Но коварный Артаксерс знал: если всадников
Кира испугать нелегко, то посеять безумие среди его лошадей очень просто - и
царь подал знал к атаке цепям боевых верблюдов. На каждом верблюде сидел
погонщик и лучник, но кони греков испугались не стрелков и стрел, а их
уродливых веховых животных, чей терпкий, незнакомый запах ветер принес
издалека.

А за верблюдамив бой вступили слоны. Эти бегущие крепости растоптали
дрогнувшую армию Кира. Но когда они повернули к последнему эллинскому оплоту
- всё еще державшимся наемникам - гоплитов спас Ксенофонт. Он, подменив
погибшего Клеарха, повелел зычным голосом:

- Разорвите фалангу и рубите слонам хвосты!

Когда Гай в прыжке достал своим мечом отвратительный морщинистый хвост
первого слона, животное взвилось на дыбы и с его спины посыпались
лучники-персы. Слон, обезумев от боли, перестал повиноваться погонщику,
который едва удержался на его шее, и понесся, увлекая за собой остальных и
топча уже не греков, а персов.

Когда после отбитой атаки слонов наступила передышка, было уже время заката.
Жуток был вид мертвой пустыни, покрытой трупами людей и животных...

Команду над наемниками принял Проксен и оставшиеся в живых стратеги. Ночью,
когда гоплиты вповалку уснули, так и не сойдя с поля брани, начальники,
выставив дозорных, держали совет. Ксенофонт, отличившийся в сражении, не
согласился разделить власть над остатками войска - он был еще молод, и ему
казалось, что есть еще достаточно более опытных военачальников. Совещаться
было в общем-то не о чем - оставалось лишь ждать утра. А под утро с
ультиматумом явились посланники Артаксеркса:

- Либо вы сложите оружие и за ваше мужество будете прощены и отпущены как
друзья, либо погибнете!

Совет поднял наемников - их было уже не тринадцать, а всего десять тысяч.

- Что ответим царю? - спросил у солдат Проксен.

Шеренги молчали. И вдруг с правого фланга послышался хриплый, но сильный и
уверенный голос:

- У друзей оружие не отбирают, ибо друзей всегда лучше иметь вооруженных. А
для нас сложить оружие - значит лишиться последней надежды на спасение или
на достойную смерть! Так сказал я - гоплит Гай.

Артаскрксу ответили отказом.

Пока ждали следующего шага царя, из разведки вернулись дозорные. Мы
окружены, сказали они. Мы в море персов, как крошечный отсров.

Послы еще раз принесли предложение о дружбе. И в знак этой дружбы царь
приглашал греческих военачальников разделить с ним общую трапезу. По словам
послов, царя покорила отвага тех, кто нанявшись на службу за чужое злато,
готов был сложить главу за свою честь.

И Проксен с небольшим числом телохранителей и со всеми стратегами принял
приглашение - "Мы добьемся права на возвращение в Грецию!" Увы, он уходил
навсегда - все гости царя были обезглавлены.

Десять тысяч мужчин ничего не ели уже на протяжении двух суток. На что могли
решиться десять тысяч голодных головорезов, когда им в окровавленной повозке
прислали головы их предводителей? Они решили драться. И десять тысяч глоток
рявкнули Ксенофонту - "Старшим будешь ты!"

С испуганным возчиком повозки Артаксерксу передали пергамент:"Мы ляжем
здесь. Но с каждым из нас ляжет десяток твоих подлых собак!"

Лагерь греков пришел в движение. Ксенофонт построил гоплитов в каре. Лишь
теперь он приказал маркитантам бесплатно отдать все запасы провианта
солдатам. Когда гоплиты утолили голод и жажду, новый военачальник им сказал:

- Нам нечего ждать от персов. Надо уходить. В нашем обозе много лишнего
груза, который был бы нужен победителям, но ни к чему нам. Если мы бросим
этот груз и заколем волов, то их мяса и крови нам хватит на то время, за
которое я надеюсь успеть добраться до селений, не затронутых битвой.

И наемники двинулись вперед. Путь их лежал на Север, к той стороне
горизонта, над которой никогда не появлялось солнце и над которой по ночам
горела Константа - снежанина звезда северных земель.

Потрясенные неожиданным маневром персы разомкнули кольцо окружения, а когда
спохватились, то подоспел приказ Артаксеркса сражение не затевать,
уничтожить каре догоняющими атаками лучников и пращников.

И вот с тыла и обоих флангов, как шакалы на раненого льва, на корпус стали
предпринимать набеги стрелометные конники. Они кусали и убегали, используя
свой излюбленный прием - "парфянскую стрелу", которую всадники выпускали из
лука, повернувшись в седлое к преследователям. Ксенофонт не мог отражать эти
нападения пешими контратаками, ибо их приходилось предпринимать в
направлении, противоположном выбранной цели похода. Конницы же греки не
имели. Не было у них и столь дальнобойных луков, которыми пользовались
персы.

И Ксенофонт решил для создания хотя бы небольшого отряда кавалерии взять
коней из обоза, где их набралось не более сотни. Луки, захваченные при
первом выступлении этого отряда прикрытия, у убитых персов были захвачены
луки, которые были отданы отданы отобранным из числа наемников критянам,
которые всегда славились своей стрельбой. Был также создан отдельный отряд
родосских пращников, чьи свинцовые шарики могли поспорить в дальности полета
со стрелами персов.

Как ждали они захвата первой деревни! И надежды на добычу оправдались.
Во-первых, тактика выженной земли тогда применялась лишь интуитивно, а,
во-вторых, персы просто прозевали резкий маневр Ксенофонта, которым он вышел
на селение, и не успел ни сжечь дома, ни уничтожить запасы продутов. Грекам
удалось захватить даже комарха - деревенского старосту, который впоследствие
согласился стать их проводником, разумеется - за золото.

В селении они впервые за последнюю неделю отвели душу. Время было осеннее, и
дехкхане успели запастись и вином, и зерном, и уже готовились к празднику
забоя скота. Наемники выгребли и съели все, что нашли, кроме огромного
количества лука и сыра, которые были оставлены на дорогу - это была
привычная походная еда. Угнали и весь скот. Особенно в разграбленном селении
их порадовали бездонные ямы, обмазанные известью и содержащие вино, которое
так хранили после необычайно богатых урожаев, когда не хватало амфор и
прочей посуды.

Перед тем, как после суточного отдыха тронуться в путь, по приказу
Ксенофонта был совершен обряд прощания со всеми погибшими. Поскольку не было
возможности предать убитых земле, был сооружен так называемый кенотафий -
пустая гробница - и культ был отправлен перед ним.

На марше Ксенофонт подъехал на своем жеребце к Гаю, который весело шагал,
доверив обессилевшему слуге только щит.

- Приветствую тебя, Гай! - сказал Ксенофонт и спешился. - Отчего ты так
весел и бодр? - и еще спросил шепотом: - Старина, неужели ты веришь, что мы
выберемся из этой передряги?

И Гай тихо, так, чтобы этого больше никто не услышал, рассказал молодому
полководцу:

- Одиссей однажды побывал у племени лотофагов. Эти чудаки питались плодами
очень коварного растения - кто съедал хоть один плод лотоса, навсегда
забывал свою родину, отчий дом и семью и навсегда оставался в стране
лотофагов...

Когда гоплит на этом закончил рассказ, Ксенофонт удивленно поглядел в его
насмешливые глаза:
1 2 3 4