Я такие штуки во всех полицейских фильмах видел ещё в Петербурге. Причём все эти приборы были пропитаны запахами нового помощника герра Лемке и слегка отдавали запахами Рэкса и Клауса.
Из чего я логически заключил, что наёмный дядечка для работы в оранжерее и парнике – полицейский, который время от времени общается и с Клаусом, и с Рэксом.
Это как раз было неплохо. В какой-то степени успокаивало и вселяло надежду. Лишь бы они не сорвали МНЕ МОЮ ОПЕРАЦИЮ!
В конце концов, я в германскую полицию не нанимался. Я – РУССКИЙ КОТ, волей случая посвящённый в разные ихние немецкие и немецко-российские гнусности. И я имею право действовать по своему усмотрению – так, как считаю нужным и справедливым!
Поэтому в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря, когда Баська Ковальска перед отъездом на каникулы в свою любимую Польшу спала в постели Фридриха и они там за дверью дышали, как две Дженни, я спустился в гараж, волоча за собой заранее украденный у фрау Розенмайер полиэтиленовый пакет фирмы «Тенгельманн».
Я открыл крышку ящика, разгрёб цветастые упаковки с ракетами и осторожно вытащил «Русский сувенир», наружу. С чудовищным трудом я перекатил эту ужасную матрёшку из русского пакета в немецкий и спрятал его у самых ворот, за летними колёсами от джипа «чероки».
В «Русский сувенир» с Адмиралтейством я умудрился запихать один лыжный ботинок Фридриха и снова аккуратненько опустил пакет на дно ящика. Если не брать его в руки, нипочём не поймёшь, что там ботинок, а не бомба. По форме – просто загляденье! Ну и, конечно, забросал пакет ракетами с фейерверком. Теперь, если Мозеру и Гельмуту взбредёт в голову проверить, на месте ли их рождественский подарок Фридриху и Монике фон Тифенбах, они будут полностью удовлетворены.
Не скрою, все действия, которые я совершил, для меня, Кота, были невероятно сложными! Для Человека, даже самого глупого – раз плюнуть… Я же так умудохался, что у меня потом ещё часа два лапы дрожали и в ушах стоял звон. Наверное, тоже давление, повысилось, как у Фридриха, когда он перенервничает.
Теперь я ждал Гельмута…
* * *
Он приехал на следующий день, двадцать третьего декабря, выдал во всеуслышание версию, дескать, его автомобиль плохо заводится, и попросил герра Мозера посмотреть, что там такое…
Когда же они с Мозером пошли наверх к Фридриху спросить, может ли герр Мозер уделить часок автомобилю герра Хартманна и оставили серебристый «мерседес» с открытыми дверцами у гаража, я спокойненько вытащил русскую бомбу в тенгельманновском пакете из-под летних колёс американского джипа «чероки» и запихнул его глубоко под водительское сиденье «мерседеса» герра Хартманна. Да ещё и догадался прикрыть пакет задним накладным ковриком…
Теперь осталось только предупредить Дженни, чтобы она попыталась любым способом войти в Контакт с Моникой и, не говоря Монике ни слова правды, заставить Монику в ближайшие дни даже не подходить к серебристому «мерседесу». Что я в этот вечер и сделал. Смотался к дому Хартманнов, пролез сквозь золотые завитушки ворот в садик и совершенно нагло уже чисто Телепатически вызвал Дженни.
Из дому ей было не выйти – у неё таких проходиков, как мне сотворил герр Лёмке, не было, и единственное, что она могла – встать на задние лапки у окна гостиной, где ещё не опустили жалюзи, и притиснуться к толстому двойному стеклу своей заспанной мордочкой.
Я хорошо помнил именно этот раздел из книги доктора Ричарда Шелдрейса – мы его с Шурой Плоткиным даже специально отрабатывали – и сделал всё по науке. Сосредоточился и Телепатически чётко передал Дженни своё предупреждение насчёт серебристого «мерседеса».
