Цветков вызвал сотрудника и отрывисто приказал:
- Возьми вот ее к себе. Пусть подождет.
- У меня тот паренек сидит, Федор Кузьмич.
- А он пусть ко мне зайдет.
- Сам?
- Конечно, сам.
Сотрудник, пропустив вперед Люду, вышел из комнаты.
И сразу на столе у Цветкова, словно ожидая этого момента, необычно часто зазвонил телефон. Вызывал Снежимск.
- Говорит оперуполномоченный Федоров. Вы просили сообщить еще раз о состоянии Лосева. Сейчас все в порядке, только слабость. Врач еще утром его смотрел, говорит, может ехать, долежит в Москве. Так что сегодня отправили. Поезд номер...
Цветков молча слушал.
- Все ясно, - сказал он наконец. - Встретим. Еще раз поздравляю с успехом. Что?.. Ну, нас еще рано.
Он повесил трубку и, не снимая с нее руки, задумался.
В это время в комнату неловко заглянул Васька.
- Заходи, - сказал ему Цветков, не снимая руки с трубки.
Когда парень приблизился, он кивнул ему на стул.
- Садись. Вот какое дело, Василий, - Цветков откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Ваську. - Сначала про портсигар из музея. Слышал эту историю?
- Слышал.
- Его, считай, мы уже нашли.
- На Люду дело повесили? - враждебно спросил Васька. - Она его не брала.
- А кто его взял, по-твоему?
- Да хоть бы я!
- Брось. Она созналась. И даже сказала, зачем взяла.
На Васькином лице отразилось замешательство. Он хотел взять на себя вину: спасая Люду, он готов был на что угодно. Но решительно не мог понять, зачем ей нужен был этот портсигар. И то, что Цветков знает это, убедило его больше, чем что-либо другое, что Люда действительно созналась. И он растерянно пробормотал:
- Зачем же... взяла?
- Он нужен был не ей, - спокойно пояснил Цветков. - Ей велел это сделать один... В общем его сейчас привезут, и ты сам услышишь. А пока нам надо поговорить о другом...
В этот момент снова зазвонил телефон. Цветков досадливо взял трубку, и до него донесся взволнованный голос Откаленко:
- Федор Кузьмич! Починский уехал!
- Куда?
- С театром. На гастроли. В Австрию!
- Что?! Когда ушел поезд?
- Час назад.
- Немедленно на вокзал! И сразу телеграмму по линии! - жестко приказал Цветков. - Пусть ссадят на ближайшей станции.
Он положил трубку и посмотрел на Ваську.
- Видал? Вот наша работа какая. Ну ничего, далеко он не уйдет.
- Кто такой? - угрюмо спросил Васька.
Цветков посмотрел на встревоженного парня. Он понимал, что Васька сейчас думал совсем не о том, поймают или не поймают того человека. Он думал о Люде, и боялся, и не хотел верить в то, что она его обманула. Надо было его убедить в этом, надо было, чтобы он не мучился, не тосковал по этой дрянной девчонке, чтобы он был свободен и открыт душой для других, настоящих, хороших людей, которые еще встретятся на его пути. И еще надо было, чтобы Васька был готов к новым испытаниям. Он уже сделал первый очень важный шаг в сторону от своей прошлой жизни. Теперь надо заставить его сделать еще один шаг.
- Кто ж это такой? - снова спросил Васька.
- Артист один, Владиком зовут, - небрежно ответил Цветков. - Не слыхал?
- Артист, говорите?
По напряженному тону, каким переспросил Васька, Цветков догадался, что всколыхнулись в душе у парня какие-то воспоминания или подозрения.
- А что? Ты, брат, для нее стал мелковат. Шика нет в тебе, лоска, да и денег тоже. Олег и тот был поинтереснее. Она ведь и с ним встречалась тайком от тебя.
Цветков ожидал, что Васька сейчас взорвется, закричит, не поверит, и уже пожалел, что упомянул про Олега. Но Васька, опустив голову, молчал и только поспешно прижал рукой задергавшуюся щеку.
- ...Ну, а потом появился этот артист, - продолжал Цветков. - С ним загуляла. Но и тебя и дружка твоего за нос водила.
