Он даже не знал о том, что налоговая проверка обнаружила в офисе оппозиционного радио документы о сомнительных коммерческих сделках, не предусмотренных уставом предприятия. Но по привычке все валили на Батьку. Раз случились какие-то неприятности у оппозиции, значит, торчат уши спецслужб.
— Не позволим! — с пафосом воскликнул Пеньков. — Диктатору не удастся зажать рот свободной прессе! Мы сегодня же соберем конференцию и выступим по телевидению!
Рыбаковский поморщился.
— Успокойся, Русланчик. Оставь свою экзальтацию на потом, когда с коллегами по цеху общаться будешь.
— Да я ничего…
— Вот именно. Жанна, есть что-нибудь конкретное по нападению на радиостанцию?
Литвинович перевела взгляд со стены на обрюзгшее лицо Рыбаковского.
— А как же. Есть. Только это не ко мне. Позвоните Серевичу и спросите. Это он эфирами занимается, — Жанна хихикнула, вспомнив свой подростковый опыт вдыхания эфира. До него были бензин и дихлофос, после — клей «Момент». За свою короткую, но бурную жизнь Литвинович перепробовала почти все виды галлюциногенов, не исключая грибочки и жесткую химию.
Юлик с сомнением посмотрел на собеседницу.
Белорусская гостья пребывала в явно неадекватном состоянии.
— Нам что-нибудь просили передать на словах?
— Да ничего, — Жанна зевнула, продемонстрировав давно нелеченные коренные зубы, — Серевич че-то там с Требуховичем крутит, че-то готовится…
— Что готовится? — вкрадчиво поинтересовался Рыбаковский.
— Говорят, скоро все по-другому будет.
— Где?
— У нас. Где еще?
— А кто говорит? — вмешался Пеньков.
— Ходят слухи…
Литвинович уже сама не помнила, кто первый намекнул ей о скором уходе Лукашенко. То ли Трегубович, то ли Богданкович, то ли Таня Прутько, то ли Потупчик… Не суть важно.
— Слухи — это слухи, — Рыбаковский пожал плечами, — у нас тоже регулярно поговаривают об отставке Бориса.
— Точно, — подтвердил Руслан.
— Посмотрим, — Жанна напустила на себя таинственный вид.
Рыбаковский с Пеньковым переглянулись.
Эта наркоманка что-то знает, но не говорит. Либо забыла детали, что немудрено в ее состоянии, либо не хочет раньше времени раскрывать козыри.
— Между друзьями не может быть тайн, — осторожно намекнул бородатый Юлик и подмигнул своему манерному коллеге по борьбе за «демократические ценности».
— Мы ведь друзья? — Пеньков склонился поближе к Литвинович.
— Ну-у, друзья…
— Друзья помогают друг другу, — Рыбаковский старался не спугнуть неадекватную Жанну, — и мы всегда готовы прийти на помощь борцам за свободу. Так что скоро должно случиться?
— Ой, ну я не знаю деталей…
— А в общих чертах?
— Да уйдет Лука! Сам уйдет…
Пеньков поднял подкрашенные брови.
— В это сложно поверить.
— Ну и не верь! — У наркоманов смены настроения всегда внезапны.
Литвинович надулась и отвернулась от Руслана.
— Он не хотел тебя обидеть, — засуетился Рыбаковский, — просто уже столько раз об этом говорили. А ваш диктатор все не уходит. Сидит и сидит… Мы самые серьезные усилия прилагаем, чтобы его убрать. И здесь, и в Европейском парламенте, и в Конгрессе выступали… Недавно Леночка Гоннор целый доклад подготовила о положении в Беларуси. Ты же знаешь, как мы за вас переживаем…
Жанна успокоилась:
— Проехали…
— Так чего же все-таки ожидать?
