Все это не отнимает удовольствия от изобретений и у тех, кто состоит на службе у крупных фондов. Мое учреждение, Массачусетский технологический институт (MIT), существует благодаря крупным фондам, но те, кто там занимается исследованиями, испытывают от этого массу интересных переживаний, и этот институт - самый большой в стране инкубатор новых фирм.
Современный эквивалент сочинителей, о которых писал Шумпетер, - это телевизор. Официально он поет гимны капитализму, но неофициально он прививает целый ряд антипродуктивных ценностей. Имя этой игры - потребление; никто не должен откладывать немедленное удовлетворение. В стране телевидения примечательным образом отсутствуют творцы и строители. Временные кругозоры становятся все короче, и вследствие идеологии телевизионных программ, и ввиду способов подачи материала - все более быстрых переходов от одной сцены к другой. Поставьте хронометр во время вечерней программы новостей и измерьте, сколько времени телевизор отводит любому сколь угодно важному предмету.
Может ли деятель телевидения заставить себя делать инвестиции и реформы, важные для будущего? Ни его явная капиталистическая идеология, ни его неявная телевизионная идеология не признаёт жертв для построения будущего. Он - крайний потребитель в настоящем. Откуда ему взять ценности для поддержания необходимых инвестиций в образование, в НИР и в инфраструктуру? Что же случится, если их не будет?
Современные сочинители, деятели телевидения, были, по-видимому, одним из главных факторов падения Берлинской стены в 1989 г. Восточные немцы сидели и смотрели западногерманское телевидение; таким образом они узнавали, чего им недостает. Идеология социализма не могла заменить им товары капитализма. В Северной Корее делают телевизоры, не принимающие сигналов из Южной Кореи, и демилитаризованная зона по-прежнему держится. Северные корейцы просто не знают, что им недостает чего-то, что есть у других.
ПРИСПОСОБЛЕНИЕ К НОВОЙ ИГРЕ
Приспособиться к новым реальностям трудно. Страны в своей основе остаются тем, что они есть, и часто не могут делать то, что им нужно, даже если знают, что они должны делать. Все в Америке знают, что американцам нужно больше сберегать, но Соединенные Штаты ничего не могут сделать, чтобы снизить свое потребление. Европа знает, что нельзя вечно жить без роста занятости, но не может отказаться от своей борьбы с призраком инфляции и не согласна отменить регулирование своих рынков труда, чтобы вновь запустить свои экономические двигатели. Япония знает, что ее текущая экономика не работает, и знает, что она - страна с меньшей жилой площадью на человека, чем любая другая богатая страна, но не может перестроить свою экономику во внутреннюю экономику, ориентированную на улучшение жилого фонда. Каждый из главных игроков мировой игры рационально знает нечто из того, что ему нужно делать, но не может рационально действовать.
АМЕРИКА
Всем трудно сделать необходимые изменения, но особенно трудно американцам. Не только они верят, что их общественная система - лучшая в мире; многие граждане во многих странах имеют подобные верования, но только американцы верят, что их общественная система совершенна - происходит от отцов-основателей, которые были по меньшей мере полубоги. Кроме того, американская политическая система теперь - старейшая в мире. Ввиду этих двух факторов, когда что-нибудь выходит плохо, американцы ищут недостатки не в системе, нуждающейся в институциональных исправлениях, а в «плохих» индивидах - то есть в дьяволе. По американской политической теологии, плохие люди никогда в конечном счете не выигрывают. Вьетнам был для Америки большим шоком, чем, пожалуй, для любой другой страны, потому что там американцы, хорошие люди, в конечном счете не выиграли. В американской теологии нет компромиссов между свободой и равенством. Американцы могут иметь и то, и другое. Надлежащие правила (система) принесут спасение - и эти однажды установленные правила, как начертанные на камне десять заповедей Моисея, никогда не нуждаются в изменении. Америка не нуждается в социальном планировании или в элитарном знании. Человек с улицы все знает лучше. Американцы не обязаны принимать распределение потерь. Свободные рынки принесут не просто лучшее, что можно получить, но совершенство - и притом бесплатно (9).
