Все встречные улыбались ему, как вчера итальянские комедианты и цыганки, как сама Лаура.
Он был бы беспечно счастлив, если бы не вспоминал сказанные ему Лаурой загадочные слова:
— Вы — мое божество, Бержерак! Если у нас будет ребенок, он будет сыном неба и от него пойдут гиганты. Я правильно вспомнила Библию?
Что это? Опять совпадение, наваждение, предупреждение?
«Нет! Это просто вершина счастья! — бездумно обрывал сам себя Сирано.
— Как бы то ни было, но познанное счастье выше всего на свете!» — И он переходил на шаг вприпрыжку.
Ранние прохожие оглядывались на него.
Глава шестая. ХУЖЕ СМЕРТИ
И хоть мой ужас будет скрыт
От осуждающего взора,
Но сердце гложет жгучий стыд
И боль несмытого позора!
Сирано де Бержерак
Предвкушая каждую вечернюю встречу с Лаурой, Сирано подолгу просиживал перед зеркалом, стараясь своей внешностью порадовать подругу.
Последнее время его раздражал досадный кашель, мешавший встречам с Лаурой. Непонятно почему, он тревожился. И когда, как обычно, к нему зашел добродушный Ноде, он не постеснялся, правда с шуточкой, показать свой платок со следами крови, сказав:
— Открываются старые раны. Это от избытка счастья.
Ноде отнесся к этому «пустячку» с неоправданной, как показалось Сирано, серьезностью.
— Друг мой, я старше вас и многое успел повидать. Мне бы очень хотелось познакомить вас с чудесным человеком, доктором Пигу, стремящимся, кстати сказать, вступить в наше тайное общество, ибо вся его деятельность посвящена Добру.
Сирано не имел ничего против, удивясь лишь поспешности, с какой Ноде сразу же отправился в карете за Пигу.
Доктор оказался высоким и худым человеком с длинным лицом и крючковатым носом, словом, ничуть не напоминающим воплощение Добра, каким готов был представить его себе Сирано.
Когда они втроем сидели в одной из комнат замка в ожидании еще не вышедшего из своих покоев герцога, Сирано был неприятно поражен внимательным и сверлящим взглядом долговязого доктора, смотревшего на него во время приступа несносного кашля.
— Господин де Бержерак, — обратился к Сирано доктор Пигу, — я столько слышал о вас, что мне хотелось бы поддерживать с вами самые дружеские отношения.
— Я не вижу препятствий этому, — отозвался Сирано.
— Тогда в качестве первой дружеской услуги позвольте мне серьезно огорчить вас.
— Огорчить? — удивился Сирано.
— Ваш платок испачкан кровью.
— Какой пустяк! Я просто чуть простыл. Если бы вы видели, сколько потерял я крови из-за пронзившей меня насквозь пули, вы бы поняли, что старая рана может открыться.
— Уверяю вас, такой опасности, как сейчас, вы в жизни еще не подвергались.
Сирано насторожился.
— У вас несомненный признак страшной болезни, которой вы заразились от человека столь же несчастного, как и вы, старая рана лишь способствовала этому. Боюсь, вы неосторожно выбирали себе для общения друзей или подруг.
Сирано побледнел.
— Доктор Пигу! Я готов был к дружбе с вами, но… лишь то обстоятельство, что я не вынимаю больше шпаги из ножен, спасает вашу жизнь.
— Спасать надо не мою, а вашу жизнь, дорогой де Бержерак.
Сирано похолодел.
Он столько слышал ужасов о чахотке, которая поражала, делая беспомощными вчера еще могучих людей. В солдатской среде гасконцев презирали этих несчастных «кашлюг», неспособных по-мужски противостоять болезни слабых. Но сейчас он подумал не о себе, а о Лауре. По-иному выглядел ее кашель после танца, то румяное, то бледное лицо и блестевшие глаза.
— Я предлагаю вам, дорогой Бержерак, незамедлительно лечь ко мне в больницу. К сожалению, мы, лекари, пока бессильны против этого злокозненного недуга. Увы, он неизлечим. Однако мы в состоянии, я надеюсь, избежать его скоротечности.
