https://www.dushevoi.ru/products/mebel-dlja-vannoj/komplektuishie/zerkala/60sm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Рассказы -

Айзек Азимов
Перст обезьяны
– Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да, – сказал Марми Таллинн, писатель-фантаст, всякий раз придавая голосу новую модуляцию и высоту тона. Кадык на его длинной шее ходил ходуном.
– Нет, – отрезал Лемюэл Хоскинс, редактор научно-фантастического журнала, глядя немигающим взором сквозь стекла очков в стальной оправе.
– Значит, вы против научного опыта. Вы и слушать меня не желаете. Как это понимать? Меня забаллотировали? – Марми принялся подниматься на носках и опускаться, дыхание у него участилось. В тех местах, где он хватался за голову, волосы его спутались.
– Один против шестнадцати, – сказал Хоскинс.
– Слушайте, – не унимался Марми, – ну почему вы всегда правы? Почему я всегда не прав?
– Марми, посмотрите правде в глаза. С каждого из нас спрашивают по-своему. Упади тираж: журнала, и я погорел. Меня тут же вышвырнут. Президент фирмы «Спейс паблишерс» даже не станет задавать вопросов, уж вы мне поверьте. Он просто посмотрит цифры. Но тираж пока не падает, а растет. Выходит, я хороший редактор. Ну, а с вами дело обстоит так: когда редакторы принимают вашу продукцию, вы талант. Когда они вас отвергают, вы бездельник. В данном конкретном случае вы бездельник.
– Есть и другие редакторы. На вас, знаете ли, свет клином не сошелся. – Марми воздел руки и растопырил пальцы. – Считать умеете? Вот сколько научно-фантастических журналов с удовольствием возьмут любое произведение Таллинна, причем возьмут с закрытыми глазами.
– Ну и на здоровье, – сказал Хоскинс.
– Послушайте, – голос Марми смягчился. – Вы хотите, чтобы я внес в повествование два изменения, верно? Вам нужен был вводный эпизод с войны в космосе. И я вам его представил, вот он. – Марми помахал рукописью под носом у Хоскинса, и тот отодвинулся, будто от нее попахивало. – Но вы также хотели, чтобы в эпизод, где действие происходит на обшивке корпуса космического корабля, я ввел короткую ретроспективную сцену с действием внутри корабля, – продолжал Марми, – А вот этого вам не видать как своих ушей. Если я пойду на это изменение, я испорчу концовку, которая в ее теперешнем виде исполнена пафоса и глубокого чувства.
Редактор откинулся в кресле и воззвал к своей секретарше, которая на протяжении этого спора знай себе неторопливо печатала. К подобным сценам она привыкла.
– Вы слышите, мисс Кейн? И он еще толкует о пафосе, глубоком чувстве… Что он, писатель, может понимать в таких вещах? Да вы меня послушайте! Если вы вставите эту ретроспективную сцену, вы усилите напряжение, уплотните сюжет, прибавите ему убедительности.
– Каким же образом я прибавлю ему убедительности? – в отчаянии вскричал Марми. – По-вашему, если я заставлю ребят в космическом корабле толковать о политике и социологии, когда они того и гляди взорвутся, повествование от этого станет убедительнее? О Господи Боже!
– А больше ничего и не остается. Если вы начнете толковать о политике и социологии после кульминации, читатель у вас заснет.
– Но я же пытаюсь доказать вам, что вы ошибаетесь. И я могу это доказать. Какой прок от разговоров, когда я условился о научном эксперименте…
– О каком еще эксперименте? – Хоскинс снова обратился к секретарше: – Как вам это нравится, мисс Кейн? Он уже вообразил себя одним из своих героев.
– Так уж вышло, что я знаком с одним ученым.
– С кем именно?
– С доктором Арпдтом Торгессоном, профессором психодинамики из Колумбийского университета.
– Сроду о таком не слыхал.
– Я полагаю, это о многом говорит, – с презрением сказал Марми. – Вы никогда о нем не слыхали! Да вы и об Эйнштейне-то услышали только тогда, когда ваши авторы стали упоминать о нем в своих рассказах!
– Очень смешно. Ну, и что этот Торгессон?
