(Он не задал бестактный вопрос, который все время вертелся на языке: «Как может вести следствие слепой человек?»)
– По просьбе прокурора я дважды ездил в Буэнос-Айрес, чтобы найти место, где живет Эйхман, и встретиться с главой этой семьи. Оба раза со мной ездила моя дочь. Мы припомнили странную деталь. Хотя Николас и переписывался с моей дочерью, но не называл ей свой адрес. Поэтому она отправляла для него письма через общего знакомого. Мои подозрения усилились.
Тут в комнату вошла красивая девушка лет двадцати.
– Доброе утро, папа, – сказала девушка.
– Вот и моя дочь! – обрадовался Герман. – Хорошо, что ты пришла. Господин Хуперт интересуется семейством Эйхманов. Расскажи ему, как ты нашла их дом и кого там встретила. Можешь говорить по-английски.
Он повернулся к «Хуперту» и добавил:
– Через два месяца она поедет в США учиться в университете.
Девушка подтвердила Гофштетеру, что Николас так и не называет своего адреса.
– Когда мы приехали в Буэнос-Айрес, я пошла к подруге и с ее помощью нашла дом. Мы постучали. Нам открыла женщина. Я ее спросила по-немецки, здесь ли живут Эйхманы. Она ничего не ответила, к нам вышел мужчина средних лет в очках и встал рядом с женщиной. Я спросила его, дома ли Ник, помедлив, он сказал: «Нет, Ник работает сверхурочно». Я поинтересовалась, не он ли господин Эйхман? Мужчина как будто не заметил вопроса. Тогда я спросила еще раз, и он неохотно ответил: «Да».
– Вы уверены, что он колебался с ответом? Каким был его голос? Заметили что-нибудь особенное? – спросил Гофштетер.
– Он колебался, в этом я уверена. А голос был неприятный, резкий, похожий на тот, что описал генеральный прокурор Гессена.
– А может быть, вам просто показалось под влиянием того письма?
– Нет. Я уверена, что у него резкий голос. Первое впечатление меня никогда не обманывает.
Гофштетер продолжал расспрашивать девушку и выяснил, что у Эйхманов пятеро детей: трое родились в Германии и двое в Аргентине. Возраст троих старших совпадает с данными из досье. Она подробно описала и домик на улице Чакобуко, но в этом для Гофштетера не было ничего нового.
– Все это мы уже сообщили генеральному прокурору во Франкфурте, и я даже был вынужден просить его о возмещении расходов на поездки. Мое положение не из блестящих, и я не могу позволить себе такие расходы, – вмешался Герман.
– С меня довольно страха, который охватывает при мысли об этом деле! – впервые вступила в беседу госпожа Герман. – Не хватало еще и деньги на это тратить! Достаточно того, что сердце говорит мне: это Эйхман! Хотя как мать я должна бы радоваться удаче дочери и пытаться заарканить молодого человека.
– Поймите нас правильно, – подхватил Герман, – Мы не просим вознаграждения. Речь идет о возмещении тех ста двадцати – ста пятидесяти долларов, которые я потратил на поездки в Буэнос-Айрес. Я писал об этом, как уже говорил, во Франкфурт, но ответа не получил, точнее, ответили, что меня навестят. Вот и все.
– Эта сторона дела для меня – новость! – признался Гофштетер. – Я тут же свяжусь с моим начальником, но, видимо, придется ждать несколько недель.
– Ей-Богу, нам полагается возмещение расходов, работу мы сделали хорошо, и никаких сомнений в том, что это Эйхман, нет, – сказала девушка.
– Конечно, вы собрали очень ценные факты, но утверждать столь определенно рановато, – заметил Гофштетер. – До меня дошли слухи, что Вера Эйхман вышла замуж вторично. Может быть, ее дети зовут неродного отца «папа».
– Она могла выйти замуж во второй раз, но только за своего мужа, а не за кого-либо другого. Что же касается опознания Эйхмана, то здесь фотографии не помогут. Я уверен, что он изменил лицо при помощи пластической операции.
