По всей вероятности, он антифашист. А где сейчас доктор Иванов из Кардоникской больницы, по хотевший помочь нашим раненым, когда их привез сюда Баскаев?
– Трус он. Хотели мы его на бинтах повесить, когда паши пришли, – рассказывает Иван Васильевич, – да с ним и без нас расправились. Вот ведь правду в кино вчера сказали, что страшнее зайца зверя нет...
– А где сейчас Баскаев?
– Петр Михайлович работает главным врачом второй городской больницы в Кисловодске, – говорит Иван Васильевич. – Мы иногда встречаемся с ним. Его все уважают...
В той же станице Кардоникской, в дни, когда туда перевезли раненых с Подкопаевым, был наш старший лейтенант по фамилии Половинкин. Сейчас Иван Васильевич, вспоминая его, думает, что старший лейтенант непременно имел где-то рацию, потому что почти ежедневно приходил к раненым, да и просто в станице разговаривал с людьми и пересказывал сводки Совинформбюро.
– Немцы драпают, товарищи! – говорил он каждый раз. – Скоро наши будут здесь.
Сам он не дождался наших. За два дня до их прихода приехали два полицая, забрали Половинкина и Раю Мироненко, медсестру, увезли в Иванихину балку, издевались там над ними, а потом расстреляли. Только ранней весной 1943 года нашел их там охотник Иван Самохин.
– Замучили их там, родненьких, – сказала от дверей жена Ивана Васильевича. Она так и стояла все время разговора, прислонившись к притолоке. Только кончик платка теперь держала в руке и вытирала им глаза...
Мы вышли на крыльцо. Солнце поднялось уже высоко над станицей, ветви деревьев отмякли, и гулко капала в кадушку вода от растаявшего на крыше инея. Горы были прямо перед глазами, все такие же чистые и прекрасные, с ослепительно синим небом над заснеженными пиками. Снег там теперь не растает до будущей весны.
– А слышали вы что-нибудь о минбате своего полка и как он погиб на леднике?
Иван Васильевич, отвернувшись, стоял рядом и смотрел на горы. Он не сразу ответил.
– Нет, не слыхал. Один грузин, правда, рассказывал, что был там сильный бой, на той морене, и что погибло там много и русских, и грузин, и дагестанцев... Но это было еще до того как мы из Сухуми к перевалу прибыли. В начале сентября...
Мы прощаемся, и Иван Васильевич поворачивается яйцом к нам. Глаза его влажны. Он подает свою жесткую сухую руку и говорит, кивая на горы:
– Светят как. Аж глазам больно...
Друзья-однополчане
Одним из первых откликнулся на призыв газет раскрыл тайну Марухского ледника Малюгин Сергей Михайлович. Он участвовал в боях на перевале, занимал должности инженера 810-го стрелкового полка. Он хорошо помнит не только основные события, но и многие детали, фамилии офицеров штаба полка. С. М. Малюгин раскрыл общую картину первых боев, дал нити для поисков командира полка В. А. Смирнова, помначштаба Окунева и других.
– Очень хорошо помню тот день, – вспоминает Сергей Михайлович Малюгин, – когда прибыл в полк, который находился на побережье Черного моря и усиленно готовился к предстоящим боям. Представился командиру полка майору Смирнову. Он строго посмотрел на меня и улыбнулся. Это меня несколько обескуражило, и сам того не замечая, я ответил на вопрос, которого мне не задали: “1921 года рождения, товарищ майор”.
– Отгадал мой вопрос, – сказал командир полка. – Вижу и сам, что молод.
Майор Смирнов не любил долго разговаривать, у него всегда каждая минута была на счету. После короткого знакомства, он отчеканил:
– Итак, товарищ полковой инженер, принимайте дела. Их у вас много. Подчиняетесь мне, работаете в тесном контакте с начальником штаба.
Хотя командир полка был суховат в беседе со мной, но он мне сразу очень понравился.
Направился к начальнику штаба капитану С. С. Стрельцову (С. С. Стрельцов был начальником штаба незначительное время, а затем на его место прибыл капитан Ф. 3. Коваленко).
Он принял меня тепло и ласково. Сказал, что по моей службе накопилось много дел, и тут же познакомил меня со своим первым помощником Михаилом Окуневым, а потом приказал писарю красноармейцу Дмитрию Балагуре сопровождать меня в саперный взвод. На улице встретили лейтенанта с эмблемой связиста. Знакомимся: Александр Журин – начальник связи полка. Он приглашает к себе на жилье...
Идут стрельбы – проверка перед боем. Ежедневно радио сообщает тревожные вести. Наши войска ведут кровопролитные бои. Скорее хочется на передовую.
Все время мы вместе: Окунев, Журин и я. Окуневу я дал кличку Сова, так как он все ночи напролет работает над картами, донесениями, приказами и прочим. Он не остается у меня в долгу, зовет меня Кротом.
– Я после войны поеду учиться в академию,– говорит Окунев, обращаясь ко мне,– а ты будешь зарывать свои траншеи, хода сообщения, землянки и отыскивать мины, которые ставишь сейчас.
