Это выглядит неожиданно, так как еще в 1322 году Орда передала ярлык на великое княжение Владимирское Дмитрию Михайловичу Тверскому. Используя этот титул, Юрий тем самым показал, что не считает решение хана окончательным. Едва ли это был акт гордого неповиновения Орде. Скорее Юрий просто трезво оценивал ситуацию, знал переменчивость ханской милости и относительность некоторых его решений. Судьба великого княжения только наполовину решалась в Орде. Добыв ярлык, победитель должен был сам заставить себя уважать. Ханский ярлык был не более чем входным билетом, дававшим право выйти на арену и принять участие в схватке сильнейших. Получение ярлыка одним князем не означало немедленного низложения его предшественника. В сложных и во многом не ясных для нас русско-ордынских отношениях вечные законы власти сочетались с характерной для примитивных обществ импульсивностью поступков, с почти неуловимой для историка живой игрой симпатий и антипатий. И потому каждый проигравший до последней минуты мог надеяться на неожиданный успех в следующей партии.
Заключив Ореховецкий договор, Юрий принялся за новое дело, которое также было очень важным для Новгорода. В 1323 году устюжане захватили дань, собранную новгородцами с населения Югорской земли. (Так назывались области Северного Урала и Зауралья, населенные предками современных хантов и манси.) Эта дань – прежде всего ценные меха – была важным источником пополнения новгородской казны. Пушнина входила в состав ордынской дани. Кроме того, у сибирских народов имелось и серебро, добытое в местных копях или полученное в обмен на меха у соседей.
Измена устюжан сильно обеспокоила новгородское боярство. Юрий Данилович взялся возглавить поход на Устюг. Вот что говорит об этом новгородская летопись. «В лето 6832 (1324). Идоша новгородци с князем Юрьем на Заволочье, и взяша Устьюг на щит, и приидоша на Двину; и ту прислаша послы князи устьюскыи к князю и к новгородцам и докон-чаша мир по старой пошлине; и приидоша новгородци вси здрави; а князь Юрьи поиде в Орду из Заволочья по Каме по реце» (10, 339).
Во время устюжского похода Юрий, по-видимому, выторговал у новгородцев какие-то доходные статьи с этих земель лично для себя. Не случайно после гибели Юрия Иван Данилович настойчиво добивался от новгородцев выплаты ему какого-то загадочного «закамского серебра». Возможно, это и была доля Юрия, вернувшего Новгороду доходы Заволочья и далекого Прикамья.
Наученный горьким опытом, Юрий по окончании устюжского похода поехал в Орду не через владимиро-суздальские земли, где могли поджидать его тверские засады, а далеким, но более безопасным окольным путем, через глухие леса пермской земли. Добравшись до Камы, он на кораблях спустился до Волги, а по Волге отправился на юг, в Орду. Устюжская экспедиция пополнила его казну дорогой пушниной и серебром. И все же Юрий ехал к хану с тяжелым сердцем. Смутное предчувствие беды тревожило его днем и ночью. Не раз, должно быть, вспоминал он Михаила Тверского и свою злосчастную победу над ним. И скрытой угрозой звучали ему слова Священного Писания: «Кто делает зло, на того обратится оно, и он не узнает, откуда оно пришло к нему; посмеяние и поношение от гордых и мщение, как лев, подстерегут его» (Сирах, 27, 30 – 31).
Между тем час мщения был уже недалек. Узнав о том, что Юрий поехал в Орду, Дмитрий Тверской немедленно отправился туда же. Причину его поспешности В.Н. Татищев объясняет весьма убедительно: Дмитрий боялся, что Юрий «и его самого, яко отца его, оклеветает» (38, 80).
И подобно тому как бездетный Юрий оставлял Москву в свое отсутствие на брата Ивана, так и бездетный Дмитрий оставил Тверь на попечение брата Александра.
Князья долго жили в Орде, ожидая ханского суда. На помощь Дмитрию приехал из Твери его брат Александр. Видимо, он привез еще денег и взял на свое имя новые займы у саранских ростовщиков.
22 ноября 1325 года исполнялось семь лет со дня гибели в Орде Михаила Тверского. Для братьев Михайловичей это была черная дата: день памяти и вместе с тем – день мести. «Кто учит своего сына, тот возбуждает зависть во враге, а пред друзьями будет радоваться о нем. Умер отец его – и как будто не умирал, ибо оставил по себе подобного себе; при жизни своей он смотрел на него и утешался, и при смерти своей не опечалился; для врагов он оставил в нем мстителя, а для друзей – воздающего благодарность» (Сирах, 30, 3 – 6).
