– Шект, – сказал он, – или этот человек тот, за кого он себя выдает, или я – жертва самого дикого бреда, который только можно вообразить. Он говорит на языке, практически эквивалентном надписям, найденным в раскопках пятидесятитысячелетней давности, обнаруженных на Сириусе, Арктуре, Альфе Центавра и многих других планетах. Он говорит на нем. Язык был расшифрован лишь недавно, и в Галактике найдется не более дюжины человек, кроме меня, способных понять его.
– Вы в этом уверены?
– Уверен ли я? Конечно, уверен. Я – археолог. Знать подобные вещи входит в мою профессию.
На мгновение Шварц почувствовал, что броня его безразличия дала трещину. Впервые он почувствовал возвращение утраченной им индивидуальности. Секрет раскрылся, он был человеком из прошлого, и они поверили в это. Это доказывало, что он в своем уме, уничтожало его гнетущее сомнение и он обрадовался этому.
– Он был необходим мне, – вновь заговорил Авардан, сгорая в святом огне своей профессии. – Шект, вы не представляете, что это значит для археологии. Шект, это – человек из прошлого. Слушайте, мы можем заключить сделку. Ведь это же доказательство, которое ищет Земля. Они могут его получить. Они могут…
– Я знаю, о чем вы думаете, – иронически прервал его Шварц. – Вы думаете, что благодаря мне Земля может доказать, что она – источник цивилизации и что они все будут благодарны за это. Я говорю вам – нет! Я думал об этом, и я бы променял на это всю жизнь. Но они не поверят ни мне, ни вам.
– Существуют неопровержимые доказательства.
– Они не будут слушать. И знаете почему? Потому что у них есть определенные устоявшиеся идеи относительно прошлого. Любые перемены, даже основанные на правде, будут святотатством в их глазах. Они хотят сохранить свои традиции.
– Я думаю, он прав, Бел, – заметила Пола.
Авардан сжал губы.
– Мы можем попытаться.
– И потерпим неудачу, – продолжал настаивать Шварц.
– Откуда вы знаете?
– Я знаю. – В его словах было столько убежден, что Авардан умолк.
В усталых глазах Шекта вдруг появился интерес:
– Вы чувствовали какие-нибудь неприятные эффекты после Синапсайфера?
Шварц не знал этого слова, но понял его значение. Они оперировали, оперировали его мозг. Сколько нового он узнал!
– Нет, – ответил он.
– Но, я вижу, вы быстро выучили наш язык. Вы говорите очень хорошо. Это вас не удивляет?
– У меня всегда была отличная память, – холодно проговорил Шварц.
– И вы чувствуете себя таким же, как до операции?
– Именно.
Шект жестоко сказал:
– Зачем вы скрываете? Я уверен, что вы знаете, о чем я думаю.
Шварц коротко рассмеялся.
– Что я могу читать мысли? Хорошо, и что дальше?
Но Шект не ответил. Он повернул к Авардану свое бледное беспомощное лицо.
– Он читает мысли, Авардан. Чего бы я мог с ним добиться! И быть здесь… Беспомощным…
– Что?! – с силой выдохнул Авардан.
Даже лицо Полы выражало теперь заинтересованность.
– Вы действительно это можете? – обратилась она к Шварцу.
Он кивнул ей. Она заботилась о нем когда-то, а теперь вот ее ждет смерть. Но ведь она была предателем!
Шект произнес:
– Авардан, вы помните бактериолога, о котором я вам рассказывал, того, который умер после обработки Синапсайфером? Одним из первых симптомов его помешательства было утверждение, что он может читать мысли. И он действительно мог. Я обнаружил это незадолго до его смерти и держал в секрете. Я не рассказывал никому, что это возможно, Авардан, но это возможно. Видите ли, с понижением сопротивления мозговых клеток мозг может обретать возможность улавливать магнитные поля, создаваемые микротоками мыслей других людей, и трансформировать их внутри себя. Здесь тот же принцип, что и у обычного записывающего устройства. Это – телепатия.