– Трудно сказать, правы ли вы. Пока что это только предположения. А нам нужны достоверные, совершенно точные данные, прежде чем потребуем выдачи Эйхмана.
– Мне кажется, я смогу помочь вам добыть нужные доказательства. Я знаком с местностью и жителями Оливоса, и действовать там мне значительно проще, чем постороннему человеку. Предлагаю воспользоваться моими услугами. И еще хочу вас предостеречь: попытки опознать Эйхмана, что называется, в лоб только насторожат его, и он скроется. Надо быть предельно осторожными. Не забывайте и о работниках немецкого посольства в Буэнос-Айресе. Если станет известно, что кто-то ищет Эйхмана, уж они-то не замедлят предупредить его. В посольстве наверняка работают и нацисты. Осмеливаюсь утверждать, что вся дипломатическая служба Германии засорена нацистами.
Гофшетер, как посланец Бауэра, счел нужным заступиться за «свое» государство:
– Не стоит преувеличивать!
– А вы знаете, что Эйхман располагает значительным капиталом? Даже джип у него есть.
Гофштетер понял, что на этом сведения Германа исчерпаны. Оставалось сформулировать своего рода задание «добровольцу».
– Господин Герман, чтобы установить личность подозреваемого, нам необходимо знать, под каким именем он живет сейчас, где работает, номер его машины, иметь фотографию с удостоверения, которым он пользуется сейчас, да и любой другой официальный документ, какой удастся раздобыть. А самое важное – хорошо бы достать отпечатки его пальцев.
– У меня полно друзей в Оливосе, я даже дружил с тамошними властями. Думаю, получить нужные сведения не составит труда. Но, – Герман вздохнул, – придется съездить в столицу с дочерью и провести там около недели. А у меня – не густо... Я не могу ехать.
– Я обещал вам, что ваши расходы возместят, – ответил Гофштетер. – Больше того, предлагаю ничего не предпринимать, пока не получите первую сумму. Когда деньги будут, поезжайте в Буэнос-Айрес и постарайтесь добыть необходимые сведения.
– Так я и сделаю.
– И еще одна просьба: посылайте письма не в Германию, а по адресу, который я вам дам. У вас есть визитные карточки?
– Конечно.
– Дайте мне несколько штук, пожалуйста. Когда я напишу вам, то вложу в письмо вашу визитную карточку. Она послужит подтверждением, что письмо действительно от меня.
– Отличная идея!
Гофшетер вынул из кармана аргентинскую банкноту, сложил вдвое и разрезал ножницами.
– В свою очередь я оставляю у вас половинку этой банкноты. Если к вам явится кто-то от моего имени, то он предъявит другую половинку. Этому человеку можно будет доверять.
На этом они расстались, и Гофштетер поспешил к такси, в котором ждал Талми.
По дороге в Буэнос-Айрес Гофштетер пересказал Талми беседу с Германами. Хозяин дома показался ему слишком самоуверенным человеком, дочь и жена понравились. Но главное ощущение после встречи – на сей раз действительно вышли на след Эйхмана.
Гофштетер сообщил в Тель-Авив о своих переговорах и о решении не ждать денег для Германа, а на свой страх и риск перевести ему почтой 5000 пезо (около 130 долларов). Деньги, несколько из подписанных Германом визитных карточек и половинку аргентинской банкноты он оставил у Талми, который должен был ждать ответа из Израиля. Гофштетер предложил, чтобы мы арендовали почтовый ящик вне Аргентины, сообщив его адрес Герману, и постарались не затягивать операцию. Дочь Германа вскоре уедет в США, а ее помощь необходима. Тем более, что в отсутствие дочери жена Лотара, несомненно, убедит его отказаться от опасной затеи.