Американцам придется также примириться с потерей своего положения господствующей в мире экономической, политической и военной державы. Рациональный подход требует, чтобы американцы играли активную, хотя иную и меньшую роль на мировой сцене. У Америки есть огромная способность убеждения и ассимиляции; это единственная в мире страна с глобальными интересами и глобальным радиусом действия. Но с эмоциональной стороны потеря лидерства, скорее всего, приведет к изоляционизму (10). Все будут отрицать, что они изоляционисты («изоляционизм» - плохое слово, почти как «Мюнхен»), но американцы говорят теперь в проходящем через конгресс законодательстве, что не хотят платить за деятельность вроде деятельности Организации Объединенных Наций, не хотят платить за региональные банки развития, не хотят посылать американские войска за границу в рамках международных мероприятий - то есть отказываются как раз от тех видов деятельности, которые позволяют Америке быть мировой военной державой и осуществлять лидерство. Что бы ни говорили американцы, американский «изоляционизм» возрождается.
ЕВРОПА
Европейская модель, иногда называемая рейнской моделью, в отличие от англосаксонской модели капитализма, стоит перед лицом совсем иных проблем (11). В ней сбережения и инвестиции намного выше американских; она имеет более коммунитарный характер и готова к гораздо большим общественным инвестициям. Но она верит, что социальное обеспечение - «закономерный» результат экономического прогресса и что эта ее приверженность социальным требованиям и государству всеобщего благосостояния не подлежит обсуждению и, тем самым, не может работать в глобальной экономике (12). Ничто не иллюстрирует это с большей ясностью, чем мучительные усилия нового консервативного французского правительства (13). Министры финансов увольняются за одно только предложение сократить пенсии, ничего нельзя сделать, чтобы сократить просроченные платежи, и все попытки отменить регулирование исчезают, как только возникают забастовки.
В то время, как в Соединенных Штатах система социального обеспечения на 55% финансируется из общественных и на 45% из частных источников, в Европе общественный сектор несет 80% этого бремени, а частный - лишь 20% (14). Вследствие этого крах государства всеобщего благосостояния ударил по Европе и раньше, и сильнее. Как точно выразился один немец, его страна - «социально ориентируемая нация, где обязательства сильного перед слабым имеют характер, которого уже нельзя себе позволить» (15).
Можно было бы подумать, что этот немецкий обозреватель неправ, и отчасти объяснить этим возникновение европейской проблемы. Может показаться, что в Германии, крупнейшей экономической державе Европы, комбинация капитализма и государства всеобщего благосостояния действует лучше, чем где бы то ни было. Немцы жалуются, но у них более высокая заработная плата и вдвое больше свободных от работы дней, чем у американцев или японцев (42 дня выходных и отпусков плюс 19 дней на больничные листы).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Современный эквивалент сочинителей, о которых писал Шумпетер, - это телевизор. Официально он поет гимны капитализму, но неофициально он прививает целый ряд антипродуктивных ценностей. Имя этой игры - потребление; никто не должен откладывать немедленное удовлетворение. В стране телевидения примечательным образом отсутствуют творцы и строители. Временные кругозоры становятся все короче, и вследствие идеологии телевизионных программ, и ввиду способов подачи материала - все более быстрых переходов от одной сцены к другой. Поставьте хронометр во время вечерней программы новостей и измерьте, сколько времени телевизор отводит любому сколь угодно важному предмету.
Может ли деятель телевидения заставить себя делать инвестиции и реформы, важные для будущего? Ни его явная капиталистическая идеология, ни его неявная телевизионная идеология не признаёт жертв для построения будущего. Он - крайний потребитель в настоящем. Откуда ему взять ценности для поддержания необходимых инвестиций в образование, в НИР и в инфраструктуру? Что же случится, если их не будет?
Современные сочинители, деятели телевидения, были, по-видимому, одним из главных факторов падения Берлинской стены в 1989 г. Восточные немцы сидели и смотрели западногерманское телевидение; таким образом они узнавали, чего им недостает. Идеология социализма не могла заменить им товары капитализма. В Северной Корее делают телевизоры, не принимающие сигналов из Южной Кореи, и демилитаризованная зона по-прежнему держится. Северные корейцы просто не знают, что им недостает чего-то, что есть у других.
ПРИСПОСОБЛЕНИЕ К НОВОЙ ИГРЕ
Приспособиться к новым реальностям трудно. Страны в своей основе остаются тем, что они есть, и часто не могут делать то, что им нужно, даже если знают, что они должны делать. Все в Америке знают, что американцам нужно больше сберегать, но Соединенные Штаты ничего не могут сделать, чтобы снизить свое потребление. Европа знает, что нельзя вечно жить без роста занятости, но не может отказаться от своей борьбы с призраком инфляции и не согласна отменить регулирование своих рынков труда, чтобы вновь запустить свои экономические двигатели. Япония знает, что ее текущая экономика не работает, и знает, что она - страна с меньшей жилой площадью на человека, чем любая другая богатая страна, но не может перестроить свою экономику во внутреннюю экономику, ориентированную на улучшение жилого фонда. Каждый из главных игроков мировой игры рационально знает нечто из того, что ему нужно делать, но не может рационально действовать.