К счастью, Дженни всё восприняла как надо, закивала головкой и засучила лапками по стеклу. Мне показалось, что я даже услышал её ответ – дескать, «… ВСЁ ПОНЯЛА… НЕ ВОЛНУЙСЯ, ЛЮБИМЫЙ…». И потом – неясно и неразборчиво, типа – «ОЧЕНЬ ТЕБЯ ХОЧУ!..».
Вот этим разделом из Шелдрейса надо будет подзаняться с Дженни в свободное время. А то она неважно рубит в Бесконтактной Телепатической Связи…
И тем не менее я, успокоенный, потрюхал к своему дому, считая, что программа сегодняшнего вечера выполнена мной на все сто процентов. Теперь не нарваться бы на мою подругу Лисицу, и можно считать, что день прошёл удачно.
Хотя почему завершающим этапом удачного дня не трахнуть бы ещё и Лисицу?..
* * *
Ранним утром двадцать четвёртого декабря герр Лемке со своим оранжерейно-парниковым помощником установили в гостиной, неподалёку от удивительно уютного камина, напротив которого я теперь наладился валяться в ленивой полудрёме чуть ли не каждый день, – роскошную голубую ёлку и принялись её украшать поразительно симпатичными игрушками и маленькими цветными лампочками.
Фрау Розенмайер на кухне готовила соус для омаров. Это такие гигантские раки, каждый величиной с небольшую Кошку. Живые – жуткие, чёрные, отвратительные, с чудовищными безжалостными клешнями. Я их вчера первый раз в жизни увидел – у меня чуть сердце от ужаса не остановилось!.. Варёные омары – красные, вполне мирные, с очень миленьким рыбным запахом…
Баська ещё вчера села в свой десятилетний задрипанный «фордик» и укатила на нём в Польшу, получив от Фридриха рождественский подарок – тысячу марок. Баська сейчас в Польше дом строит. Ей очень нужны деньги…
Францу Мозеру Фридрих вчера разрешил не приезжать с утра в Грюнвальд, а попросил появиться лишь на час только к шести вечера – помочь Фридриху с Моникой подготовить рождественский фейерверк. А потом сразу же уехать домой.
В этот день всех ждут дома семьи – дети, мужья, жёны, родители, точно такие же приготовления к празднику, поэтому, как только фрау Розенмайер всё приготовит и разложит так, «…как это умеет делать только она!..» – она спокойно может ехать домой, не забыв забрать рождественский подарок от благодарного ей Фридриха фон Тифенбаха.
То же касается и герра Лемке с его коллегой – только ёлка! И ещё цветы… И всё! И вот вам подарки к Рождеству!
А на стол Фридрих фон Тифенбах при помощи двух дам – Тани Кох и Моники – всё накроет сам. Это он ужасно любит делать с детства!
Так что, майн либен дамен унд геррен, вы свободны и дай Бог вам всем счастья! Вы этого достойны.
В предпраздничной суматохе мне забыли дать пожрать. Пришлось даже наорать на фрау Розенмайер! Правда, я это сделал так, чтобы никто, кроме неё, моего хриплого мява не слышал. Компрометировать Человека в такой день – последнее дело. Ни в какой день этого делать нельзя, а в такой – особенно.
Уж как она расстроилась! Так сожалела о своей забывчивости, что мгновенно бросила в такую электрическую печку (называется «Микровелле») огромную замороженную форелищу. И та через три минуты была уже мягкой, в меру тёплой и такой вкусной; что я простил фрау Розенмайер всё на свете и даже потёрся о её ноги своей рожей. Не так чтобы очень, но…
Как цитировал Шура кого-то из английских королей, «ничто не стоит так дёшево и ничто не ценится так дорого, как вежливость…»
* * *
К двенадцати часам дня мы с Фридрихом наконец, слава Богу, остались совсем одни в нашем огромном и прекрасном доме. К приёму гостей было всё приготовлено, и у нас оставалась ещё уйма времени, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть перед началом рождественских торжеств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Из чего я логически заключил, что наёмный дядечка для работы в оранжерее и парнике – полицейский, который время от времени общается и с Клаусом, и с Рэксом.
