https://www.dushevoi.ru/brands/Comforty/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

И как прискорбно сознавать, что многие выдающиеся умы до сих пор продолжают справлять свои естественные потребности точно так же, как это делают простые смертные.
В тот день, когда я напишу наконец обобщенный трактат на эту тему, весь мир, конечно, замрет от изумления. Впрочем, мой трактат будет полной противоположностью тому сочинению об отхожих местах, которое написал Свифт.
3-е
Сегодня годовщина бала Бейстегуи. При одном воспоминании о третьем сентября минувшего года в Венеции меня охватывает какое-то нежнейшее томление, но я тут же говорю себе, что непременно должен сегодня же закончить левую ногу и приступить к «радиолуару» (эти радиолуары как две капли воды похожи на знаменитые армиллерные сферы, которые фигурируют главным образом среди доспехов португальских королей) — земному шару, охваченному носорожьей тревогой. Через два дня я начну в перспективе писать «никоиды» (Никоиды — это корпускулярные элементы, составляющие Corpuscularia Lapislazurina). И лишь после этого я смогу позволить себе роскошь предаться изнурительным, обращенным в прошлое грезам о бале Бейстегуи. Мне это необходимо, чтобы я мог затеряться среди светящихся, по-венециански праздничных корпускул блистательного тела моей Галы.
4-е
Мне не раз приходилось стойко обороняться, чтобы не пустить бал Бейстегуи в вязкий поток моих грез. Защититься от навязчивых картинок бала мне удалось тем же самым испытанным способом, к какому прибегал в детстве, когда, умирая от жажды, долгие часы кружил вокруг стола, чтобы, прежде чем приникнуть к стакану освежающей влаги, до последних сладчайших, мучительных капель испить чашу своей неутоленной жажды.
5-е
По-прежнему стараюсь сдерживать грезы о Бейстегуи, на сей раз делаю это тем же способом, к какому обычно прибегают, когда хотят задержать мочеиспускание, — то есть слегка подпрыгиваю перед своей картиной, одновременно придумывая для нее новую хореографию. Воздерживаюсь я до поры и от своих «никоидов».
6-е
Надо же было случиться, чтобы как раз в тот самый момент, когда я совсем уж было собрался, разрешить наконец горячо и нежно любимому мозгу Дали погрузиться в грезы о бале Бейстегуи, мне докладывают, что заявился какой-то нотариус. Велю вежливо объяснить ему, что занят работой и смогу принять его только в восемь. Однако сама необходимость заранее ставить пределы времени, уже отпущенному на столь вожделенные грезы, вызывает во мне внутренний протест. А тут еще возвращается прислуга и докладывает, что нотариус, видите ли, настаивает на немедленной встрече, потому что он-де прибыл на такси. Этот довод кажется мне совершенно идиотским — не тем ли такси и отличаются от поездов, что могут ждать сколько угодно? Я повторяю Розите, что ни мои грезы, ни тем более корпускулы блистательного тела Галы никак нельзя тревожить ранее восьми часов вечера. Но этот нотариус, выдавая себя за одного из моих ближайших друзей, врывается в мою библиотеку, грубейшим образом расталкивает в стороны редчайшие книги по искусству, бесцеремонно тревожит мои математические расчеты и неповторимые рисунки, столь бесценные, что прикасаться к ним вообще не достоин ни один человек в мире, и усаживается сочинять некий нотариальный акт, где утверждается, что отказал я ему в приеме. Затем он предлагает подписать этот документ прислуге. Почуяв недоброе, она отказывается это сделать и идет ко мне, дабы уведомить меня о том, что там происходит. Я спускаюсь вниз, рву на клочки все бумаги, которые он имел наглость разложить на моем столе (позднее Дали выясняет, что заодно разорвал и «матрицу» нотариуса, а это-де квалифицируется как нарушение закона, которое почти что приравнивается к первородному греху), а потом выкидываю нотариуса за дверь, дав ему на прощанье пинка под зад — пинок, впрочем, был, скорее, символическим, ибо на самом деле я к нему даже не прикоснулся.