Перед тем, как покинуть Аргентину, Гофштетер и Талми несколько раз съездили в Оливос, чтобы понаблюдать за домом №4261 на улице Чакобуко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– По просьбе прокурора я дважды ездил в Буэнос-Айрес, чтобы найти место, где живет Эйхман, и встретиться с главой этой семьи. Оба раза со мной ездила моя дочь. Мы припомнили странную деталь. Хотя Николас и переписывался с моей дочерью, но не называл ей свой адрес. Поэтому она отправляла для него письма через общего знакомого. Мои подозрения усилились.
Тут в комнату вошла красивая девушка лет двадцати.
– Доброе утро, папа, – сказала девушка.
– Вот и моя дочь! – обрадовался Герман. – Хорошо, что ты пришла. Господин Хуперт интересуется семейством Эйхманов. Расскажи ему, как ты нашла их дом и кого там встретила. Можешь говорить по-английски.
Он повернулся к «Хуперту» и добавил:
– Через два месяца она поедет в США учиться в университете.
Девушка подтвердила Гофштетеру, что Николас так и не называет своего адреса.
– Когда мы приехали в Буэнос-Айрес, я пошла к подруге и с ее помощью нашла дом. Мы постучали. Нам открыла женщина. Я ее спросила по-немецки, здесь ли живут Эйхманы. Она ничего не ответила, к нам вышел мужчина средних лет в очках и встал рядом с женщиной. Я спросила его, дома ли Ник, помедлив, он сказал: «Нет, Ник работает сверхурочно». Я поинтересовалась, не он ли господин Эйхман? Мужчина как будто не заметил вопроса. Тогда я спросила еще раз, и он неохотно ответил: «Да».
– Вы уверены, что он колебался с ответом? Каким был его голос? Заметили что-нибудь особенное? – спросил Гофштетер.
– Он колебался, в этом я уверена. А голос был неприятный, резкий, похожий на тот, что описал генеральный прокурор Гессена.
– А может быть, вам просто показалось под влиянием того письма?
– Нет. Я уверена, что у него резкий голос. Первое впечатление меня никогда не обманывает.
Гофштетер продолжал расспрашивать девушку и выяснил, что у Эйхманов пятеро детей: трое родились в Германии и двое в Аргентине. Возраст троих старших совпадает с данными из досье. Она подробно описала и домик на улице Чакобуко, но в этом для Гофштетера не было ничего нового.
– Все это мы уже сообщили генеральному прокурору во Франкфурте, и я даже был вынужден просить его о возмещении расходов на поездки. Мое положение не из блестящих, и я не могу позволить себе такие расходы, – вмешался Герман.
– С меня довольно страха, который охватывает при мысли об этом деле! – впервые вступила в беседу госпожа Герман. – Не хватало еще и деньги на это тратить! Достаточно того, что сердце говорит мне: это Эйхман! Хотя как мать я должна бы радоваться удаче дочери и пытаться заарканить молодого человека.
– Поймите нас правильно, – подхватил Герман, – Мы не просим вознаграждения. Речь идет о возмещении тех ста двадцати – ста пятидесяти долларов, которые я потратил на поездки в Буэнос-Айрес. Я писал об этом, как уже говорил, во Франкфурт, но ответа не получил, точнее, ответили, что меня навестят. Вот и все.
– Эта сторона дела для меня – новость! – признался Гофштетер. – Я тут же свяжусь с моим начальником, но, видимо, придется ждать несколько недель.
– Ей-Богу, нам полагается возмещение расходов, работу мы сделали хорошо, и никаких сомнений в том, что это Эйхман, нет, – сказала девушка.
– Конечно, вы собрали очень ценные факты, но утверждать столь определенно рановато, – заметил Гофштетер. – До меня дошли слухи, что Вера Эйхман вышла замуж вторично. Может быть, ее дети зовут неродного отца «папа».
– Она могла выйти замуж во второй раз, но только за своего мужа, а не за кого-либо другого. Что же касается опознания Эйхмана, то здесь фотографии не помогут. Я уверен, что он изменил лицо при помощи пластической операции.