Это как раз было неплохо. В какой-то степени успокаивало и вселяло надежду. Лишь бы они не сорвали МНЕ МОЮ ОПЕРАЦИЮ!
В конце концов, я в германскую полицию не нанимался. Я – РУССКИЙ КОТ, волей случая посвящённый в разные ихние немецкие и немецко-российские гнусности. И я имею право действовать по своему усмотрению – так, как считаю нужным и справедливым!
Поэтому в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря, когда Баська Ковальска перед отъездом на каникулы в свою любимую Польшу спала в постели Фридриха и они там за дверью дышали, как две Дженни, я спустился в гараж, волоча за собой заранее украденный у фрау Розенмайер полиэтиленовый пакет фирмы «Тенгельманн».
Я открыл крышку ящика, разгрёб цветастые упаковки с ракетами и осторожно вытащил «Русский сувенир», наружу. С чудовищным трудом я перекатил эту ужасную матрёшку из русского пакета в немецкий и спрятал его у самых ворот, за летними колёсами от джипа «чероки».
В «Русский сувенир» с Адмиралтейством я умудрился запихать один лыжный ботинок Фридриха и снова аккуратненько опустил пакет на дно ящика. Если не брать его в руки, нипочём не поймёшь, что там ботинок, а не бомба. По форме – просто загляденье! Ну и, конечно, забросал пакет ракетами с фейерверком. Теперь, если Мозеру и Гельмуту взбредёт в голову проверить, на месте ли их рождественский подарок Фридриху и Монике фон Тифенбах, они будут полностью удовлетворены.
Не скрою, все действия, которые я совершил, для меня, Кота, были невероятно сложными! Для Человека, даже самого глупого – раз плюнуть… Я же так умудохался, что у меня потом ещё часа два лапы дрожали и в ушах стоял звон. Наверное, тоже давление, повысилось, как у Фридриха, когда он перенервничает.
Теперь я ждал Гельмута…
* * *
Он приехал на следующий день, двадцать третьего декабря, выдал во всеуслышание версию, дескать, его автомобиль плохо заводится, и попросил герра Мозера посмотреть, что там такое…
Когда же они с Мозером пошли наверх к Фридриху спросить, может ли герр Мозер уделить часок автомобилю герра Хартманна и оставили серебристый «мерседес» с открытыми дверцами у гаража, я спокойненько вытащил русскую бомбу в тенгельманновском пакете из-под летних колёс американского джипа «чероки» и запихнул его глубоко под водительское сиденье «мерседеса» герра Хартманна. Да ещё и догадался прикрыть пакет задним накладным ковриком…
Теперь осталось только предупредить Дженни, чтобы она попыталась любым способом войти в Контакт с Моникой и, не говоря Монике ни слова правды, заставить Монику в ближайшие дни даже не подходить к серебристому «мерседесу». Что я в этот вечер и сделал. Смотался к дому Хартманнов, пролез сквозь золотые завитушки ворот в садик и совершенно нагло уже чисто Телепатически вызвал Дженни.
Из дому ей было не выйти – у неё таких проходиков, как мне сотворил герр Лёмке, не было, и единственное, что она могла – встать на задние лапки у окна гостиной, где ещё не опустили жалюзи, и притиснуться к толстому двойному стеклу своей заспанной мордочкой.
Я хорошо помнил именно этот раздел из книги доктора Ричарда Шелдрейса – мы его с Шурой Плоткиным даже специально отрабатывали – и сделал всё по науке. Сосредоточился и Телепатически чётко передал Дженни своё предупреждение насчёт серебристого «мерседеса».