Шварц продолжал упорно и враждебно молчать, когда Авардан повернулся к нему.
– Но если это так, Шект, может, мы постараемся его использовать? – Ум археолога напряжено работал, обдумывая невозможное. – Может быть нам удастся выбраться отсюда. Должен быть способ.
Но Шварц холодно воспринимал трепетание мысленных контактов, которое так ясно ощущал.
– Вы имеете в виду чтение их мыслей, – проговорил он. – Чем это может помочь? Я способен и на большее. Например, как вам понравится это?
Авардан почувствовал легкий толчок и вскрикнул от неожиданной боли.
– Это сделал я, – сказал Шварц. – Хотите еще?
– Вы можете проделать это с охранниками? – выговорил Авардан. – С секретарем? Как вы дали им привести себя сюда? Великая Галактика! Шект, у нас не будет никаких проблем. Теперь слушайте, Шварц…
– Нет, – сказал Шварц, – вы слушайте. Зачем мне убегать отсюда? Куда я попаду? По-прежнему в этот мертвый мир. Я хочу вернуться домой и не могу это сделать. И я хочу умереть.
– Но это вопрос жизни всей Галактики, Шварц. Вы не можете думать о себе.
– Не могу? А почему бы и нет? Какое мне дело до вашей Галактики? Пусть проваливается ко всем чертям! Я знаю, что намеревается сделать Земля, и рад этому. Недавно эта леди сказала, что решила, на чьей она стороне. Что ж, это решил и я, и моя сторона – Земля!
– Что?
– Почему бы и нет? Я – землянин.
17. ИЗМЕНИ РЕШЕНИЕ!
А потом опять был очередной допрос…
Прошел час с того времени, как Авардан, очнувшись, почувствовал, что лежит беспомощный, как мясная туша в ожидании разделки. И ничего не произошло. Ничего, кроме этой горячечной бесполезной болтовни в невыносимом ожидании.
Ослабевший, Авардан боялся, что у него не хватит сил сопротивляться следователю. Он сказал:
– Я думаю, за нами следят. Мы должны поменьше говорить.
– Нет, – послышался ровный голос Шварца. – Никто нас не подслушивает.
Археолог готов был автоматически отреагировать своим «откуда вы знаете», но промолчал. Он остро позавидовал, что не у него такая сила! А у человека из прошлого, который называет себя землянином и хочет умереть, есть такая сила!
В поле его зрения попадал лишь кусок потолка. Повернувшись, он мог видеть неправильный профиль Шекта, с другой стороны – голую стену. Подняв голову, он смотрел на бледное лицо Полы.
Иногда его жгла мысль, что с ним, гражданином Империи, Галактики, так несправедливо обошлись земляне, и он позволил им это сделать.
Но и она исчезла.
– Бел? – слово прозвучало неожиданно приятно для него, прервав мысли о смерти.
– Да, Пола?
– Я думаю, они не будут тянуть особенно долго.
– Может быть, дорогая… Как жаль. Ведь мы потеряли два месяца.
– Это моя вина, – прошептала она. – Моя вина. Но у нас есть, по крайней мере, эти последние минуты. Мы должны их использовать.
Авардан не смог ответить. Мысли вихрем проносились в его голове. Было ли это лишь плодом его воображения или он действительно чувствовал твердый пластик, на котором лежало его безжизненное тело? Как долго длится паралич?
Необходимо убедить Шварца помочь. Он попробовал проконтролировать свои мысли, заранее зная, то это невозможно.
– Шварц, – позвал он…
Шварц лежал такой же беспомощный, как и остальные, но его мучения были гораздо глубже. В нем одном была сконцентрирована боль его спутников.
В самом себе он еще мог поддерживать это сжимающее душу стремление к смерти, к ее бесконечному спокойствию и умиротворенности, побеждать последние капли любви к жизни, которая так недавно, всего два дня назад, заставила его бежать с фермы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43