Да и в самом деле, без их поддержки эта Барбария ничего бы собой не представляла, ибо населяющий ее народ не ведет почти никакой торговли, живет в лености, бездельничает и не занимается никаким ремеслом, чтобы заработать на жизнь честным трудом. Вот почему они приучились только нахально хвалиться, что нет другого занятия, более выгодного и позволяющего разбогатеть, чем бороздить море, поскольку, как утверждают они, на иностранных судах можно найти все необходимое для жизни. Они с легкостью их останавливают, в их руки попадают корабли, нагруженные вином и зерном, а для них эти продукты не имеют никакого значения, так как в их странах продовольствия хватает, иногда же они захватывают сукно и ткани, которые везут из Франции в Испанию и Италию, или золотые и серебряные слитки, лекарственные снадобья и пряности из Индии, а то еще несметное количество, шелка и хлопка, который ежегодно вывозят из Каира, Смирны , Сайды , Александретты и других мест Леванта. Выходит, что купцы, рискующие ради получения наживы своим добром, а часто и жизнью, большую часть времени работают на этих безжалостных грабителей, которые в изобилии находят на море добрую часть богатств, идущих из Индии и Перу, и захватывают их с оружием в руках».
Верхний слой в мире североафриканских разбойников составляли капитаны кораблей — раисы. Это было удивительное формирование инициативных, деятельных и беспринципных людей, которые стояли во главе групп корсаров, — этакая акционерная компания, часть доходов которой распределялась между участниками разбоя, а часть уходила в казну Османской империи. Независимые раисы тщательно оберегали свою самостоятельность. Обширные западные кварталы Алжира, в которых жили эти богатые люди, представляли собой дворцы-крепости, наполненные вооруженными слугами, готовыми дать отпор любому нападению. Алжирские раисы группировались в специальную профессиональную корпорацию — таифа (taifa). Единство, взаимопомощь и солидарность раисов превратило таифу в могущественнейшую политическую силу, которая диктовала свою волю местным органам власти. Правители Османской империи прекрасно понимали особенности политической ситуации в корсарских обществах, и не случайно правителей Алжира выбирали из рядов наиболее выдающихся раисов, обладающих авторитетом. Арудж, Хайраддин, его сын Хасан-паша, Салах-раис, его сын Мухаммед и наконец Ульдж Али — правители Алжира в ту героическую пору — все были рейсами.
В глазах европейского общественного мнения трудно было бы подыскать более омерзительных монстров, чем эти гнусные барбарийские пираты. Стереотипы рисуют образ огромного, обрюзгшего варвара-араба, с черными свисающими усами, всклокоченной бородой, в широких цветастых шароварах, вооруженного до зубов тесаками и саблями ужасающей величины. Его краснеющие от ярости глаза под косматыми бровями горят жаждой убийства. Страшные мускулистые руки так и стремятся вцепиться в твое горло… Остановимся и усомнимся в реальной достоверности таких кошмарных картинок. Несомненно, что среди раисов находилось предостаточно жестоких убийц и насильников. Однако любопытно, что большинство этих «мусульманских чудовищ» были вовсе не арабами или турками. Почти все они были… европейцами.
Современник писал: «Ко всем разбойным делам, которыми они (барбарийские корсары. — Д. К.) похваляются, присоединяется бездна всевозможных пороков, безнаказанно царящих, в их среде, и можно не сомневаться, что за те сто двадцать пет и более, что они занимаются пиратским промыслом, сия безнаказанность привлекает в их города как в разбойный притон воров, злодеев и подозрительных личностей всех мастей. И если бы мне пришлось проводить параллель с таким же несчастным краем, где поселились и сделались неотъемлемой частью организма самые черные преступления, то не нашел бы я лучшею, как сравнить его с блудницей из Апокалипсиса , которая, восседая на многоголовом чудище и держа в руке чашу, опьяняет сладостью своих прелестей все народы земли. И в самом деле, не эти ли пороки привлекают каждодневно в проклятые города Барбарии стольких злодеев всех наций, будь то магометане и нечестивые христиане, греки, русские, португальцы, испанцы, французы, англичане, фламандцы, немцы и другие, которые, отвергнув веру в истинного Бога, приносят себя в жертву дьяволу и становятся ренегатами? Добавим к этому, что то багряное чудище и те проклятия и богохульства, которые оно изрыгает, являют нам мистический образ жестокости неверных, проявленной к стольким несчастным христианам, в крови которых они умывают руки».
Разными путями оказались в Северной Африке эти люди недюжинных способностей и энергии, привычные к риску и всю жизнь выкручивающиеся из безвыходных ситуаций. Они могли быть захвачены в плен и стать рабами или их пригнала сюда жажда авантюр, а в иных случаях карающий меч правосудия заставлял поспешно скрыться от преследования и затаиться в далеких краях. Так или иначе, но в просторах Средиземноморья они обрели новый образ жизни. Здесь можно было добиться всего — богатства и власти и самых прекрасных женщин, — все зависело от смелости, удачи и беспринципности. Европейцы надевали тюрбаны, делали обрезание и принимали ислам, отметая для себя пути возвращения в родные католические страны, для которых они становились «ренегатами» — отступниками. Даже в качестве капитанов торговых кораблей не могли они впредь входить в гавани южноевропейских городов — пылающие костры инквизиции были достаточным основанием для такой осторожности. Сжигая за собой мосты, эти изгои могли заниматься только одним промыслом — разбоем. Большинство ренегатов-раисов были уроженцами Калабрии, Сицилии и Венеции, но корсарский промысел на побережье Магриба объединил также англичан, французов, славян, ирландцев, генуэзцев, корсиканцев, фламандцев, испанцев, шотландцев и много других национальностей. Местные жители были весьма невежественными моряками, и огромная морская практика, широкие технические знания, компетентность и отчаянная смелость возносили ренегатов на самую вершину корсарского мира.
Их имена остались в истории — венгр Джафар, албанцы Мами и Мурад, венецианцы Мами-ар-раис и Гассан, грек Дели Мами, француз Мурад, испанцы Юсуф и Мурад-ад-раис по прозвищу Мальтрапильо (Бродяга), голландцы Морат-раис (наст, имя Ян Ян-сон из Гарлема), Сулейман-Буфое (Яков де Хееравард из Роттердама), Салим-раис (Винбор).
Как видим, средиземноморский разбой был делом рук не одних африканцев или арабов. В XVI — XVIII вв. за ним стоял прежде всего религиозный вопрос, так как морской грабеж был взаимным делом последователей и Христа, и Магомета. Антимусульманские центры пиратства базировались на Балеарских островах, Сицилии, Мальте, Корсике, в итальянской Тоскане, во французском Провансе и в испанской Каталонии. Так что в несчастьях, преследовавших средиземноморскую торговлю в XVI — XVII вв., были повинны не одни только арабы. Однако, с точки зрения европейцев, именно грабящие мусульмане являлись пиратами и разбойниками. Если же разбоем занимались христиане, то они выступали не иначе как «борцы за отчизну», «воины Христа» или «защитники от неверных», как, например, военно-монашеский орден рыцарей-госпитальеров Св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120