Накануне дня памяти отца, 21 ноября 1325 года, Дмитрий Грозные Очи, повстречавшись с Юрием, в порыве гнева убил его. Вероятно, это произошло где-то неподалеку от сарайского кафедрального храма, куда оба князя направлялись для участия в торжественном богослужении по случаю праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы.
Была ли эта роковая встреча случайной, или же тверской князь искал ее, заранее вынашивая свой замысел, – неизвестно. Последнее кажется более вероятным. Летопись сообщает, что Дмитрий убил Юрия «без царева слова, надеяся на царево жалование, понеже царь Азбяк чтяше князя Дмитреа Михайловичя Тверскаго, и он на то надеяся уби великого князя Юрья» (22, 189). В. Н. Татищев, повторяя в целом рассказ Никоновской летописи, добавляет, что Дмитрий убил Юрия «мстя кровь отчу» (38, 81).
Дмитрий надеялся, что хан простит ему этот самосуд, так как Юрий давно уже впал в немилость. Однако повелитель Орды как истинный деспот мог простить своим подданным все что угодно, кроме самоуправства. Он велел отправить тело Юрия в Москву для погребения, а его убийцу взять под стражу. Выждав почти целый год, хан объявил наконец свой приговор. Дмитрий Тверской осуждался на смерть. 15 сентября 1326 года ханские палачи сделали свое кровавое дело. По странной прихоти Узбека казнь была совершена в день рождения князя Дмитрия. В этот день ему исполнилось 28 лет...
Вместе с Дмитрием смертную чашу испил и другой русский князь. Летопись сообщает: «И того же дни, на том же месте, на Кандраклее реке, повелением Азбяка царя убиша великого князя Александра Новосилского» (22, 190). Несомненно, казнь князя Александра Семеновича Новосильского (мелкого южнорусского правителя, которого летописец из одной лишь вежливости именует «великим князем») была связана с судом над Дмитрием Тверским. Вероятно, Александр принадлежал к числу близких друзей тверского князя и вместе с ним готовил убийство Юрия Московского.
Это сухое, знойное лето 1326 года надолго запомнилось всем. Обмелели реки, иссякли родники и пересохли колодцы. Повсюду горели леса и торфяные болота. Сизый дым стелился по земле, заполнял низины и овраги. Ветер доносил тревожный, горький запах гари даже в самые высокие светелки княжеских теремов, где под присмотром матушек и тетушек тешились рукодельем, ссорами да пересудами созревавшие княжны-невесты.
И вместе с горьким ветром долетали до островерхих теремов и тревожные вести с юга, из степей. И вот уже рыдает Тверь и, выплакав все глаза, уходит в монастырь на вечное одиночество молодая литвинка Мария – вдова Дмитрия Грозные Очи. «Подлинно, совершенная суета – всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то» (Псалтирь, 38, 7).
Люди чаще, чем обычно, ходили в церковь, усердно молились, и каждый понимал: после нескольких лет спокойной жизни над Русью собралась гроза новой кровавой усобицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Заключив Ореховецкий договор, Юрий принялся за новое дело, которое также было очень важным для Новгорода. В 1323 году устюжане захватили дань, собранную новгородцами с населения Югорской земли. (Так назывались области Северного Урала и Зауралья, населенные предками современных хантов и манси.) Эта дань – прежде всего ценные меха – была важным источником пополнения новгородской казны. Пушнина входила в состав ордынской дани. Кроме того, у сибирских народов имелось и серебро, добытое в местных копях или полученное в обмен на меха у соседей.
Измена устюжан сильно обеспокоила новгородское боярство. Юрий Данилович взялся возглавить поход на Устюг. Вот что говорит об этом новгородская летопись. «В лето 6832 (1324). Идоша новгородци с князем Юрьем на Заволочье, и взяша Устьюг на щит, и приидоша на Двину; и ту прислаша послы князи устьюскыи к князю и к новгородцам и докон-чаша мир по старой пошлине; и приидоша новгородци вси здрави; а князь Юрьи поиде в Орду из Заволочья по Каме по реце» (10, 339).
Во время устюжского похода Юрий, по-видимому, выторговал у новгородцев какие-то доходные статьи с этих земель лично для себя. Не случайно после гибели Юрия Иван Данилович настойчиво добивался от новгородцев выплаты ему какого-то загадочного «закамского серебра». Возможно, это и была доля Юрия, вернувшего Новгороду доходы Заволочья и далекого Прикамья.