- Был один такой дружок, да сплыл, - процедил сквозь зубы Васька. Уж он получит, гад буду.
- Не стоит пачкаться, - Цветков презрительно махнул рукой, потом со значением повторил: - Не стоит, Вася. Тут большое дело надвигается. Виталий-то наш заболел там, в Снежинске.
- Ну да? - встрепенулся Васька, и Цветков почувствовал, что ему удалось увести его от мыслей о Люде.
- Заболел, - досадливо повторил он. - И Косого взять не успел. Тот теперь здесь, в Москве. Брать его должны мы. И вот тут, Василий, к тебе сначала один вопрос, а потом... Но сначала вопрос. Виталий, когда в сознание пришел, рассказал...
- Без сознания был! - вырвалось у Васьки, и он подозрительно спросил: - Может, загибаете насчет болезни? Может, его Косой...
- Нет, - покачал головой Цветков. - Все точно. И у Косого нет никаких подозрений. Так вот, Виталий рассказал, что Косой хвастал перед ним какой-то штукой, которую ты ему дал. Что за штука, а?
- Дело прошлое, - с неохотой буркнул Васька.
- Дело-то, может, и прошлое, но обернуться может настоящим. Все зависит от того, что за штука. Косой зря-то хвастать не будет, как полагаешь?
И Васька с неожиданной растерянностью ответил:
- Да... обернуться может... если он на свободе...
В этот вечер столько навалилось на него неожиданного, столько ударов вытерпела его душа, что у Васьки уже не осталось ни желания, ни сил что-то скрывать. И только одна мысль заставляла его еще колебаться. Из-за этой "штуки" могла пострадать мать, ни в чем не виноватая, ни о чем не знающая. Потому он в тот раз ничего и не рассказал Виталию.
- Что же ты ему дал, Вася? - повторил свой вопрос Цветков.
- Я ему много чего дал. Думал, отвяжется, - через силу ответил Васька.
Цветков кивнул головой.
- Знаю. И этим он перед Лосевым хвастался.
Цветков совсем недавно прочел срочное спецсообщение из Снежинска, где подробнейшим образом излагалось все, что рассказал Лосев, придя в сознание.
- А дал я ему... - с трудом преодолевая последние колебания, наконец, сказал Васька. - Дал пистолет. Маленький, с перламутровой рукояткой. Его отец с фронта привез. Мать испугалась, все просила, чтоб сдал. А он... он уже чувствовал, что его арестовать могут... - губы у Васьки задрожали. Говорил, застрелится. А мать тайком взяла и спрятала, так, что сама потом забыла куда. Потом, когда отца... в общем пришли за ним, то и при обыске не нашли. А мать и думать забыла про этот пистолет. А то бы сдала. Это точно, сдала бы, - тревожно повторил Васька. - А я потом его нашел и ничего ей не сказал. Боялся напоминать. И потом память все-таки... Васька на секунду умолк и с неожиданным ожесточением продолжал: - Вот однажды ночью, в колонии, я, дурак, трепанул об этом Косому. А он мне житья потом не давал. Чтоб отдал ему, значит, этот пистолет. Знаете, как грозил? Ну, я в конце концов его у матери и стащил. Гад я последний...
- Значит, пистолет сейчас у него?
- Ага.
- А патронов сколько?
- Одна обойма была. Но я ее... - Васька слабо усмехнулся. - В общем выбросил. Нету у него патронов. Если... если, конечно, раздобыть не успел, как собирался. А уж он что задумает, то сделает.
Цветков почувствовал: Васька напуган известием, что Косой на свободе и что он в Москве. И власть свою над ним Косой, конечно, использует. Этого допустить было нельзя ни в коем случае! Следовало сказать Ваське что-то такое, задеть такие струны в нем, чтобы прошел страх перед Косым, чтобы появилась ненависть, чтобы Васька стал верным помощником Цветкова в предстоящей борьбе. Это нужно было не только и даже не столько Цветкову, сколько самому Ваське, чтобы он вздохнул свободно, чтобы почувствовал себя человеком. Но что же ему рассказать о Косом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61