— Перемен к лучшему, — Литвинович, сама об этом не подозревая, была близка к разгадке. Полунамеки, которые она услышала месяц назад от одного из активистов «Белорусского Народного Фронта» и которые касались создания автономной боевой группы из молодых оппозиционеров, трансформировались в ее изъеденном наркотиками мозгу в схему, близкую к той, по которой действовали заговорщики. Правда, с изрядной толикой детективных штампов и фантастическими предположениями самой рассказчицы, в которых терялось золотое зерно истины.
Расшифровка самой секретной операции всегда начинается с мелочей. С одного-единственного необдуманного слова…
Но Пеньков с Рыбаковским Жанне не поверили.
Выслушав ее сбивчивое повествование и проводив гостью до такси, они решили, что у белорусской наркушницы окончательно съехала крыша. Какие-то террористы, лагеря подготовки, участие в заговоре чуть ли не всего правительства республики, варианты силового устранения Президента, стоящие на границе батальоны НАТО, внедренные в службу охраны агенты ЦРУ… Бред.
Докайфовалась, идиотка. Совсем мозги набекрень встали.
* * *
Рокотов брезгливо отбросил мокрые кусачки.
— Вы меня, граждане террористы, уже достали… Из-за таких, как вы, я превратился в доморощенного Терминатора. Ни минуты покоя. Одно закончу — другое начинается… Козлы вонючие. Не можете жить нормально. К тому же вы все трусы. Но если ты думаешь, что я тебя не допрошу по полной программе, то глубоко ошибаешься. Все расскажешь. Даже то, о чем сам не помнишь. Можешь тут хоть все обгадить. Разрешаю… Тебе надо четко усвоить — я не садист и удовольствия от мучений людей не получаю. Но для тебя это скорее минус, чем плюс. Информацию я буду выбивать безэмоционально и до конца. Как робот. Потому что, если не я, вас никто не остановит. Сразу предупреждаю — я догадываюсь о том, что нынешний захват базы — это только часть операции. И ты мне подробненько опишешь, кто еще задействован и что именно готовится. С фамилиями, адресами и мелкими нюансами. Время у меня есть, — Влад присел рядом с Федуничем на перевернутый ящик, — твои дружки сейчас заняты спасением собственной шкуры…
— Кто ты вообще такой? — истерично выкрикнул пленник.
— Кто? — биолог усмехнулся. — Человек, которого жизнь заставила идти по следу таких уродов, как ты. Видит Бог, я к этому не стремился. Но мне выпала карта, и я начал играть. И буду играть до конца. Мне плевать на политику, но небезразлично, что было бы с теми, на кого вы пытались направить ракеты… Так что выбора у тебя нет. В любом случае ты расскажешь все. Решайся.
Федунич презрительно посмотрел на своего визави.
Интеллигент…
Только и может, что языком трепать. Другой на его месте уже давно резал бы Георгия на кусочки. А этот сидит, покуривает и философствует. Без крика, без мата, без попыток дать сапогом под ребра.
Кусачки были дешевым понтом. Потому он их и отбросил, когда пленник обмочился.
Он сам боится. Надеется своим словоблудием склонить Федунича к откровенности. Придурок… Изображает из себя доброго следователя. Скорее всего те, кто выбил половину отряда, сейчас заняты. Поэтому и поручили этому сопляку провести разъяснительную беседу.
А он и облажался.
Не смог переступить через себя и начать пытать заложника. Пощелкал кусачками да и сдулся. Трусло…
Рокотов докурил сигарету и аккуратно затушил ее о бетонный пол.
— Ну что, надумал?
— Иди ты…
— Как знаешь, — Владислав подошел к куче инструментов, покопался и вытащил плоскогубцы с длинными узкими жалами, — придется изменить тактику…
Федунич осклабился.