Мы крепко сдружились. Дела по службе пошли хорошо. Безмерно рад командир саперного взвода младший лейтенант Иван Лапин – с моим появлением командир полка его больше не вызывает. Лапин не любит быть на глазах у начальства. А взвод Лапина хорош. Вместе с командиром в нем 21 человек, 17 национальностей. Все это не мешало хорошо учиться, дружить. Хуже обстояло во взводе дело с песней. Пели только одну “Ой при лужке, при луне” и притом на разных языках, но на один мотив. Получалось весьма музыкально.
Долго продолжать учебу не пришлось. Вскоре 810-й полк получил боевой приказ: форсированным маршем выйти на перевалы Марухский и Наурский. Немецкое командование спешно выдвигало к перевалам свои войска. На Клухорском перевале 815-й полк нашей дивизии отражал атаки превосходящих сил врага.
До нас доходили сведения, что на Клухорском перевале идут тяжелые бон. В последних числах августа примерно в 4 часа утра стрелковые подразделения полка с ротой автоматчиков и взводом саперов перешли седловину Марухского перевала. На спуске мы были встречены сильным огнем противника, который занимал все господствующие высоты. Продвигались вперед с боем под непрерывным автоматно-пулеметным огнем. К вечеру, понеся значительные потери, мы оказались в полукольце противника.
На самые уязвимые места немцы поставили пулеметы и посадили автоматчиков и снайперов. Особенно мешал пулемет, обстреливавший большой участок местности. Будь у нас артиллерия, мы легко бы расправились с ним, но у нас вначале, кроме ротных 50-мм минометов, оружия не было. Группа смельчаков во главе с командиром взвода пешей разведки младшим лейтенантом В. Ф. Толкачевым под ураганным огнем все же подползла к пулеметному гнезду н забросала его гранатами. Разведчики принесли командиру полка деталь разбитого пулемета и привели с собой “языка” – сержанта 1-й фашистской горно-стрелковой дивизии “Эдельвейс”. Молодой офицер, командир взвода разведки, стоял веселый и улыбающийся. Держался он мужественно, хотя его только что осматривал врач полка и насчитал на теле несколько десятков ран от осколков гранат.
Склон высоты, по которому мы наступали, был покрыт толстым слоем вечного льда, испещренного трещинами, очень глубокими. Поверху они имели ширину в несколько метров, а книзу сужались. На дне их текла вода.
Однажды к нам пробрались два партизана, молодой парень и девушка с перебитой рукой. Девушке в руку угодил осколок снаряда. Держалась она просто геройски, нисколько не унывала. Партизаны рассказали нам о зверствах, учиненных немцами над нашими тяжелораненными бойцами, попавшими в плен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Трус он. Хотели мы его на бинтах повесить, когда паши пришли, – рассказывает Иван Васильевич, – да с ним и без нас расправились. Вот ведь правду в кино вчера сказали, что страшнее зайца зверя нет...
– А где сейчас Баскаев?
– Петр Михайлович работает главным врачом второй городской больницы в Кисловодске, – говорит Иван Васильевич. – Мы иногда встречаемся с ним. Его все уважают...
В той же станице Кардоникской, в дни, когда туда перевезли раненых с Подкопаевым, был наш старший лейтенант по фамилии Половинкин. Сейчас Иван Васильевич, вспоминая его, думает, что старший лейтенант непременно имел где-то рацию, потому что почти ежедневно приходил к раненым, да и просто в станице разговаривал с людьми и пересказывал сводки Совинформбюро.
– Немцы драпают, товарищи! – говорил он каждый раз. – Скоро наши будут здесь.
Сам он не дождался наших. За два дня до их прихода приехали два полицая, забрали Половинкина и Раю Мироненко, медсестру, увезли в Иванихину балку, издевались там над ними, а потом расстреляли. Только ранней весной 1943 года нашел их там охотник Иван Самохин.
– Замучили их там, родненьких, – сказала от дверей жена Ивана Васильевича. Она так и стояла все время разговора, прислонившись к притолоке. Только кончик платка теперь держала в руке и вытирала им глаза...
Мы вышли на крыльцо. Солнце поднялось уже высоко над станицей, ветви деревьев отмякли, и гулко капала в кадушку вода от растаявшего на крыше инея. Горы были прямо перед глазами, все такие же чистые и прекрасные, с ослепительно синим небом над заснеженными пиками. Снег там теперь не растает до будущей весны.
– А слышали вы что-нибудь о минбате своего полка и как он погиб на леднике?
Иван Васильевич, отвернувшись, стоял рядом и смотрел на горы. Он не сразу ответил.
– Нет, не слыхал. Один грузин, правда, рассказывал, что был там сильный бой, на той морене, и что погибло там много и русских, и грузин, и дагестанцев... Но это было еще до того как мы из Сухуми к перевалу прибыли. В начале сентября...
Мы прощаемся, и Иван Васильевич поворачивается яйцом к нам. Глаза его влажны. Он подает свою жесткую сухую руку и говорит, кивая на горы:
– Светят как. Аж глазам больно...
