— Кассету давайте, — протянула руку она. Вадим шагнул вперед, торопливо вынул из футляра кассету и передал ее девушке.
— Хиросима!.. — ехидно подмигнул он невозмутимым Гудвинам.
Вставив кассету, девушка нажала кнопку «Play». На ее рабочем мониторе появились смеющиеся Фил, Космос и Белов. Она остановила запись и кивнула режиссеру:
— Готово.
Тот наклонился к микрофону.
— Внимание, включаю запись, — прогремел в студии его голос.
Торжествующе взглянув на Сашу, Каверин повернулся к студийному монитору. Заставка Центризбиркома исчезла и…
На экране монитора лысый гробовщик почтительно склонился над рукой надменного Дона Корлеоне в исполнении Марлона Брандо.
— Прошу вас, станьте моим другом, дон, — раздался в студии гнусавый голос переводчика-синхрониста.
В телестудии раздались неуверенные смешки. Победная улыбка медленно сползла с лица Каверина, он ровным счетом ничего не понимал. Саша, напротив, улыбался с самым что ни на есть довольным видом. Операторы побросали камеры и с веселым недоумением смотрели «Крестного отца». Один повернулся к другому и покрутил пальцем у виска.
В аппаратной подскочивший к пульту режиссер, вытаращив глаза, вопил на несчастную девчушку:
— Ленка, едрена мать, что там у тебя?!..
С другой стороны на нее с остервенением орал Вадим:
— Быстро выключай, дура! Обалдела?!
Чуть не плача, совершенно растерявшаяся девушка нажимала то на одни, то на другие кнопки. У нее на рабочем мониторе вовсю шла драка с участием Фила, Космоса и сидящего внизу Белова.
— Я не знаю, почему это?!.. — жалко лепетала она. — Вы же видите… Господи, да что же это такое!..
Наконец, она выключила свой магнитофон, на экране ее монитора появилась рябь.
Вскочив, она повернулась к окну в студию и увидела… продолжающуюся на студийном мониторе трансляцию «Крестного отца»!.. Девушка рухнула в кресло и в отчаянии схватилась за голову. Яростно выматеревшись, Вадим выскочил из аппаратной и опрометью кинулся вниз.
В аппаратной царила паника. Туда-сюда бестолково метались техники и инженеры, стоял гвалт и мат-перемат. Никому и в голову не пришло проверить отходящие от пульта кабели, а, между тем, среди них был один — красного цвета провод, которого еще вчера там не было.
Взбешенный режиссер отпихнул рыдающую девушку от пульта и рявкнул в микрофон:
— Приготовиться к включению студии!
Операторы бросились к своим камерам. Нашептывающий что-то Каверину Вадим поспешно отскочил в сторону и поплелся обратно наверх.
Собрав остатки самообладания и навесив на физиономию извиняющуюся улыбочку, ведущий повернулся к камерам.
— Внимание, начали! — громоподобным голосом скомандовал режиссер.
— Уважаемые телезрители, произошла досадная накладка, мы приносим вам свои извинения, — проворковал Максим. — Как говорится — прямой эфир он и в Африке прямой эфир…
— Максим, извините… — предельно корректно обратился к нему Саша. — Я очень сожалею, что Владимиру Евгеньевичу не удалось раз и навсегда разоблачить меня, пригвоздить, так сказать, к позорному столбу и все такое… Можно я это сделаю сам?
Растерянно покосившись на окаменевшего Каверина, ведущий развел руками:
— Сегодняшние дебаты принимают все более сенсационное звучание… Пожалуйста, Александр Николаевич.
— Ребята, куда говорить? — спросил операторов Белов.
Один из них поднял руку, и Саша повернулся к нему.