7-е
Погружаюсь в состояние предгрезового экстаза, настраиваю себя к погружению в грезы о бале Бейстегуи. Уже начинаю ощущать, как устанавливается таинственное, чисто прустовское сообщение между Порт-Льигатом и Венецией. В шесть часов наблюдаю за тенью, падающей на гору, где стоит башня. Похоже, эта тень абсолютно синхронна тем теням, что удлиняют боковые окна церкви делла Салюте на берегу Большого канала. И на всем лежит тот же самый розоватый оттенок, который окрашивал к шести часам в день бала все в окрестностях венецианской таможни.
Итак, решено — завтра же приступаю к своим «никоидам» и наконец побалую себя грезами о бале Бейстегуи.
8-е
Ура! Наконец-то я начал писать свои «никоиды», которые кажутся особенно неземными, поскольку я окрашиваю их в тона, дополнительные к цветам припадочной истерии. Есть там и зеленое, и оранжевое, и лососево-розовое. Вот они, наконец-то рождаются, мои восхитительные корпускулярные никоиды. Но я настолько переполнен наслаждением, что вынужден отложить на завтра долгожданные грезы о бале Бейстегуи. Утречком я без всяких грез, сохраняя полную легкость в мыслях, займусь «никоидами», а уж после полудня наконец-то с неистовой страстью к живописным подробностям отдамся грезам о бале. И уж тогда я весь, до самой последней клеточки растворяюсь в своих сладостных воспоминаниях, а потом замру в изнеможении.
9-е
Уж сегодня-то я непременно предался бы безудержным грезам о бале Бейстегуи, если бы меня не отвлек от этого назначенный на 11 часов вызов в полицию. Тот самый злополучный инцидент с нотариусом, как мне сказали, может стоить мне двенадцать месяцев тюрьмы. Я откладываю свои грезы и, вскочив в «кадиллак», мы мчимся в Г., 'чтобы нанести визит послу М. и попросить у него совета. Он принимает меня чрезвычайно сердечно и с большим вниманием, и мы звоним по меньшей мере двум министрам.
10-е, 11-е, 11-е, 13-е и 14-е
За то, чтобы не дать однажды потревожить своих занятий, мы теперь вынуждены слушать, как нам читают какой-то бюрократический документ. Все эти дни были потрачены на хлопоты из-за пресловутого дела с нотариусом. Отныне со всей этой породой законников и прочих чинуш я буду угодлив, как сверхзвуковой клоп. Впрочем, именно так я всегда и поступал. Если на сей раз я и отступился от этого правила, то виною тому мои возвышенно прекрасные «никоиды» — это они вдохновляли меня, как кость вдохновляет пса. Нет, даже гораздо больше. Меня вело вдохновение космического свойства, надо ли удивляться, что его не смог понять какой-то нотариус. В тот момент, когда меня прервали, я уже предчувствовал приближение корпускулярных контуров экстаза.
15-е
Тревога, в которую повергла меня перспектива провести из-за истории с нотариусом целый год в тюрьме, обостряет во мне желание наслаждаться каждым мгновением. Я обожаю Галу еще больше, чем мог уметь это прежде. Ко всему прочему я еще принимаюсь писать с легкостью поющего соловья. Тут же — вот странно, ведь она никогда раньше не пела — стала издавать рулады и моя канарейка. Маленький Хуан спит у нас в комнате. Он — настоящая помесь Мурильо и Рафаэля. Я сделал три рисунка сангиной, где запечатлел обнаженную Галу за молитвой. Вот уже целых три дня мы зажигаем в нашей комнате большой камин. Когда мы гасим свет, нас освещают пламенеющие поленья! Как всетаки чертовски здорово, что я до сих пор на свободе, настолько прекрасно, что я дарую себе завтра еще день каникул, и уж потом-то окунусь наконец в возвышенные, изнурительные, неземные и сладостные грезы о 'бале Бейстегуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
 https://sdvk.ru/opt/ 

 плитка rim