Не знаю, откуда он появился и куда исчез. Лишь немногие посвящены в тайны предстоящей церемонии.
По радио все время передаются какие-то сообщения. Или, точнее говоря, распоряжения и запрещения. Не было ещё ни одного сообщения, которое что-нибудь разрешало бы. Нельзя курить на всех палубах, кроме шлюпочной, специально для этого отведённой; нельзя курить на койке; нельзя бросать окурки за борт — ветром их может принести назад, а пожар на корабле, особенно если у него такой груз, как у «Кооперации», самая опасная вещь; нельзя ходить по служебным помещениям без рубашки; нельзя появляться на баке раздетым; нельзя выносить на палубу постельное бельё — преступивших эту заповедь грозят оставить до Мирного без простынь. Но наиболее суровая борьба ведётся с неудержимым стремлением ходить нагишом. Ведь на корабле есть женщины.
Получил для стенгазеты серию карикатур, изображающих эволюцию в одежде участников экспедиции.
Первая. После отплытия из Калининграда на палубе сидит в плетёном кресле печальная личность. На ней ватник, капюшон натянут на нос, на ногах унты, руки в меховых рукавицах. Даже по спине человека видно, что он страдает морской болезнью.
Вторая. Ла-Манш. Та же фигура с фотоаппаратом на шее, в лёгком, даже щегольском наряде.
Третья. Субтропики. Туг уже мужские телесные красоты более на виду — человек в одних трусиках.
Четвёртая. Тропики. Голый человек вешает на ванты сушиться купальные трусы. Это все та же фигура, что и на предыдущих рисунках, но её сложение изменилось. Ноги вдруг оказались очень кривыми, и тощими, живот — словно тыква. Если не считать этого неожиданного искривления ног, вся серия очень точно подметила одну из черт тропических будней «Кооперации». С некоторыми людьми действительно произошла подобная эволюция.
Научная работа, которая велась в умеренном климате весьма энергично и которая после тропиков снова оживёт, несколько замерла. На палубе можно сыграть в домино и в карты с кандидатами наук. И в то и в другое играют с большим азартом, принимают всерьёз и победу и поражение. Это касается и меня — выигрыш поднимает настроение.
Вечером была гроза, потом шёл дождь. Во время киносеанса вдали беспрерывно сверкали ослепительные молнии. Звёзд не было. Лишь с правого борта, на западе, мерцала большая звезда. Она такая яркая, что больно смотреть. Это Венера.
19 ноября
Атлантический океан
В 12.00 координатами «Кооперации» были 7°11' северной широты и 15°12' западной долготы. Мы все с такой же хорошей скоростью приближаемся к экватору и в то же время сильно отклоняемся на восток.
Где-то за сверкающей водой — Либерия. Но до Кейптауна мы так и не увидим Африканского материка, тех берегов, которые видел во сне хемингуэевский старик, берегов с резвящимися львами и сверкающими песками.
Радисты образуют, вероятно, самый железный коллектив на «Кооперации». Почти все они работали на Севере за Полярным кругом. Все они знают друг друга, у них особая профессиональная дружба. Борис Чернов, проработавший на Севере одиннадцать лет, впервые за долгое время видит здесь тёплое лето. Другие тоже. Мир был обращён к ним той своей стороной, о которой у многих из нас чрезмерно романтическое представление. На самом деле она не так привлекательна. Радисты хорошо знают лётчиков, со всеми ними они держали когда-то радиосвязь.
Пишу эти строки в музыкальном салоне. Делается новая стенгазета. Мои хорошие друзья Чернов и Фурдецкий склонились над большим листом ватмана и пишут заголовки. У другого листа трудятся аэрологи Торжуткин и Белов. Тут же сидит и магнитолог Гончаров, один из наших лучших и активнейших помощников. У него уже отличные отношения с командой, и он добывает нам карикатуры.
Затем в салоне состоялась генеральная репетиция нептуновских торжеств. Нептун сидит в кресле, словно король на троне, а, рядом с ним его свита — морские черти (эти пока без костюмов — к празднику их, очевидно, облачат в синие набедренные повязки). Решено, что чертей будет пятнадцать. Желающих больше. Но в черти больше не берут. Кроме того, какой-то находчивый человек распространил слух, что чертей, как некрещёных, лишат их нормы вина. Это значительно ослабило натиск добровольцев.
Здесь же и доктор Шлейфер, стоматолог, и Борис Галкин, написавший сценарий торжеств — сплошь в стихах, — а также разные наблюдатели вроде меня. Я немного страшусь 21-го числа: в этот день мне предстоит оказаться лицом к лицу с его величеством Нептуном, сопровождаемым морскими чертями и ассистентами.
