Пулеметчики вместе с нами пошли в цепь и стреляли по сечевым стрельцам. Сотник Гусев показал, что среди сечевиков разложение… Среди крестьян возмущение. Партизаны нам деятельно помогают в боях. Атаман полка червонного казачества П р и м а к о в. 24 марта 1919 года».
Загнав черношлычников за Днестр, Примаков повел червонных казаков через Бурштын снова к Рогатину. Отсюда враг более всего угрожал столице Галичины – Тернополю. Десять дней преграждали дорогу легионерам полки Примакова. На подступах к Рогатину разыгрались тяжкие бои, и особенно за знаменитую в тех местах Чертову гору. Там сложили свои головы отважные командиры – сотник Михайло Мурашко и командир разведчиков Сергей Глот.
Во время этих изнурительных для конницы боев легионы Пилсудского появились уже на путях отхода червонных казаков. А Примаков в это время получает задание идти к Подгайцам, где головорезы Тютюнника успели захватить целиком штаб 41-й стрелковой дивизии. Это вскружило им головы. Они бросились на Трембовлю и еще дальше – к Збручу. А в это время, 17 сентября, у Шумлян – Бокув внушительная колонна легионеров преградила дорогу червонным казакам.
Подвоз с тыла давно прервался. В казачьих переметных сумах не было ни патрона, ни сухаря. Пилсудчикам казалось, что вот там, на шумлянских полях, они окончательно разделаются с ненавистным ему войском. Но враг просчитался. 17 сентября он похвалялся, что правой группой взято более 400 пленных и зарублено до 150 большевиков, из них 15 комиссаров. А спустя два дня после битвы под Шумлянами, в которой все шесть полков 1-й Запорожской дивизии червонного казачества и его две разведсотни действовали одними клинками, селяне три дня очищали свои поля от тел порубленных интервентов.
Киевские ветераны и сейчас во всех подробностях помнят тот жестокий шумлянский бой…
Отзвуки шумлянской битвы полетели и на запад и на восток. Легионы Латынника уже не искали встречи с советской конницей. В то же время обескровленные тяжелыми боями полки 41-й и 60-й дивизий льнули к колоннам червонных казаков, чтобы с их помощью вырваться из двойного вражеского кольца.
Петлюровские генштабисты опубликовали любопытную телеграмму пана Петлюры главкому Омельяновичу-Павленко: «Радуюсь успехам армии и твердо надеюсь, что начатая акция скоро приведет нас на родную землю для великого дела освобождения Украины от оккупантов».
До чего же боек язык мастера «бегать к другим народам». Кайзеровцы, антантовцы, пилсудчики, нахлынувшие с его благословения на Украину, – это, видите ли, освободители, а полки щорсовской, якировской, федьковской, дыбенковской, примаковской дивизий – это, разумеется, «оккупанты»…
Вражеские документы довольно объективно рисуют отношение народа Украины к самим «освободителям»: «Мобилизация в Ямпольском уезде дала четыре тысячи человек. Половина разбежалась… Села Иванковцы и Горчишне восстали, убили трех казаков Волынской дивизии. Хаты повстанцев сожжены… Селяне Подолии к петлюровцам относятся чрезвычайно враждебно».
В 1919 году самостийники правили шомполами. А позже, как это видно из их же свидетельств, – с помощью огня. Но давно известно: то, чего не утвердишь добрым словом, не завоюешь штыком солдата и уж, во всяком случае, не добьешься топором палача. Широкие массы народа были на стороне не петлюровской, а Советской Украины. Это обусловило крушение авантюр Петлюры и торжество дела Ленина.
Дивизия червонных казаков двумя колоннами прокладывала себе путь на восток через район, занятый легионами Латынника. 18 сентября она заночевала в районе Богатковцы – Соснов, а рвавшаяся к Збручу конница самостийников уже была впереди – в Трембовле. 19 сентября полки Примакова пересекли Серет в районе Микулинцев, а гайдамаки через Грабовец шли на Скалат, и в то же время подхалянцы 12-й дивизии Пилсудского вместе с бригадой улан малиновых теснили к Тернополю поредевшие колонны 60-й дивизии. В такой обстановке, когда не было боеприпасов, люди и лошади выбились из сил, а дивизия стиснута с двух сторон вражескими войсками, мудрость начальника состояла в том, чтобы не дать боя врагу в выгодных для него и невыгодных для себя условиях.
И наш двадцатитрехлетний начдив, «офицер генштаба», коммунист с 1914 года, для которого подлинным генеральным штабом были большевистское подполье, царская ссылка и дом Коцюбинского, великолепно справился с этой задачей, чем и сохранил для будущих боев за Республику закаленные в многочисленных битвах полки червонных казаков.
Из Мышковице начальник штаба Семен Туровский выслал разъезд в Тернополь. Проникшие сквозь походные порядки врага всадники вернулись в штаб поздно ночью. Из перелесков, что к югу от города, они видели цепи нашей пехоты. Следом за ними вскоре появились на восточной окраине Тернополя на своих рослых гнедых конях, в квадратных конфедератках уланы. Связавшись с отступавшей пехотой 60-й дивизии, начальник разъезда от ее командиров узнал, что Затонский с правительством покинул город рано утром 19 сентября.
