https://www.dushevoi.ru/products/shtorky-dlya-vann/iz-stekla/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

На них были надеты бриллиантовые украшения, главным образом в оправе из платины. Непрямое освещение – кстати, только что вошедшее в моду – заставляло их сиять мириадами цветных огней, отражавшихся в многочисленных зеркалах. Здесь были броши, искрившиеся на муаре корсажей, диадемы, окружавшие шевелюру, и множество самых разнообразных драгоценностей в форме лунного серпа, звезд или листьев. В глазах зрителей они создавали феерический мир. Разумеется, ни одно из этих украшений не предназначалось для продажи; а если бы кому захотелось завладеть ими, то множество грозных стражей со внушительными револьверами быстро выбили бы у него эту мысль из головы. Помимо выручки от входных билетов в доход поступали также средства от продажи роскошных каталогов; фотографии для них выполнил друг Коко, тогда еще безвестный двадцатилетний кинематографист Робер Брессон, будущий автор картины «Дневник сельского священника».
Эта выставка роскошных бриллиантов дала немало поводов для удивления. Не сама ли Габриель всего несколько лет назад объявила войну настоящим драгоценностям, а женщин, которые носили их, обвиняла в стремлении выставить напоказ свое богатство – точнее, богатство их мужей или покровителей. «Все равно что носить вокруг шеи банковский чек», – разила она наповал своими меткими фразами. С ее точки зрения, бижутерия должна служить лишь для украшения, в качестве подарка милому человеку, а не для того, чтобы провоцировать зависть у других женщин… «Кстати, – уточняла она, – самые красивые украшения заставляют меня думать о морщинах, о дряблой коже богатых вдов, о костлявых пальцах, о смерти, о завещаниях…» Она была неистощима на сей счет!
Действуя согласно своим принципам, Габриель начиная с 1922–1923 годов взялась за изготовление искусственных драгоценностей, которые называла фантазийной бижутерией. К этой работе был привлечен ее друг Этьен де Бомонт, который рисовал эскизы изделий и указывал, как их нужно изготовлять. Таким образом, человек, который некогда отказывался приглашать на свои балы «портниху», становился одним из ее наемных работников, а именно «консультантом по разработке бижутерии Шанель», как звучал его титул. Он создавал для нее длинные колье из разноцветного стекла. Позже, с 1929 по 1937 год, для нее рисовал многочисленные эскизы итальянский герцог Фулько ди Вердура; вспоминая о родной Сицилии, он возродил традицию эмалевых браслетов. И, наконец, значительный вклад внес Франсуа Гюго, правнук писателя; уже будучи техническим директором фабрики джерсовой ткани в Аньере, он получал от Шанель еще и заказы на создание эскизов брошей, клипсов и всякого рода фантазийных гарнитуров по указаниям Габриель. «Бижутерия, создаваемая ювелирами, наводит на меня тоску», – объясняла она. Она продолжала создавать бижутерию по своему вкусу и в 1950 – 1960-е годы, прибегая для их изготовления к услугам блестящих профессионалов, таких как, например, Грипуа или Гуссенс.
Недавно вышедшие книги о бижутерии Шанель позволяли судить об изобилии и разнообразии ее творений, равно как и источников вдохновения – здесь и средневековое французское искусство, и итальянский Ренессанс, и византийское, и русское, и даже индусское искусство. Но явное предпочтение она отдавала украшенным разноцветными камнями крестам, особенно православным.
Живой интерес, который Габриель всю жизнь проявляла к созданию бижутерии – особенно фантазийной, мода на которую пошла с ее легкой руки, – объясняется просто: ей хотелось внести оживление в неукоснительную строгость своих нарядов, в очевидную суровость своих творений. Ей удалось достичь необходимого, с ее точки зрения, равновесия между орнаментальным и функциональным.
* * *
Напрашивается вопрос, что побудило Габриель в 1932 году столь активно заняться высоким ювелирным искусством, к которому она доселе проявляла лишь ограниченный интерес. Проблема эта не так проста. Для начала констатируем: в области бижутерии, как и в области от кутюр, она давала ход только тому, что подходило ей самой. Каковы же были ее вкусы? Она сама обладала несметным количеством украшений огромной ценности; одни из них она получила в подарок – например, из рук Дмитрия или герцога Вестминстерского; другие приобрела сама, благо располагала для этого средствами. Не страдая на сей счет никаким комплексом неудовлетворенности, она придавала лишь небольшое значение их рыночной стоимости. С другой стороны, какою бы она ни казалась на взгляд, в глубине души она была достаточно робкой и не осмеливалась надевать слишком дорогие украшения, которые могли вызвать только нездоровый интерес к ее персоне и породить не всегда благоприятные чувства. Она предпочитала фантазийную бижутерию, которая не создавала подобного чувства неловкости; впоследствии она стала сочетать подлинные драгоценные камни с фальшивыми, а иногда надевала одни только аутентичные, но столь огромные, что ни одна живая душа не дерзнула бы поверить в их подлинность, да и сама хозяйка нередко заявляла, что они ненастоящие.
Что же стояло за словами Коко, когда она утверждала, что изделия ювелиров «наводят на нее тоску»? Ей претила монотонность их форм и тематики, они не отвечали в полной мере ее представлениям о декоративности, которой она ожидала бы от украшений.
* * *
Если Габриель, несмотря на все, организовала эту выставку бриллиантов, то это потому, что ее на это подвигнул один человек. И этот человек, вне всякого сомнения, разделял и ее идеи, и ее интересы. Это был молодой стилист Поль Ириб – он и будет автором эскизов этих украшений, и он же проявит большую изобретательность в создании украшений-«превращалок»: так, например, колье одним движением руки легко превращалось в три браслета и брошь для ношения на шляпке. Ничего подобного раньше не было. Успех выставки был столь велик, что акции компании «Де Бирс» в первые же два дня после открытия взлетели на двадцать пунктов, а имя Шанель вновь всколыхнуло мировую прессу.
Сознавая резкую перемену своих взглядов, Габриель сочла необходимым подтвердить это в предисловии к своему каталогу. И она сделала это с большим остроумием, чтобы быть убедительной. Судите сами: «Довод, который вначале побудил меня выдумывать искусственные украшения, – писала она, – заключался в том, что я находила их лишенными снобизма, и это в эпоху, когда слишком легко доставалась роскошь.
Это соображение исчезло в период финансового кризиса, когда все способствовало воскрешению инстинктивного стремления к натуральности, которое возвратит забавной безделице ее истинную цену».
Габриель очень быстро даст понять, что заставит уважать ту самую «забавную безделицу», на которую прежде, в силу обстоятельств, посматривала косо. И до конца своих дней она будет придумывать и изготовлять новые украшения, благо ресурсы воображения у нее были неисчерпаемы…
Но кто же такой Поль Ириб, который убедил Габриель прислушаться к предложениям бриллиантовых королей? Родился он, как и Габриель, в 1883 году; Ириб – псевдоним, сокращенный от баскской фамилии Ирибарнегарай; таковою была фамилия его отца, корреспондента газеты «Тан». Означенный журналист имел некоторые трения с правосудием: как убежденный коммунар, он участвовал в 1871 году в разрушении Вандомской колонны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
 https://sdvk.ru/Sanfayans/Unitazi/Gustavsberg/ 

 deep blue плитка