– Трудно сказать, правы ли вы. Пока что это только предположения. А нам нужны достоверные, совершенно точные данные, прежде чем потребуем выдачи Эйхмана.
– Мне кажется, я смогу помочь вам добыть нужные доказательства. Я знаком с местностью и жителями Оливоса, и действовать там мне значительно проще, чем постороннему человеку. Предлагаю воспользоваться моими услугами. И еще хочу вас предостеречь: попытки опознать Эйхмана, что называется, в лоб только насторожат его, и он скроется. Надо быть предельно осторожными. Не забывайте и о работниках немецкого посольства в Буэнос-Айресе. Если станет известно, что кто-то ищет Эйхмана, уж они-то не замедлят предупредить его. В посольстве наверняка работают и нацисты. Осмеливаюсь утверждать, что вся дипломатическая служба Германии засорена нацистами.
Гофшетер, как посланец Бауэра, счел нужным заступиться за «свое» государство:
– Не стоит преувеличивать!
– А вы знаете, что Эйхман располагает значительным капиталом? Даже джип у него есть.
Гофштетер понял, что на этом сведения Германа исчерпаны. Оставалось сформулировать своего рода задание «добровольцу».
– Господин Герман, чтобы установить личность подозреваемого, нам необходимо знать, под каким именем он живет сейчас, где работает, номер его машины, иметь фотографию с удостоверения, которым он пользуется сейчас, да и любой другой официальный документ, какой удастся раздобыть. А самое важное – хорошо бы достать отпечатки его пальцев.
– У меня полно друзей в Оливосе, я даже дружил с тамошними властями. Думаю, получить нужные сведения не составит труда. Но, – Герман вздохнул, – придется съездить в столицу с дочерью и провести там около недели. А у меня – не густо... Я не могу ехать.
– Я обещал вам, что ваши расходы возместят, – ответил Гофштетер. – Больше того, предлагаю ничего не предпринимать, пока не получите первую сумму. Когда деньги будут, поезжайте в Буэнос-Айрес и постарайтесь добыть необходимые сведения.
– Так я и сделаю.
– И еще одна просьба: посылайте письма не в Германию, а по адресу, который я вам дам. У вас есть визитные карточки?
– Конечно.
– Дайте мне несколько штук, пожалуйста. Когда я напишу вам, то вложу в письмо вашу визитную карточку. Она послужит подтверждением, что письмо действительно от меня.
– Отличная идея!
Гофшетер вынул из кармана аргентинскую банкноту, сложил вдвое и разрезал ножницами.
– В свою очередь я оставляю у вас половинку этой банкноты. Если к вам явится кто-то от моего имени, то он предъявит другую половинку. Этому человеку можно будет доверять.
На этом они расстались, и Гофштетер поспешил к такси, в котором ждал Талми.
По дороге в Буэнос-Айрес Гофштетер пересказал Талми беседу с Германами. Хозяин дома показался ему слишком самоуверенным человеком, дочь и жена понравились. Но главное ощущение после встречи – на сей раз действительно вышли на след Эйхмана.
Гофштетер сообщил в Тель-Авив о своих переговорах и о решении не ждать денег для Германа, а на свой страх и риск перевести ему почтой 5000 пезо (около 130 долларов). Деньги, несколько из подписанных Германом визитных карточек и половинку аргентинской банкноты он оставил у Талми, который должен был ждать ответа из Израиля. Гофштетер предложил, чтобы мы арендовали почтовый ящик вне Аргентины, сообщив его адрес Герману, и постарались не затягивать операцию. Дочь Германа вскоре уедет в США, а ее помощь необходима. Тем более, что в отсутствие дочери жена Лотара, несомненно, убедит его отказаться от опасной затеи.
Перед тем, как покинуть Аргентину, Гофштетер и Талми несколько раз съездили в Оливос, чтобы понаблюдать за домом №4261 на улице Чакобуко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62