— Скоротечная чахотка? — машинально произнес Сирано. — Я слышал об этом заболевании. Но мне, надеюсь, это не грозит?
— От вашей болезни былые богатыри чахнут, теряют силы, волю, вянут, как сорванные цветы без воды. Я рассказал вам о недугах своих несчастных пациентов потому, что изобрел для их спасения ртутные препараты, способные если не победить горькие недуги совсем, то замедлить их развитие. К сожалению, препараты не всеми воспринимаются безболезненно. Поражая источник болезни, который нам неизвестен, мы вместе с тем вынуждены задеть и сам организм. Но тем не менее лечение необходимо, и уже сейчас, — закончил Пигу, остро смотря на Сирано.
— Да, да, доктор! Я признателен вам и скорее всего обращусь к вам за помощью. — Говоря это, Сирано снова думал не столько о себе, сколько о Лауре. — Надеюсь, вы простите, что я оставлю вас с почтенным Ноде, поскольку сам должен спешить.
Доктор понимающе улыбнулся.
— Вы, несомненно, намерены поступить достойно, — заметил он, обмениваясь с Ноде многозначительным взглядом.
Сирано помчался на конюшню, где попросил оседлать своего коня.
Когда он приближался в Сен-Жерменском предместье к заветному особняку, сердце его отчаянно стучало.
Как он скажет своей возлюбленной Лауре, что они оба несчастнейшие люди на Земле? И в своей беде он должен винить ее, ни о чем не подозревающую?
А если она возмутится и обвинит, в свою очередь, его?
Полно! Кашель и болезненный румянец на ее лице были еще до встречи с ним на вечере у графини де Ла Морлиер, до зажигательного танца там, до памятного первого раута вот в этом особняке!
При виде особняка его неприятно поразили стоящие у решетки, как и в первый его приезд, подводы. Их загружали знакомой Сирано мебелью: атласные кресла с гнутыми ножками и закругленными спинками, зеркала в золоченой оправе.
Что случилось?
Сирано боялся подумать о том, что причина происходящего кроется в той же самой болезни, которой пугал его доктор Пигу.
В довершение всего он заметил на одной из подвод безобразную старуху Марту с провалившимся носом, которой Лаура якобы обязана почему-то своей речью.
Она увидела его и затряслась в отвратительном смехе.
Сирано не стал заговаривать с ней и бросился к особняку.
Странная перемена произошла там за несколько дней его отсутствия. Вьющиеся растения завяли и свисали мертвыми плетьми, как веревки.
Вестибюль был завален принесенной сюда мебелью. Очевидно, хозяйка уезжала.
Спросить было некого. Слуги, таская мебель, недружелюбно поглядывали на Сирано и на вопросы не отвечали.
Он вошел в знакомые комнаты.
Они встретили его пустотой и холодом. Лауры не было!
Тогда он выбежал из особняка, вскочил на коня и пустился догонять подводу с безобразной старухой. Она-то знает!
При виде всадника старуха усмехнулась.
— Где баронесса де Тассили, что с ней? — спросил Сирано, наклоняясь в седле.
Старуха замотала головой и что-то прогнусавила.
Тогда Сирано достал кошелек и бросил в жадно подхватившие его руки.
— Не больна ли баронесса Лаура?
— Лаура-то? А как же… больна… больна! Боль-на! Бери кто хочет, что бык, что кочет. — И она противно хихикнула.
— Марта! Если ты не скажешь, что случилось, я тебя проткну шпагой, как индюшку на вертеле.
— Что вы, что вы, ваша светлость! Погостили, только и всего! Надо и честь знать! Знать надо знать, ваша светлость, — гнусаво болтала старуха.
Сирано старался объяснить произошедшее по-своему.
Очевидно, Лаура, как и он сегодня, обнаружила беспощадность своего страшного недуга и в ужасе бежала из Парижа, быть может, чтобы начать лечение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160