А это больше всего интересовало Примакова. Он считал своим партийным и гражданским долгом в тяжелую минуту прийти на помощь тому, кто был одним из активнейших создателей червонного казачества. И не только червонного казачества. Ведь декрет о создании Красной Армии в феврале 1918 года вместе с Лениным (от Украины) подписал Владимир Петрович Затонский.
Почетный казак 1-го полка Затонский с большой любовью и заботой относился к своему детищу. Был с ним тесно связан с первых дней его существования, и во время боев за Киев с войсками Центральной рады, и в решающие дни борьбы за Москву с бандами генерала Деникина. И червонные казаки платили своему другу той же монетой.
Уже в мирные дни командир 2-го полка червонных казаков Пантелеймон Потапенко, кузнец из села Барвенково на Харьковщине, царский каторжник, вспоминал встречу с Затонским в Тернополе. Потапенко из госпиталя возвращался в полк. Прибыл он в Тернополь в очень тревожное время – 18 сентября. Нашел там еще 200 бойцов, возвращавшихся в дивизию. Среди них ходили слухи… То червонные казаки, отходя, двигаются на Тернополь. То реку Серет оставляют цепи 60-й дивизии. То в город вступают уланы Пилсудского. То Тютюнник уже отрезал все пути отступления на восток.
И вдруг к дому, где собрались встревоженные бойцы, подходит сам Затонский в стираной красноармейской гимнастерке, выцветшей холщовой фуражке. И сразу к Потапенко: «Где твой полк? Вот когда нам до зарезу нужны твои орлы, дружище!»
Но полк Потапенко был далеко, где-то в районе Богатковцев. Тогда премьер Галичины приказал Пантелеймону Романовичу объединить под своей командой всех одиночек-бойцов, выслать разъезды, выдвинуть заставы на подступы к столице, а новому отряду – быть начеку. Еще он велел до утра всем оставаться на местах – ему нужно время, чтобы отправить на восток обоз с ценностями.
Ночью заслоны усача Потапенко не дали вражеским разъездам подойти к городу. В его центре стояли наготове наспех сколоченные пешие сотни. Рано утром вновь появился Затонский. Приказал Потапенко отступать с отрядом, и не по дороге на Волочиск, уже перехваченной гайдамаками, а на Збараж, куда отходили полки якировской и 60-й дивизий. Потапенко так и сделал, чем спас свой отряд от разгрома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Загнав черношлычников за Днестр, Примаков повел червонных казаков через Бурштын снова к Рогатину. Отсюда враг более всего угрожал столице Галичины – Тернополю. Десять дней преграждали дорогу легионерам полки Примакова. На подступах к Рогатину разыгрались тяжкие бои, и особенно за знаменитую в тех местах Чертову гору. Там сложили свои головы отважные командиры – сотник Михайло Мурашко и командир разведчиков Сергей Глот.
Во время этих изнурительных для конницы боев легионы Пилсудского появились уже на путях отхода червонных казаков. А Примаков в это время получает задание идти к Подгайцам, где головорезы Тютюнника успели захватить целиком штаб 41-й стрелковой дивизии. Это вскружило им головы. Они бросились на Трембовлю и еще дальше – к Збручу. А в это время, 17 сентября, у Шумлян – Бокув внушительная колонна легионеров преградила дорогу червонным казакам.
Подвоз с тыла давно прервался. В казачьих переметных сумах не было ни патрона, ни сухаря. Пилсудчикам казалось, что вот там, на шумлянских полях, они окончательно разделаются с ненавистным ему войском. Но враг просчитался. 17 сентября он похвалялся, что правой группой взято более 400 пленных и зарублено до 150 большевиков, из них 15 комиссаров. А спустя два дня после битвы под Шумлянами, в которой все шесть полков 1-й Запорожской дивизии червонного казачества и его две разведсотни действовали одними клинками, селяне три дня очищали свои поля от тел порубленных интервентов.
Киевские ветераны и сейчас во всех подробностях помнят тот жестокий шумлянский бой…
Отзвуки шумлянской битвы полетели и на запад и на восток. Легионы Латынника уже не искали встречи с советской конницей. В то же время обескровленные тяжелыми боями полки 41-й и 60-й дивизий льнули к колоннам червонных казаков, чтобы с их помощью вырваться из двойного вражеского кольца.
Петлюровские генштабисты опубликовали любопытную телеграмму пана Петлюры главкому Омельяновичу-Павленко: «Радуюсь успехам армии и твердо надеюсь, что начатая акция скоро приведет нас на родную землю для великого дела освобождения Украины от оккупантов».
