https://www.dushevoi.ru/products/aksessuary/chehiya/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Суп в горшочке с креветками и свежими крабами. Он уже почти готов. Давай, голубушка, сними пробу». Но она так и осталась стоять у дверей, только смотрела на меня. А потом — я не знаю, как бы точнее выразиться, но она закрыла глаза и начала качать головой, очень медленно, и заламывать руки, тоже очень медленно, и всхлипывать или шептать. Я не могла понять, что она говорила. Но это пронзило мне сердце болью, я никогда ни к кому не испытывала такой сильной жалости, и я обняла ее. Я сказала: «Пожалуйста, Бонни! О, не надо, дорогая моя, не плачь! Если кто на этом свете и был подготовлен к встрече с Богом, то именно ты, Бонни». Но я не могла ее успокоить. Она качала головой, заламывала руки, и наконец я услышала, что она говорит. Она говорила: «Быть убитой. Быть убитой. Нет. Нет. Ничего не может быть хуже. Нет ничего хуже этого. Ничего».
Середина дня. Пустыня Мохаве. Перри сидел на плетеном чемодане и играл на гармонике. Дик стоял на обочине черного шоссе № 66 и взглядом буравил безупречную пустоту, словно надеялся заставить автомобилистов появиться. Их было мало, и ни один не останавливался подобрать голосующих. Лишь водитель грузовика, направлявшийся в Нидлз, штат Калифорния, предложил их подвезти, но Дик отказался. Это был не тот вариант, которого ждали они с Перри. Они поджидали одинокого путешественника в приличном автомобиле и с деньгами в бумажнике — такого можно было ограбить, удавить и закопать в пустыне.
В пустыне звук часто опережает изображение. Дик услышал легкую вибрацию еще не видимого автомобиля. Перри тоже ее уловил; он сунул гармонику в карман, поднял с земли плетеный чемодан (весь их багаж: едва поместившиеся сувениры Перри плюс три рубашки, пять пар белых носков, коробка аспирина, бутылка текилы, ножницы, безопасная бритва и пилка для ногтей; все остальные пожитки были либо заложены, либо оставлены у мексиканского бармена, либо отправлены в Лас-Вегас) и подошел к Дику. Они смотрели на шоссе. Наконец машина показалась и стала расти, пока не превратилась в синий «додж-седан» с единственным пассажиром, лысым тощим мужчиной. Идеальный вариант. Дик поднял руку и замахал. «Додж» сбросил скорость, и Дик одарил водителя роскошной улыбкой. Автомобиль почти, но еще не совсем остановился, водитель высунулся в окно и оглядел их с ног до головы. Впечатление, которое он получил, очевидно, заставило его встревожиться. (После пятидесятичасового путешествия на автобусе из Мехико в Барстоу, штат Калифорния, и нескольких часов путешествия пешком через пустыню оба обросли бородами и пропылились насквозь.) Автомобиль скакнул вперед и прибавил скорость. Дик, сложив ладони рупором, крикнул вслед: «Везучий ты, ублюдок!» Потом он засмеялся и поднял чемодан на плечо. Ничто не могло испортить ему настроения, потому что, вспоминал он позже, он был «слишком рад, что вернулся в старые добрые Штаты». Рано или поздно появится другой автомобилист.
Перри достал свою гармонику (его она стала после того, как вчера он украл ее в магазине разных мелочей в Барстоу) и заиграл вступительные аккорды их «походного марша», одной из любимых своих песен. Он пропел Дику все пять строф. Шагая в ногу бок о бок, они шли по шоссе и пели: «Я видел, как в сиянии с небес сошел Господь; Он вытоптал те лозы, где зрела гнева гроздь». И в тишине пустыни звенели их твердые, молодые голоса: «Слава! Слава! Аллилуйя! Слава! Слава! Аллилуйя!»