Друзья-однополчане
Одним из первых откликнулся на призыв газет раскрыл тайну Марухского ледника Малюгин Сергей Михайлович. Он участвовал в боях на перевале, занимал должности инженера 810-го стрелкового полка. Он хорошо помнит не только основные события, но и многие детали, фамилии офицеров штаба полка. С. М. Малюгин раскрыл общую картину первых боев, дал нити для поисков командира полка В. А. Смирнова, помначштаба Окунева и других.
– Очень хорошо помню тот день, – вспоминает Сергей Михайлович Малюгин, – когда прибыл в полк, который находился на побережье Черного моря и усиленно готовился к предстоящим боям. Представился командиру полка майору Смирнову. Он строго посмотрел на меня и улыбнулся. Это меня несколько обескуражило, и сам того не замечая, я ответил на вопрос, которого мне не задали: “1921 года рождения, товарищ майор”.
– Отгадал мой вопрос, – сказал командир полка. – Вижу и сам, что молод.
Майор Смирнов не любил долго разговаривать, у него всегда каждая минута была на счету. После короткого знакомства, он отчеканил:
– Итак, товарищ полковой инженер, принимайте дела. Их у вас много. Подчиняетесь мне, работаете в тесном контакте с начальником штаба.
Хотя командир полка был суховат в беседе со мной, но он мне сразу очень понравился.
Направился к начальнику штаба капитану С. С. Стрельцову (С. С. Стрельцов был начальником штаба незначительное время, а затем на его место прибыл капитан Ф. 3. Коваленко).
Он принял меня тепло и ласково. Сказал, что по моей службе накопилось много дел, и тут же познакомил меня со своим первым помощником Михаилом Окуневым, а потом приказал писарю красноармейцу Дмитрию Балагуре сопровождать меня в саперный взвод. На улице встретили лейтенанта с эмблемой связиста. Знакомимся: Александр Журин – начальник связи полка. Он приглашает к себе на жилье...
Идут стрельбы – проверка перед боем. Ежедневно радио сообщает тревожные вести. Наши войска ведут кровопролитные бои. Скорее хочется на передовую.
Все время мы вместе: Окунев, Журин и я. Окуневу я дал кличку Сова, так как он все ночи напролет работает над картами, донесениями, приказами и прочим. Он не остается у меня в долгу, зовет меня Кротом.
– Я после войны поеду учиться в академию,– говорит Окунев, обращаясь ко мне,– а ты будешь зарывать свои траншеи, хода сообщения, землянки и отыскивать мины, которые ставишь сейчас.
Мы крепко сдружились. Дела по службе пошли хорошо. Безмерно рад командир саперного взвода младший лейтенант Иван Лапин – с моим появлением командир полка его больше не вызывает. Лапин не любит быть на глазах у начальства. А взвод Лапина хорош. Вместе с командиром в нем 21 человек, 17 национальностей. Все это не мешало хорошо учиться, дружить. Хуже обстояло во взводе дело с песней. Пели только одну “Ой при лужке, при луне” и притом на разных языках, но на один мотив. Получалось весьма музыкально.
Долго продолжать учебу не пришлось. Вскоре 810-й полк получил боевой приказ: форсированным маршем выйти на перевалы Марухский и Наурский. Немецкое командование спешно выдвигало к перевалам свои войска. На Клухорском перевале 815-й полк нашей дивизии отражал атаки превосходящих сил врага.
До нас доходили сведения, что на Клухорском перевале идут тяжелые бон. В последних числах августа примерно в 4 часа утра стрелковые подразделения полка с ротой автоматчиков и взводом саперов перешли седловину Марухского перевала. На спуске мы были встречены сильным огнем противника, который занимал все господствующие высоты. Продвигались вперед с боем под непрерывным автоматно-пулеметным огнем. К вечеру, понеся значительные потери, мы оказались в полукольце противника.
На самые уязвимые места немцы поставили пулеметы и посадили автоматчиков и снайперов. Особенно мешал пулемет, обстреливавший большой участок местности. Будь у нас артиллерия, мы легко бы расправились с ним, но у нас вначале, кроме ротных 50-мм минометов, оружия не было. Группа смельчаков во главе с командиром взвода пешей разведки младшим лейтенантом В. Ф. Толкачевым под ураганным огнем все же подползла к пулеметному гнезду н забросала его гранатами. Разведчики принесли командиру полка деталь разбитого пулемета и привели с собой “языка” – сержанта 1-й фашистской горно-стрелковой дивизии “Эдельвейс”. Молодой офицер, командир взвода разведки, стоял веселый и улыбающийся. Держался он мужественно, хотя его только что осматривал врач полка и насчитал на теле несколько десятков ран от осколков гранат.
Склон высоты, по которому мы наступали, был покрыт толстым слоем вечного льда, испещренного трещинами, очень глубокими. Поверху они имели ширину в несколько метров, а книзу сужались. На дне их текла вода.
Однажды к нам пробрались два партизана, молодой парень и девушка с перебитой рукой. Девушке в руку угодил осколок снаряда. Держалась она просто геройски, нисколько не унывала. Партизаны рассказали нам о зверствах, учиненных немцами над нашими тяжелораненными бойцами, попавшими в плен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125