До чего же боек язык мастера «бегать к другим народам». Кайзеровцы, антантовцы, пилсудчики, нахлынувшие с его благословения на Украину, – это, видите ли, освободители, а полки щорсовской, якировской, федьковской, дыбенковской, примаковской дивизий – это, разумеется, «оккупанты»…
Вражеские документы довольно объективно рисуют отношение народа Украины к самим «освободителям»: «Мобилизация в Ямпольском уезде дала четыре тысячи человек. Половина разбежалась… Села Иванковцы и Горчишне восстали, убили трех казаков Волынской дивизии. Хаты повстанцев сожжены… Селяне Подолии к петлюровцам относятся чрезвычайно враждебно».
В 1919 году самостийники правили шомполами. А позже, как это видно из их же свидетельств, – с помощью огня. Но давно известно: то, чего не утвердишь добрым словом, не завоюешь штыком солдата и уж, во всяком случае, не добьешься топором палача. Широкие массы народа были на стороне не петлюровской, а Советской Украины. Это обусловило крушение авантюр Петлюры и торжество дела Ленина.
Дивизия червонных казаков двумя колоннами прокладывала себе путь на восток через район, занятый легионами Латынника. 18 сентября она заночевала в районе Богатковцы – Соснов, а рвавшаяся к Збручу конница самостийников уже была впереди – в Трембовле. 19 сентября полки Примакова пересекли Серет в районе Микулинцев, а гайдамаки через Грабовец шли на Скалат, и в то же время подхалянцы 12-й дивизии Пилсудского вместе с бригадой улан малиновых теснили к Тернополю поредевшие колонны 60-й дивизии. В такой обстановке, когда не было боеприпасов, люди и лошади выбились из сил, а дивизия стиснута с двух сторон вражескими войсками, мудрость начальника состояла в том, чтобы не дать боя врагу в выгодных для него и невыгодных для себя условиях.
И наш двадцатитрехлетний начдив, «офицер генштаба», коммунист с 1914 года, для которого подлинным генеральным штабом были большевистское подполье, царская ссылка и дом Коцюбинского, великолепно справился с этой задачей, чем и сохранил для будущих боев за Республику закаленные в многочисленных битвах полки червонных казаков.
Из Мышковице начальник штаба Семен Туровский выслал разъезд в Тернополь. Проникшие сквозь походные порядки врага всадники вернулись в штаб поздно ночью. Из перелесков, что к югу от города, они видели цепи нашей пехоты. Следом за ними вскоре появились на восточной окраине Тернополя на своих рослых гнедых конях, в квадратных конфедератках уланы. Связавшись с отступавшей пехотой 60-й дивизии, начальник разъезда от ее командиров узнал, что Затонский с правительством покинул город рано утром 19 сентября.
А это больше всего интересовало Примакова. Он считал своим партийным и гражданским долгом в тяжелую минуту прийти на помощь тому, кто был одним из активнейших создателей червонного казачества. И не только червонного казачества. Ведь декрет о создании Красной Армии в феврале 1918 года вместе с Лениным (от Украины) подписал Владимир Петрович Затонский.
Почетный казак 1-го полка Затонский с большой любовью и заботой относился к своему детищу. Был с ним тесно связан с первых дней его существования, и во время боев за Киев с войсками Центральной рады, и в решающие дни борьбы за Москву с бандами генерала Деникина. И червонные казаки платили своему другу той же монетой.
Уже в мирные дни командир 2-го полка червонных казаков Пантелеймон Потапенко, кузнец из села Барвенково на Харьковщине, царский каторжник, вспоминал встречу с Затонским в Тернополе. Потапенко из госпиталя возвращался в полк. Прибыл он в Тернополь в очень тревожное время – 18 сентября. Нашел там еще 200 бойцов, возвращавшихся в дивизию. Среди них ходили слухи… То червонные казаки, отходя, двигаются на Тернополь. То реку Серет оставляют цепи 60-й дивизии. То в город вступают уланы Пилсудского. То Тютюнник уже отрезал все пути отступления на восток.
И вдруг к дому, где собрались встревоженные бойцы, подходит сам Затонский в стираной красноармейской гимнастерке, выцветшей холщовой фуражке. И сразу к Потапенко: «Где твой полк? Вот когда нам до зарезу нужны твои орлы, дружище!»
Но полк Потапенко был далеко, где-то в районе Богатковцев. Тогда премьер Галичины приказал Пантелеймону Романовичу объединить под своей командой всех одиночек-бойцов, выслать разъезды, выдвинуть заставы на подступы к столице, а новому отряду – быть начеку. Еще он велел до утра всем оставаться на местах – ему нужно время, чтобы отправить на восток обоз с ценностями.
Ночью заслоны усача Потапенко не дали вражеским разъездам подойти к городу. В его центре стояли наготове наспех сколоченные пешие сотни. Рано утром вновь появился Затонский. Приказал Потапенко отступать с отрядом, и не по дороге на Волочиск, уже перехваченной гайдамаками, а на Збараж, куда отходили полки якировской и 60-й дивизий. Потапенко так и сделал, чем спас свой отряд от разгрома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51