Наученный горьким опытом, Юрий по окончании устюжского похода поехал в Орду не через владимиро-суздальские земли, где могли поджидать его тверские засады, а далеким, но более безопасным окольным путем, через глухие леса пермской земли. Добравшись до Камы, он на кораблях спустился до Волги, а по Волге отправился на юг, в Орду. Устюжская экспедиция пополнила его казну дорогой пушниной и серебром. И все же Юрий ехал к хану с тяжелым сердцем. Смутное предчувствие беды тревожило его днем и ночью. Не раз, должно быть, вспоминал он Михаила Тверского и свою злосчастную победу над ним. И скрытой угрозой звучали ему слова Священного Писания: «Кто делает зло, на того обратится оно, и он не узнает, откуда оно пришло к нему; посмеяние и поношение от гордых и мщение, как лев, подстерегут его» (Сирах, 27, 30 – 31).
Между тем час мщения был уже недалек. Узнав о том, что Юрий поехал в Орду, Дмитрий Тверской немедленно отправился туда же. Причину его поспешности В.Н. Татищев объясняет весьма убедительно: Дмитрий боялся, что Юрий «и его самого, яко отца его, оклеветает» (38, 80).
И подобно тому как бездетный Юрий оставлял Москву в свое отсутствие на брата Ивана, так и бездетный Дмитрий оставил Тверь на попечение брата Александра.
Князья долго жили в Орде, ожидая ханского суда. На помощь Дмитрию приехал из Твери его брат Александр. Видимо, он привез еще денег и взял на свое имя новые займы у саранских ростовщиков.
22 ноября 1325 года исполнялось семь лет со дня гибели в Орде Михаила Тверского. Для братьев Михайловичей это была черная дата: день памяти и вместе с тем – день мести. «Кто учит своего сына, тот возбуждает зависть во враге, а пред друзьями будет радоваться о нем. Умер отец его – и как будто не умирал, ибо оставил по себе подобного себе; при жизни своей он смотрел на него и утешался, и при смерти своей не опечалился; для врагов он оставил в нем мстителя, а для друзей – воздающего благодарность» (Сирах, 30, 3 – 6).
Накануне дня памяти отца, 21 ноября 1325 года, Дмитрий Грозные Очи, повстречавшись с Юрием, в порыве гнева убил его. Вероятно, это произошло где-то неподалеку от сарайского кафедрального храма, куда оба князя направлялись для участия в торжественном богослужении по случаю праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы.
Была ли эта роковая встреча случайной, или же тверской князь искал ее, заранее вынашивая свой замысел, – неизвестно. Последнее кажется более вероятным. Летопись сообщает, что Дмитрий убил Юрия «без царева слова, надеяся на царево жалование, понеже царь Азбяк чтяше князя Дмитреа Михайловичя Тверскаго, и он на то надеяся уби великого князя Юрья» (22, 189). В. Н. Татищев, повторяя в целом рассказ Никоновской летописи, добавляет, что Дмитрий убил Юрия «мстя кровь отчу» (38, 81).
Дмитрий надеялся, что хан простит ему этот самосуд, так как Юрий давно уже впал в немилость. Однако повелитель Орды как истинный деспот мог простить своим подданным все что угодно, кроме самоуправства. Он велел отправить тело Юрия в Москву для погребения, а его убийцу взять под стражу. Выждав почти целый год, хан объявил наконец свой приговор. Дмитрий Тверской осуждался на смерть. 15 сентября 1326 года ханские палачи сделали свое кровавое дело. По странной прихоти Узбека казнь была совершена в день рождения князя Дмитрия. В этот день ему исполнилось 28 лет...
Вместе с Дмитрием смертную чашу испил и другой русский князь. Летопись сообщает: «И того же дни, на том же месте, на Кандраклее реке, повелением Азбяка царя убиша великого князя Александра Новосилского» (22, 190). Несомненно, казнь князя Александра Семеновича Новосильского (мелкого южнорусского правителя, которого летописец из одной лишь вежливости именует «великим князем») была связана с судом над Дмитрием Тверским. Вероятно, Александр принадлежал к числу близких друзей тверского князя и вместе с ним готовил убийство Юрия Московского.
Это сухое, знойное лето 1326 года надолго запомнилось всем. Обмелели реки, иссякли родники и пересохли колодцы. Повсюду горели леса и торфяные болота. Сизый дым стелился по земле, заполнял низины и овраги. Ветер доносил тревожный, горький запах гари даже в самые высокие светелки княжеских теремов, где под присмотром матушек и тетушек тешились рукодельем, ссорами да пересудами созревавшие княжны-невесты.
И вместе с горьким ветром долетали до островерхих теремов и тревожные вести с юга, из степей. И вот уже рыдает Тверь и, выплакав все глаза, уходит в монастырь на вечное одиночество молодая литвинка Мария – вдова Дмитрия Грозные Очи. «Подлинно, совершенная суета – всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то» (Псалтирь, 38, 7).
Люди чаще, чем обычно, ходили в церковь, усердно молились, и каждый понимал: после нескольких лет спокойной жизни над Русью собралась гроза новой кровавой усобицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95