Сейчас очевидно, что именно Покрышкина следовало назначить командиром полка. Уже росла среди истребителей его известность как летчика особенного, «в чем-то необыкновенного». Бой за боем зримо высвечивали его силу и правоту передовой истребительной тактики. Он всегда был окружен летчиками, всегда — в центре внимания. Те, кто летал с ним вместе, слушались его беспрекословно.
Александр Иванович определял должность командира истребительного полка как ключевую. На фронте это — «основной организатор боя, главный ответственный за морально-психологическое состояние личного состава его части, за боеготовность, успешное выполнение боевых задач… Для того чтобы чувствовать обстановку в бою, знать особенности действий противника и умело организовывать бои своих летчиков, он должен сам лично летать на боевые задания».
Исаев, будучи в должности штурмана полка, увидел в Покрышкине конкурента. Ему стали известны слова капитана о том, что нелетающий начальник «загубит летчиков».
Изначально неверное решение — назначить командиром гвардейского полка летчика, не заслужившего уважения своих подчиненных, изменило к худшему положение дел. Заметив, как переглянулись летчики, услышавшие приказ о его назначении, Исаев заявил, что будет наводить строгий порядок: «Дальше так не будет, как было до этого… Выбью из вас ивановские привычки». «При Иванове в полку был порядок. Мы стали гвардейцами», — ответил за всех Покрышкин. «А с вами у меня будет отдельный разговор…»
Никогда не произносил Александр Иванович фраз типа:
«Война есть война… На войне без жертв не бывает…» За каждой гибелью, за каждым поражением — чья-то ошибка, чья-то вина… В июле 1942 года повторились для Покрышкина мучения предшествующего года. Опять «на штурмовку наземных целей стали летать звеньями, а не поэскадрильно. Это увеличило потери. Вскоре в эскадрильях осталось по шесть самолетов. Хорошо, что летчики, получив ранения и ожоги, остались живы».
28 июля нарком обороны И. В. Сталин подписал приказ № 227, быть может, главный в своей жизни приказ:
«Население нашей страны… теряет веру в нашу Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.
…После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик… У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба.
…Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата… Такие разговоры являются лживыми и вредными. Они ослабляют нас и усиливают врага…
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования… Отступающие с боевой позиции без приказа свыше являются предателями Родины».
По приказу № 227 формировались штрафные роты и заградительные отряды.
Правда о положении страны, сказанная впервые столь открыто, воздействовала на бойцов сильнее умолчаний и лжи. Вскоре, как отмечал немецкий генерал Г. Дёрр в книге «Поход на Сталинград»: «На всех участках фронта было отмечено усиление сопротивления противника».
Как все же контрастирует состояние духа А. И. Покрышкина, советских летчиков. Верховного Главнокомандующего с состоянием французских летчиков мая 1940 года, описанным с таким литературным блеском Антуаном де Сент-Эк-зюпери в повести «Военный летчик». Французы также идут на смертельный риск в своих вылетах, но как безнадежен их настрой, какие мысли их обуревают…
«За три недели из двадцати трех экипажей мы потеряли семнадцать. Мы растаяли, как свеча.
…Мы воюем одни против трех. У нас один самолет против десяти или двадцати и, после Дюнкерка, — один танк против ста. Нам некогда размышлять о прошлом. Мы живем в настоящем. А настоящее таково. Никакие наши жертвы никогда и нигде не могут задержать наступление немцев.
…Но сколько ни притворяйся, что, поджигая собственные деревни, ты веришь, сражаешься и побеждаешь, воодушевиться этим нелегко.
…Я не стану осуждать солдат, отказывающихся воевать. Что могло бы воодушевить их? Откуда взяться волне, которая бы их всколыхнула? Где общий смысл, способный их объединить?
…Огромное стадо топчется, изнемогая, перед воротами бойни. Сколько же их, обреченных погибнуть на щебенке, — пять, десять миллионов? Целый народ устало и понуро топчется на пороге вечности».
Только один народ мог противостоять военной машине нацизма — русский народ, который завоеватели называли и называют самым непокорным на земле…
…На приказе № 227 пометка — «без публикации». В последних строках указано: «Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах». Так что Александр Иванович лично читал сталинский приказ перед строем своей эскадрильи…
Первый после прочтения приказа бой Покрышкин провел, когда его пятерка «яков» перехватила две группы из 33 Ме-110 и Ю-88. Жители казачьей станицы Кавказская на вопрос: «Когда немцы бомбят город Кропоткин?» — ответили летчику: «Рано утром, в один и тот же час, как по расписанию». Старик спросил: «Сыночки, значит, вы заградите небо от басурманов?» «Скоро они перестанут нахальничать», — обещал Покрышкин. Исаев не поддержал комэска:
«Пусть этим занимается ПВО». Неожиданная атака «яков» стоила немцам дорого. В личном архиве Покрышкина осталась запись, сделанная для себя: «Я с двумя летчиками, Науменко и Бережным, дрались с 18 самолетами, Федоров с Вербицким с 15. В этом бою мы сбили 4 самолета и 1 подбили, он сел на нашей территории севернее Кропоткина. В этом бою я сбил 2 Ю-88 и 1 Me-110. Федоров 1 Me-110. В связи с тем, что мы дрались пятеркой и сбитых оказалось 5 самолетов, то я предложил летчикам разделить сбитые каждому по одному самолету».
Понимая значимость роли ведомых, стараясь поднять их дух, Александр Иванович не раз записывал на счет молодых летчиков сбитые им самим самолеты. «Кто смел — тот цел», — не обманывали фронтовые плакаты. Ме-110 успели сбросить на аэродром бомбы, которые упали на те самые капониры, из которых взлетела покрышкинская пятерка.
В отчетные документы командир полка приказал записать только три сбитых самолета. В исторический формуляр 16-го гвардейского этот бой занесен как один из самых славных.
…Немцы давили и давили. В первых числах августа Александр Иванович вылетел пассажиром на У-2 в Ставрополь, где должна была находиться группа летчиков полка, которой никак не удавалось сдать самолеты в ремонт. Авиамастерские меняли одну базу за другой… Летчиков надо было возвращать в полк, заменив их теми, кто уже был измотан боями.
Однако Ставрополь, как сообщили встреченные на аэродроме люди в штатском, со вчерашнего дня был захвачен врагом. Взлететь с аэродрома удалось буквально чудом, на дороге из города появились немецкие мотоциклисты, открывшие огонь из автоматов. Но взлетел Покрышкин не на У-2, который уже поднялся в воздух, а на МиГ-3, обнаруженном им на летном поле. Шасси МиГа в воздухе не убиралось, но садиться было поздно.
В 1970-е годы Александр Иванович побывал в Ставрополе, приехал на аэродром, прошел по полю и какое-то время стоял в задумчивости неподалеку от взлетной полосы…
В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162