— Уважаемые избиратели, сторонники и противники. Вам должны были показать оперативные съемки спецслужб. Наверняка еще покажут. По сути, в их содержании нет ничего криминального, иначе я сидел бы сейчас в тюрьме, а не разговаривал с вами. И тем не менее… — Саша сцепил пальцы рук и напряженно подался вперед — он словно пытался прорваться сквозь объектив камеры прямо к зрителям. — Я буду с вами откровенен, потому что с уважением отношусь к вам. Да, я вел и веду дела с представителями разных миров. Да, в своей жизни я не раз попадал в экстремальные ситуации и были моменты, когда я был вынужден преступить закон… Но скажите — какой человек в России избежал всего этого?.. Если мы не лицемеры и не хотим обманывать сами себя, мы знаем, что вопрос не в этом. Вопрос в том, что ты за человек и чего ты хочешь. В конце концов все мы хотим нормально жить в своей стране, думать о будущем, растить детей, все такое. Другое дело, что один человек попадает в водоворот, а второй бабочек коллекционирует. И так будет всегда, потому что это жизнь. Теперь дальше. Все вы очень хорошо знаете, что беззаконие в России, в котором все мы так или иначе запачкались, началось сверху, с власти. Потому что когда власть слаба, продажна и не отвечает за свои слова, тогда в стране наступает хаос. И вот я, как кандидат в депутаты, вижу свою задачу в том, чтобы помочь этот хаос прекратить. Вы скажете, а кто ты такой, Александр Белов? И почему ты считаешь, что способен это сделать? Я отвечу. Вы видели в эти дни ролики по телевизору, где люди обо мне говорят. Сколько их было? Десять, восемь? Так вот. Таких роликов можно было сделать тысячи. И все люди бы сказали, что можно плохо или хорошо относиться к Белову, но одного у него не отнять — он никогда не поступал против справедливости и всегда отвечал за свои слова. Так вот — я отвечаю за свои слова. Теперь выбор за вами. Все. Благодарю за внимание.
На секунду в студии стало тихо-тихо, и вдруг сверху, из аппаратной раздались одинокие хлопки — это Гудвины по достоинству оценили экспромт своего босса. Их тут же поддержали Макс с Антоном, за ними захлопали режиссер, техники, осветители. Вся студия наполнилась аплодисментами, Саше рукоплескали даже операторы.
Не аплодировали только трое — ведущий программы и оба его гостя. Но Максим тут же спохватился — прямой эфир все-таки — и с профессионально-радостной улыбкой зашлепал ладошками! Он выразительно взглянул на Каверина, и тот, разом вспомнив, что находится под прицелом камер, вынужден был несколько раз хлопнуть черной, неживой рукой о липкую от пота ладонь…
А наверху, в аппаратной, к остолбеневшему Вадиму подошел Рыжий Гудвин и, заглянув ему в лицо, язвительно заметил:
— Перл-Харбор, сэр…
XXXIV
Пчела с Космосом засиделись в пустом тихом избирательном штабе Белова. Под столом уже стояла пустая бутылка, а на столе стояли еще две початые. Пчела разливал спиртное, себе — коньячку, другу — вискаря.
Космос в это время разговаривал по телефону:
— Нет, послезавтра выборы, так что давай завтра пересечемся в «Балчуге», надо кое-какие детали обсудить… Ну, будь…
Пчела поднял свой стакан.
— За Саньку! Ну он и дал батальонам огня! — усмехнулся он. — Я, блин, аж заслушался…
— Могет, чего уж там! — кивнул Космос. — Неясно только, как все это аукнется. Поймут люди-то?
— Да ладно, поймут, — небрежно отмахнулся уже порядком захмелевший Пчела.
Они выпили, и Космос с сомнением покачал головой:
— Ой, не знаю…
Коротко постучав, в кабинет ввалился возбужденный и радостный очкарик Антон. Он сбросил с плеча объемистую сумку и принялся ее разгружать. На стол лег компактный видеоплеер, бухта красного провода, какие-то инструменты и, наконец, бетакамовская кассета с неровной надписью от руки — «Крестный Отец».
— Видали, а? Ну, умора!.. — чуть заикаясь, приговаривал он. — А конкуренты ваши — лохи полные!..
— Молодец, Антоха, — устало улыбнулся ему Космос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43