Часть 3 ОТВЕТ
Молодого человека звали Флойд Уэллс; он был низкого роста, и подбородка у него почти не было: верный признак отсутствия воли. Он не раз пытался сделать карьеру — в качестве солдата, помощника на ранчо, механика и, наконец, вора; за последнюю попытку его приговорили к заключению в Канзасской исправительной колонии на срок от трех до пяти лет. Во вторник вечером, 17 ноября 1959 года, Флойд сидел в камере и через наушники слушал по радио новости, но от голоса диктора и скучности событий дня («Сегодня канцлер Конрад Аденауэр прибыл в Лондон для переговоров с премьер-министром Гарольдом Макмилланом… Президент Эйзенхауэр имел полуторачасовую беседу с доктором Т. Китом Гленнаном по поводу проблем освоения космоса и финансирования космических исследований») его клонило в сон. Впрочем, сонливость Флойда как рукой сняло, едва он услышал: «Полицейские, расследующие убийство семьи Герберта У. Клаттера, обращаются к населению с просьбой сообщить любую информацию, которая могла бы помочь расследованию этого загадочного преступления. Клаттер, его жена и двое детей в прошлое воскресенье были найдены мертвыми в своем доме около Гарден-Сити. Рты у них были залеплены пластырем. Их связали и убили выстрелами в голову из ружья 12-го калибра. Должностные лица, занимающиеся этим делом, признают, что не могут найти никакого мотива преступления, которое Логан Сэнфорд, директор Канзасского бюро расследований, назвал самым ужасным в истории штата. Клаттер, известный в наших краях фермер, в прошлом — член Федеральной фермерской кредитной комиссии, назначенный самим Эйзенхауэром…»
Уэллс был ошеломлен. Как он сам потом говорил, он не поверил своим ушам. Впрочем, это и понятно, ведь он не только был в свое время знаком с убитыми, но и отлично знал, кто их убил.
Это началось давным-давно — одиннадцать лет назад, осенью 1948-го. Уэллсу тогда было девятнадцать лет. Он «мотался по всей стране и брался за любую работу, какую предлагали», как он говорил, вспоминая то время.
— В конце концов я оказался «там» — в западном Канзасе. Недалеко от границы с Колорадо. Я искал работу и спрашивал всех подряд; мне сказали, что на ферме «Речная Долина» вроде бы нужен помощник. «Речная Долина» — так мистер Клаттер называл свой дом. Короче говоря, он меня нанял. Я пробыл там, наверное, с год — во всяком случае, зиму точно — и ушел только потому, что мне не сиделось на месте. Хотелось побродяжничать. Не потому, что мы с Клаттером чего-то не поделили. Он хорошо ко мне относился — как и к любому, кто у него работал; если ты не дотягивал до получки, он всегда был готов дать десятку или пятерку. А платил он неплохо и не тянул с премией, если ты ее заслужил. Ей-богу, Клаттер мне нравился больше всех, кого я встречал. И вообще вся его семья. Миссис Клаттер и четверо детишек. Когда я там был, младшие, те, которых убили, — Нэнси и ее братишка, очкарик, — были совсем малышами, лет пяти или шести. Другие две девочки — одна Беверли, вторую, не помню, как звать, — уже ходили в школу. Хорошая семья, ей-богу, хорошая. Я их никогда не забуду. В общем, в сорок девятом я оттуда ушел. Женился, потом развелся, потом меня взяли в армию — одним словом, много воды утекло, и в июне пятьдесят девятого, через десять лет, я угодил в Лансинг. За то, что вломился в магазин электроприборов. А мне всего-то нужна была пара газонокосилок. Не для того, чтоб толкнуть. Я хотел заняться стрижкой лужаек. Подумал, что пора мне уже обзавестись собственным маленьким, но постоянным бизнесом. Ничего из этого не вышло — кроме того, что мне впаяли «от трех до пяти». Не случись этого, я никогда бы не встретил Дика, и, быть может, мистер Клаттер сейчас был бы жив. Но это произошло. Это случилось. Мы с Диком встретились.
Он был первым, с кем я сошелся. Мы сидели вместе, наверное, месяц. Июнь и часть июля. У него срок уже заканчивался: в августе он должен был выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
 Выбор порадовал, отличная цена 

 Golden Tile Savoy