– Он разработал способ научного определения ценности литературного произведения. Это огромная работа… она… она…
– И она закрытая?
– Разумеется, закрытая. Он же не профессор от научной фантастики. В научной фантастике, когда человек придумывает какую-нибудь теорию, он тут же растрезвонивает о ней в газетах. В настоящей жизни такого не бывает. Ученый порой годами экспериментирует, прежде чем что-нибудь напечатать. Публикация – дело нешуточное.
– Тогда откуда об этом знаете вы, если не секрет?
– Так уж вышло, что доктор Торгессон – мой поклонник. Так уж случайно оказалось, что ему нравятся мои рассказы. Так уж получилось, что он считает меня лучшим из всех писателей-фантастов.
– И он знакомит вас со своей работой?
– Совершенно верно. Я как будто чувствовал, что вы встанете на дыбы из-за этого рассказа, и попросил его устроить для нас показательный опыт. Он обещал – если только мы не станем болтать. Он сказал, что эксперимент будет интересный. Он сказал…
– Что же в нем такого тайного?
– Ну… – Марми замялся. – Послушайте, а что, если бы я сказал вам, что у него есть обезьяна, которая из головы может отстукивать на машинке «Гамлета»?
Хоскинс в тревоге воззрился на Марми.
– Что это вы тут устраиваете? Хотите сыграть со мной злую шутку? – Он повернулся к мисс Кейн: – Когда писатель десять лет строчит научную фантастику, его для вящей безопасности надо держать в клетке-одиночке.
Мисс Кейн знай себе размеренно печатает.
– Вы слышали, что я сказал, – продолжал Марми. – Обыкновенная обезьяна, на вид даже смешнее среднестатистического редактора. Я договорился на сегодняшний полдень. Пойдете со мной или нет?
– Разумеется, нет. Вы думаете, я оставлю кучу рукописей вот такой высоты, – он провел рукой по горлу, – ради ваших глупых шуток? Вообразили себя комиком, а я, значит, должен вам подыгрывать?
– Если это шутка, Хоскинс, я угощаю вас обедом в любом ресторане по вашему выбору. Мисс Кейн свидетель.
Хоскинс откинулся в кресле.
– Вы угостите меня обедом?! Вы, Мармадъюк Таллинн, самый известный в Нью-Йорке тунеядец, живущий в долг, собираетесь уплатить наличными?!
Марми всего передернуло – и не оттого, что его упрекнули в скупердяйстве, а потому, что произнесли его имя полностью, все его три ужасных слога.
– Повторю, – заявил он, – обед за мной: где хотите и что хотите. Бифштекс, грибы, грудка цесарки, марсианский аллигатор – что угодно.
Хоскинс встал и взял шляпу с крышки ящика для картотеки.
Да ради того только, чтобы поглядеть, как вы разворачиваете огромные старинные долларовые купюры, которые прячете в ложном каблуке своей левой туфли с тысяча девятьсот двадцать восьмого года, я бы пошел пешком в Бостон…
Доктор Торгессон был польщен. Он тепло пожал Хоскинсу руку и сказал:
– Я читаю «Космические истории». С тех самых нор, как приехал в эту страну, мистер Хоскинс. Превосходный журнал. И особенно мне нравятся рассказы мистера Таллинна.
– Вы слышите? – не удержался Марми.
– Слышу. Марми говорит, что у вас, профессор, есть какая-то одаренная обезьяна.
– Да, – ответил Торгессон, – но, разумеется, это должно остаться между нами. К публикациям я еще не готов, а преждевременная шумиха может погубить мою профессиональную карьеру.
– Дальше редактора не пойдет, профессор.
– Хорошо, хорошо, садитесь, джентльмены, садитесь. – Он принялся вышагивать перед ними туда-сюда. – Что вы сказали мистеру Хоскинсу о моей работе, Марми?
– Ничего, профессор.
– Так. Ну, мистер Хоскинс, поскольку вы редактор журнала научной фантастики, мне, я полагаю, не нужно спрашивать, имеете ли вы представление о кибернетике.
1 2 3
 душевые боксы 

 Leonardo Stone Мадрид