АМЕРИКА
Всем трудно сделать необходимые изменения, но особенно трудно американцам. Не только они верят, что их общественная система - лучшая в мире; многие граждане во многих странах имеют подобные верования, но только американцы верят, что их общественная система совершенна - происходит от отцов-основателей, которые были по меньшей мере полубоги. Кроме того, американская политическая система теперь - старейшая в мире. Ввиду этих двух факторов, когда что-нибудь выходит плохо, американцы ищут недостатки не в системе, нуждающейся в институциональных исправлениях, а в «плохих» индивидах - то есть в дьяволе. По американской политической теологии, плохие люди никогда в конечном счете не выигрывают. Вьетнам был для Америки большим шоком, чем, пожалуй, для любой другой страны, потому что там американцы, хорошие люди, в конечном счете не выиграли. В американской теологии нет компромиссов между свободой и равенством. Американцы могут иметь и то, и другое. Надлежащие правила (система) принесут спасение - и эти однажды установленные правила, как начертанные на камне десять заповедей Моисея, никогда не нуждаются в изменении. Америка не нуждается в социальном планировании или в элитарном знании. Человек с улицы все знает лучше. Американцы не обязаны принимать распределение потерь. Свободные рынки принесут не просто лучшее, что можно получить, но совершенство - и притом бесплатно (9).
Американцам придется также примириться с потерей своего положения господствующей в мире экономической, политической и военной державы. Рациональный подход требует, чтобы американцы играли активную, хотя иную и меньшую роль на мировой сцене. У Америки есть огромная способность убеждения и ассимиляции; это единственная в мире страна с глобальными интересами и глобальным радиусом действия. Но с эмоциональной стороны потеря лидерства, скорее всего, приведет к изоляционизму (10). Все будут отрицать, что они изоляционисты («изоляционизм» - плохое слово, почти как «Мюнхен»), но американцы говорят теперь в проходящем через конгресс законодательстве, что не хотят платить за деятельность вроде деятельности Организации Объединенных Наций, не хотят платить за региональные банки развития, не хотят посылать американские войска за границу в рамках международных мероприятий - то есть отказываются как раз от тех видов деятельности, которые позволяют Америке быть мировой военной державой и осуществлять лидерство. Что бы ни говорили американцы, американский «изоляционизм» возрождается.
ЕВРОПА
Европейская модель, иногда называемая рейнской моделью, в отличие от англосаксонской модели капитализма, стоит перед лицом совсем иных проблем (11). В ней сбережения и инвестиции намного выше американских; она имеет более коммунитарный характер и готова к гораздо большим общественным инвестициям. Но она верит, что социальное обеспечение - «закономерный» результат экономического прогресса и что эта ее приверженность социальным требованиям и государству всеобщего благосостояния не подлежит обсуждению и, тем самым, не может работать в глобальной экономике (12). Ничто не иллюстрирует это с большей ясностью, чем мучительные усилия нового консервативного французского правительства (13). Министры финансов увольняются за одно только предложение сократить пенсии, ничего нельзя сделать, чтобы сократить просроченные платежи, и все попытки отменить регулирование исчезают, как только возникают забастовки.
В то время, как в Соединенных Штатах система социального обеспечения на 55% финансируется из общественных и на 45% из частных источников, в Европе общественный сектор несет 80% этого бремени, а частный - лишь 20% (14). Вследствие этого крах государства всеобщего благосостояния ударил по Европе и раньше, и сильнее. Как точно выразился один немец, его страна - «социально ориентируемая нация, где обязательства сильного перед слабым имеют характер, которого уже нельзя себе позволить» (15).
Можно было бы подумать, что этот немецкий обозреватель неправ, и отчасти объяснить этим возникновение европейской проблемы. Может показаться, что в Германии, крупнейшей экономической державе Европы, комбинация капитализма и государства всеобщего благосостояния действует лучше, чем где бы то ни было. Немцы жалуются, но у них более высокая заработная плата и вдвое больше свободных от работы дней, чем у американцев или японцев (42 дня выходных и отпусков плюс 19 дней на больничные листы).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114