К счастью, Дженни всё восприняла как надо, закивала головкой и засучила лапками по стеклу. Мне показалось, что я даже услышал её ответ – дескать, «… ВСЁ ПОНЯЛА… НЕ ВОЛНУЙСЯ, ЛЮБИМЫЙ…». И потом – неясно и неразборчиво, типа – «ОЧЕНЬ ТЕБЯ ХОЧУ!..».
Вот этим разделом из Шелдрейса надо будет подзаняться с Дженни в свободное время. А то она неважно рубит в Бесконтактной Телепатической Связи…
И тем не менее я, успокоенный, потрюхал к своему дому, считая, что программа сегодняшнего вечера выполнена мной на все сто процентов. Теперь не нарваться бы на мою подругу Лисицу, и можно считать, что день прошёл удачно.
Хотя почему завершающим этапом удачного дня не трахнуть бы ещё и Лисицу?..
* * *
Ранним утром двадцать четвёртого декабря герр Лемке со своим оранжерейно-парниковым помощником установили в гостиной, неподалёку от удивительно уютного камина, напротив которого я теперь наладился валяться в ленивой полудрёме чуть ли не каждый день, – роскошную голубую ёлку и принялись её украшать поразительно симпатичными игрушками и маленькими цветными лампочками.
Фрау Розенмайер на кухне готовила соус для омаров. Это такие гигантские раки, каждый величиной с небольшую Кошку. Живые – жуткие, чёрные, отвратительные, с чудовищными безжалостными клешнями. Я их вчера первый раз в жизни увидел – у меня чуть сердце от ужаса не остановилось!.. Варёные омары – красные, вполне мирные, с очень миленьким рыбным запахом…
Баська ещё вчера села в свой десятилетний задрипанный «фордик» и укатила на нём в Польшу, получив от Фридриха рождественский подарок – тысячу марок. Баська сейчас в Польше дом строит. Ей очень нужны деньги…
Францу Мозеру Фридрих вчера разрешил не приезжать с утра в Грюнвальд, а попросил появиться лишь на час только к шести вечера – помочь Фридриху с Моникой подготовить рождественский фейерверк. А потом сразу же уехать домой.
В этот день всех ждут дома семьи – дети, мужья, жёны, родители, точно такие же приготовления к празднику, поэтому, как только фрау Розенмайер всё приготовит и разложит так, «…как это умеет делать только она!..» – она спокойно может ехать домой, не забыв забрать рождественский подарок от благодарного ей Фридриха фон Тифенбаха.
То же касается и герра Лемке с его коллегой – только ёлка! И ещё цветы… И всё! И вот вам подарки к Рождеству!
А на стол Фридрих фон Тифенбах при помощи двух дам – Тани Кох и Моники – всё накроет сам. Это он ужасно любит делать с детства!
Так что, майн либен дамен унд геррен, вы свободны и дай Бог вам всем счастья! Вы этого достойны.
В предпраздничной суматохе мне забыли дать пожрать. Пришлось даже наорать на фрау Розенмайер! Правда, я это сделал так, чтобы никто, кроме неё, моего хриплого мява не слышал. Компрометировать Человека в такой день – последнее дело. Ни в какой день этого делать нельзя, а в такой – особенно.
Уж как она расстроилась! Так сожалела о своей забывчивости, что мгновенно бросила в такую электрическую печку (называется «Микровелле») огромную замороженную форелищу. И та через три минуты была уже мягкой, в меру тёплой и такой вкусной; что я простил фрау Розенмайер всё на свете и даже потёрся о её ноги своей рожей. Не так чтобы очень, но…
Как цитировал Шура кого-то из английских королей, «ничто не стоит так дёшево и ничто не ценится так дорого, как вежливость…»
* * *
К двенадцати часам дня мы с Фридрихом наконец, слава Богу, остались совсем одни в нашем огромном и прекрасном доме. К приёму гостей было всё приготовлено, и у нас оставалась ещё уйма времени, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть перед началом рождественских торжеств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149