— Подотри нос, детка…
— Слова не мальчика, но мужа, — Рокотов пальцем надавил на шею террориста и, прежде чем тот успел опомниться, сунул в широко открывшийся рот слесарный инструмент, — сейчас будет немного не по себе…
Плоскогубцы дернулись, раздался хруст, и Федунича выгнуло в приступе страшной боли. Верхний левый клык был сломан у самого основания, рот заполнила солоноватая жидкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Не позволим! — с пафосом воскликнул Пеньков. — Диктатору не удастся зажать рот свободной прессе! Мы сегодня же соберем конференцию и выступим по телевидению!
Рыбаковский поморщился.
— Успокойся, Русланчик. Оставь свою экзальтацию на потом, когда с коллегами по цеху общаться будешь.
— Да я ничего…
— Вот именно. Жанна, есть что-нибудь конкретное по нападению на радиостанцию?
Литвинович перевела взгляд со стены на обрюзгшее лицо Рыбаковского.
— А как же. Есть. Только это не ко мне. Позвоните Серевичу и спросите. Это он эфирами занимается, — Жанна хихикнула, вспомнив свой подростковый опыт вдыхания эфира. До него были бензин и дихлофос, после — клей «Момент». За свою короткую, но бурную жизнь Литвинович перепробовала почти все виды галлюциногенов, не исключая грибочки и жесткую химию.
Юлик с сомнением посмотрел на собеседницу.
Белорусская гостья пребывала в явно неадекватном состоянии.
— Нам что-нибудь просили передать на словах?
— Да ничего, — Жанна зевнула, продемонстрировав давно нелеченные коренные зубы, — Серевич че-то там с Требуховичем крутит, че-то готовится…
— Что готовится? — вкрадчиво поинтересовался Рыбаковский.
— Говорят, скоро все по-другому будет.
— Где?
— У нас. Где еще?
— А кто говорит? — вмешался Пеньков.
— Ходят слухи…
Литвинович уже сама не помнила, кто первый намекнул ей о скором уходе Лукашенко. То ли Трегубович, то ли Богданкович, то ли Таня Прутько, то ли Потупчик… Не суть важно.
— Слухи — это слухи, — Рыбаковский пожал плечами, — у нас тоже регулярно поговаривают об отставке Бориса.
— Точно, — подтвердил Руслан.
— Посмотрим, — Жанна напустила на себя таинственный вид.
Рыбаковский с Пеньковым переглянулись.
Эта наркоманка что-то знает, но не говорит. Либо забыла детали, что немудрено в ее состоянии, либо не хочет раньше времени раскрывать козыри.
— Между друзьями не может быть тайн, — осторожно намекнул бородатый Юлик и подмигнул своему манерному коллеге по борьбе за «демократические ценности».
— Мы ведь друзья? — Пеньков склонился поближе к Литвинович.
— Ну-у, друзья…
— Друзья помогают друг другу, — Рыбаковский старался не спугнуть неадекватную Жанну, — и мы всегда готовы прийти на помощь борцам за свободу. Так что скоро должно случиться?
— Ой, ну я не знаю деталей…
— А в общих чертах?
— Да уйдет Лука! Сам уйдет…
Пеньков поднял подкрашенные брови.
— В это сложно поверить.
— Ну и не верь! — У наркоманов смены настроения всегда внезапны.
Литвинович надулась и отвернулась от Руслана.
— Он не хотел тебя обидеть, — засуетился Рыбаковский, — просто уже столько раз об этом говорили. А ваш диктатор все не уходит. Сидит и сидит… Мы самые серьезные усилия прилагаем, чтобы его убрать. И здесь, и в Европейском парламенте, и в Конгрессе выступали… Недавно Леночка Гоннор целый доклад подготовила о положении в Беларуси. Ты же знаешь, как мы за вас переживаем…
Жанна успокоилась:
— Проехали…
— Так чего же все-таки ожидать?
— Перемен к лучшему, — Литвинович, сама об этом не подозревая, была близка к разгадке. Полунамеки, которые она услышала месяц назад от одного из активистов «Белорусского Народного Фронта» и которые касались создания автономной боевой группы из молодых оппозиционеров, трансформировались в ее изъеденном наркотиками мозгу в схему, близкую к той, по которой действовали заговорщики. Правда, с изрядной толикой детективных штампов и фантастическими предположениями самой рассказчицы, в которых терялось золотое зерно истины.
