегда так делали (и не намерены что-либо менять)»; 3) «Dakonntein jeder kommen», т. е. «Тогда каждый сможет являться к нам (и требовать внедрить в производство такое же ерундовое изобретение, как ваше)».
Австрийца нелегко склонить к нарушению вековых традиций даже ради модернизации производства и повышения производительности труда. Он свято соблюдает религиозные праздники и живет в своем старом добром мире, где наемные работники получают к празднику щедрую премию. Он изо дня в день питается сосисками, пьет пресное пиво и молодое белое вино, по вкусу напоминающее металлические опилки. Всему новому он предпочитает давно привычное, опробованное, многократно испытанное и в попытке что-то изменить видит желание чужаков поживиться за его счет.
Но вот это его консервативное настроение проходит, и он снова открыт новым идеям и нетерпим к лицемерным речам, продиктованным либо собственным корыстным интересом, либо нежеланием оторвать свой зад от кресла.
Эта нация подобна двуликому Янусу. Даже шествуя вперед твердой поступью, она часто оглядывается назад – и наоборот. Иронически посмеиваясь, она старается улизнуть и от мертвой хватки прошлого, и от несусветных притязаний будущего. Пытливому уму австрийцев от природы присущ скептицизм. С одной стороны, они одержимы работой, а с другой – прекрасно понимают всю тщету человеческих усилий.
В Австрии популярен следующий анекдот:
– Почему все бегут словно на пожар?
– Соревнуются в марафонском беге, – раздается ответ.
– Чего ради?
– Первому, кто придет к финишу, достанется ценный приз.
– Ага. А зачем бегут остальные?
ЖИЗНЕННЫЕ ЦЕННОСТИ

Общественное положение
Стремление австрийцев к стабильности приобретает форму ностальгии по тем временам, когда иерархическая система точно определяла место каждого человека – с низшей по высшую ступень – на общественной лестнице. До свержения в 1918 году Габсбургской династии все искали покровительства при дворе. Чтобы преуспеть в этой жизни, следовало заручиться Protektion , т. е. поддержкой лица, которое рекомендовало бы вас на более высокую должность. Вот отсюда и пошла одержимость австрийцев титулами и формами обращения, выполняющими двойную функцию: они значительно повышают общественное положение человека в глазах окружающих и производят впечатление на тех, кто мог бы посодействовать этому человеку в его делах.
Хоть дворянские титулы по закону давно отменены, в стране осталось немало профессиональных званий. Самые причудливые и старинные встречаются среди государственных служащих, скажем, гофрат (надворный советник – первый придворный совет был создан в Австрии еще в 1498 году). Из 19 званий, упомянутых в телефонном справочнике государственных чиновников за 1910 год, не менее пятнадцати и по сей день в ходу. И пусть государственные институты постепенно уступают свое поле деятельности частному сектору и из памяти стираются официальные титулы, звание гофрата останется, пожалуй, на слуху еще у многих поколений австрийцев.
Официальное обращение (по званию, не по имени) получило широкое распространение во всех слоях общества. Утверждают, будто шоферы государственных предприятий и учреждений имеют право на получение потрясающего звания Fabrmeister (мастер вождения), правда, при условии, что в течение нескольких лет у них на работе не будет серьезных аварий.
К званиям серьезно относятся не только в чиновничьей среде, но и в мире ученых. Даже если этим самым ученым нечего предъявить миру, кроме магистерского звания, то и тогда на их дверной табличке выгравировано «Господин/госпожа магистр Шмидт», а в случае с инженером – впечатляющее «Дипломированный инженер Йонс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16