Большинство членов его команды было отправлено теперь в принудительный отпуск, и сам Эйхман, получив свой Железный крест, поехал переживать обиду к оставшемуся, как и он, без работы своему другу Ласло Эндре в его замок на австрийско-венгерской границе.
Отъезд Эйхмана не означал, что все угрозы безопасности будапештским евреям остались навсегда позади. Хорти и Латакош знали, что, восстановив суверенные права Венгрии над ее гражданами, они зашли так далеко, как только могли зайти, и что отмены ограничений гражданских прав евреев — особенно теперь, когда русские начали наступление на востоке Венгерской равнины, — немцы ни в коем случае не потерпят.
Поэтому соглашение Хорти с Везенмайером предусматривало направление всех трудоспособных евреев, мужчин и женщин, в лагеря, расположенные в сельской местности, где они должны были работать, обеспечивая нужды венгеро-германских войск на фронте.
Детей, стариков и других нетрудоспособных предполагалось разместить в двух отдельных лагерях, а больных отослать в «лечебницы». Евреям Будапешта и их защитникам в миссиях нейтральных стран такой исход представлялся лучшим, чем транспортировка в товарных вагонах в Освенцим, но ненамного. Массовое уничтожение гарантировалось применением других, более медленных, чем удушение газом, методов — переполненностью лагерей, недоеданием, непосильной работой, антисанитарией и грубым обращением охраны. Кроме того, концентрация евреев в лагерях сильно облегчила бы их неожиданную депортацию в том случае, если бы нацистам удалось восстановить свою власть над Венгрией.
Как бы то ни было, но соглашение с Везенмайером имело в своем тексте важную оговорку, согласно которой условия проживания в концентрационных лагерях должны были «соответствовать европейским стандартам» и подлежали проверке организацией Красного Креста. После долгого периода пассивности и бездействия это положение наконец-то позволило Международному Красному Кресту пусть несколько запоздало, но о себе заявить. Увеличение численности делегации МКК в Будапеште в конце концов штаб-квартирой организации в Женеве было одобрено, и она взяла на себя миссию проверки лагерей. Как отмечал впоследствии Шаму Штерн, «мужественно приняв нашу сторону, они… не нашли в течение полутора месяцев ни одного лагеря в Западной Венгрии, который был бы пригоден для «проживания в нем в соответствии с европейскими стандартами». В результате этих проверок, а также вследствие неоднократных протестов стран-союзниц и нейтральных стран венгерское правительство, по-видимому не без облегчения, отказалось от этого плана вовсе.
29 сентября Валленберг сообщал в Стокгольм: «Выполнение соглашения, заключенного между венграми и немцами относительно эвакуации всех евреев из Будапешта в сельскую местность за пределы столицы, полностью венгерскими властями саботировано и не привело пока к выселению из Будапешта ни одного еврея». Тем не менее Валленберг предупреждал: немцы угрожают взять дело в свои руки и с этой целью снова начинают стягивать в венгерскую столицу подразделения СС.
«Неясно, планируют ли они высылку этих евреев за пределы страны или нет, но можно допустить, что они не смогут провести свои планы в жизнь, не прибегнув к насильственным мерам против правительства».
Таким образом, со сдержанным оптимизмом и надеждой, что худшее уже позади, Валленберг начал сворачивать свою деятельность и подумывал о возвращении домой. «В соответствии с решением о постепенном завершении работы отдела, некоторые наемные служащие уже уволены, — докладывал он. — Численность их сейчас приблизительно составляет около сотни. Примерно сорока служащим придется в течение следующих десяти дней вернуть свои охранные паспорта в миссию. Им будет, однако, разрешено оставить при себе выданные венгерским Министерством внутренних дел карточки. Карточки исключают их из числа лиц, обязанных носить звезду Давида, а также освобождают от трудовой повинности».
Валленберг сообщал также, что на следующий после написания донесения день власти должны были освободить всех держателей шведских охранных паспортов, отбывающих трудовую повинность, и что «общее освобождение интернированных может в значительной степени считаться результатом работы отдела». Довольно прозрачно Валленберг объясняет: «С чиновником, по приказу которого будут освобождены эти люди, пришлось поработать как следует».
В тот же день 29 сентября Валленберг писал Кальману Лауеру: «Я делаю все, что в моих силах, чтобы вернуться домой как можно скорее, но вы должны понять, что такую большую организацию, как наша, распустить непросто. В момент, когда (русская) оккупация станет свершившимся фактом, отдел автоматически свое функционирование прекратит. Но до тех пор его деятельность останется необходимой. Просто остановить ее будет очень трудно. Я попытаюсь вернуться домой за несколько дней до прихода русских».
Положение улучшалось. 12 октября, когда Будапешт полнился слухами о том, что Хорти намерен просить западных союзников о заключении сепаратного мира, Валленберг сообщал в Стокгольм: «Освобождение интернированных закончено. Сейчас в заключении у венгров остаются только евреи, считающиеся уголовными преступниками». Евреев продолжали посылать на возведение оборонительных укреплений на восточных подступах к Будапешту, но, «насколько можно судить, обращение с ними не является бесчеловечным». В то же время «попытка добиться освобождения от трудовой повинности евреев, имеющих на руках шведские охранные паспорта, оказалась довольно успешной».
«Наступление русских, — продолжал Валленберг, — усилило надежды евреев на то, что их несчастья скоро закончатся. Многие самовольно перестали носить звезду Давида. Остаются, однако, некоторые опасения, что в самый последний момент немцы могут устроить погром. Хотя никаких признаков того, что это может произойти, пока что не наблюдается».
В тот же день Валленберг послал личное письмо Иверу Ольсену, очевидно выдержанное в «предканикулярном» настроении:

«Оглядываясь назад, на три месяца, которые я провел здесь, могу лишь сказать, что это был самый интересный период моей жизни, и, как я считаю, небесполезный. Когда я прибыл сюда, положение евреев действительно было ужасным. Ход военных событий и естественная психологическая реакция венгерского народа многое изменили. Мы, служащие шведской миссии, сыграли, вероятно, только роль орудия, преобразующего эти тенденции в конкретные действия различных правительственных учреждений. Я придерживался в работе именно такой линии поведения, хотя, конечно, вынужден был ограничивать свои действия пределами, определявшимися моим положением представителя нейтральной страны.
Всё это время я пытался помочь всем евреям. Но помочь всем можно было, лишь избавив сначала от ношения звезды отдельную группу. Я начал с этой точки, исходя из идеи, что те, кто более не будет обязан носить звезду, помогут своим товарищам. Я также провел большую просветительскую работу среди ключевых фигур, занимавшихся здесь «еврейским вопросом». И я совершенно уверен, что наша работа здесь — а это значит, в конечном итоге, и ваша тоже — способствовала освобождению интернированных евреев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118