Расшифровка самой секретной операции всегда начинается с мелочей. С одного-единственного необдуманного слова…
Но Пеньков с Рыбаковским Жанне не поверили.
Выслушав ее сбивчивое повествование и проводив гостью до такси, они решили, что у белорусской наркушницы окончательно съехала крыша. Какие-то террористы, лагеря подготовки, участие в заговоре чуть ли не всего правительства республики, варианты силового устранения Президента, стоящие на границе батальоны НАТО, внедренные в службу охраны агенты ЦРУ… Бред.
Докайфовалась, идиотка. Совсем мозги набекрень встали.
* * *
Рокотов брезгливо отбросил мокрые кусачки.
— Вы меня, граждане террористы, уже достали… Из-за таких, как вы, я превратился в доморощенного Терминатора. Ни минуты покоя. Одно закончу — другое начинается… Козлы вонючие. Не можете жить нормально. К тому же вы все трусы. Но если ты думаешь, что я тебя не допрошу по полной программе, то глубоко ошибаешься. Все расскажешь. Даже то, о чем сам не помнишь. Можешь тут хоть все обгадить. Разрешаю… Тебе надо четко усвоить — я не садист и удовольствия от мучений людей не получаю. Но для тебя это скорее минус, чем плюс. Информацию я буду выбивать безэмоционально и до конца. Как робот. Потому что, если не я, вас никто не остановит. Сразу предупреждаю — я догадываюсь о том, что нынешний захват базы — это только часть операции. И ты мне подробненько опишешь, кто еще задействован и что именно готовится. С фамилиями, адресами и мелкими нюансами. Время у меня есть, — Влад присел рядом с Федуничем на перевернутый ящик, — твои дружки сейчас заняты спасением собственной шкуры…
— Кто ты вообще такой? — истерично выкрикнул пленник.
— Кто? — биолог усмехнулся. — Человек, которого жизнь заставила идти по следу таких уродов, как ты. Видит Бог, я к этому не стремился. Но мне выпала карта, и я начал играть. И буду играть до конца. Мне плевать на политику, но небезразлично, что было бы с теми, на кого вы пытались направить ракеты… Так что выбора у тебя нет. В любом случае ты расскажешь все. Решайся.
Федунич презрительно посмотрел на своего визави.
Интеллигент…
Только и может, что языком трепать. Другой на его месте уже давно резал бы Георгия на кусочки. А этот сидит, покуривает и философствует. Без крика, без мата, без попыток дать сапогом под ребра.
Кусачки были дешевым понтом. Потому он их и отбросил, когда пленник обмочился.
Он сам боится. Надеется своим словоблудием склонить Федунича к откровенности. Придурок… Изображает из себя доброго следователя. Скорее всего те, кто выбил половину отряда, сейчас заняты. Поэтому и поручили этому сопляку провести разъяснительную беседу.
А он и облажался.
Не смог переступить через себя и начать пытать заложника. Пощелкал кусачками да и сдулся. Трусло…
Рокотов докурил сигарету и аккуратно затушил ее о бетонный пол.
— Ну что, надумал?
— Иди ты…
— Как знаешь, — Владислав подошел к куче инструментов, покопался и вытащил плоскогубцы с длинными узкими жалами, — придется изменить тактику…
Федунич осклабился.
— Подотри нос, детка…
— Слова не мальчика, но мужа, — Рокотов пальцем надавил на шею террориста и, прежде чем тот успел опомниться, сунул в широко открывшийся рот слесарный инструмент, — сейчас будет немного не по себе…
Плоскогубцы дернулись, раздался хруст, и Федунича выгнуло в приступе страшной боли. Верхний левый клык был сломан у самого основания, рот заполнила солоноватая жидкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65