20 ноября
Атлантический океан
Прохладный день. Сильный встречный ветер. Днём шёл дождь. Не тропический, не проливной, а тёплый, мелкий и мглистый. Горизонт вокруг «Кооперации» сузился. Стояли на палубе в купальных трусах и мылись дождевой водой. К сожалению, дождь кончился так же неожиданно, как и начался, и теперь у меня все волосы в мыле.
В двенадцать дня нашими координатами были 3°47' северной широты и 12°50' западной долготы. Берег Африки отодвигается все дальше, между ним и нами — дуга Гвинейского залива.
Весь день на корабле проводятся закрытые собрания, на которых обсуждается церемониал нептуновских торжеств. Мы по-прежнему занимаемся стенгазетой. Я уважаю первого помощника капитана Рябинина, но именно из-за него у нас возникают в редакционной работе трудности. Стенгазета — орган команды корабля и экспедиции. Благодаря первому помощнику дружеская критика разрешена только по адресу участников экспедиции. О корабле нельзя проронить ни словечка. Между Рябининым и редколлегией произошёл долгий спор. Подпись под одной из наших карикатур гласит: «Женский час на дизель-электроходе „Кооперация“. Речь идёт о послеобеденном времени с двух до трех часов, когда бассейн предоставляется женщинам. Все остальные должны покидать его к этому сроку. И покидают, но в последнюю минуту. Карикатура изображает, как на баке в купальных костюмах появляются женщины, а мужчины сломя голову убираются из бассейна.
Рябинин. Это оскорбление женщин.
Фурдецкий. Не вижу никакого оскорбления.
Рябинин. Сочините другую подпись, которая сделала бы содержание карикатуры абсолютно ясным.
Белов. Подпишем: «Восьмое марта в миниатюре».
Рябинин. Не годится. Политически неверно.
Чернов. (после обстоятельного изучения карикатуры, мне вполголоса). Юхан Юрьевич, на карикатуре десять задниц.
Фурдецкий. (украдкой взглянув на карикатуру}. По-моему, девять.
Один из членов редколлегии (тихо). Накрылся этот номер…
На карикатуре и в самом деле из бассейна выскакивают десять мужчин.
Я (тихо, за спиной Рябинина). Но они же не могут оставаться в бассейне.
Один из членов редколлегии. Товарищ Рябинин, в газете десяток…
Второй из членов редколлегии. Тссс!
Рябинин. Что в стенгазете?
Один из членов редколлегии. Хорошая, говорю, стенгазета: её десятки прочтут.
Постепенно мы достигаем соглашения с Рябининым и меняем только одно слово. Он по сути хороший, сердечный человек, но ему, как и всем нам, очень дорога честь корабля. Потому он и стоит всеми силами на защите морали.
Очень трудно быть ответственным работником, особенно в тропиках.
21 ноября
После пересечения экватора
Сегодня в 16.28 пересекли экватор под 10°04' западной долготы. И сейчас, чернильно-чёрной тропической ночью, уже в нескольких десятках миль к югу от экватора, в моей голове гудят все колокола таллинских церквей и басят мощные трубы органов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
По радио все время передаются какие-то сообщения. Или, точнее говоря, распоряжения и запрещения. Не было ещё ни одного сообщения, которое что-нибудь разрешало бы. Нельзя курить на всех палубах, кроме шлюпочной, специально для этого отведённой; нельзя курить на койке; нельзя бросать окурки за борт — ветром их может принести назад, а пожар на корабле, особенно если у него такой груз, как у «Кооперации», самая опасная вещь; нельзя ходить по служебным помещениям без рубашки; нельзя появляться на баке раздетым; нельзя выносить на палубу постельное бельё — преступивших эту заповедь грозят оставить до Мирного без простынь. Но наиболее суровая борьба ведётся с неудержимым стремлением ходить нагишом. Ведь на корабле есть женщины.
Получил для стенгазеты серию карикатур, изображающих эволюцию в одежде участников экспедиции.
Первая. После отплытия из Калининграда на палубе сидит в плетёном кресле печальная личность. На ней ватник, капюшон натянут на нос, на ногах унты, руки в меховых рукавицах. Даже по спине человека видно, что он страдает морской болезнью.
Вторая. Ла-Манш. Та же фигура с фотоаппаратом на шее, в лёгком, даже щегольском наряде.
Третья. Субтропики. Туг уже мужские телесные красоты более на виду — человек в одних трусиках.
Четвёртая. Тропики. Голый человек вешает на ванты сушиться купальные трусы. Это все та же фигура, что и на предыдущих рисунках, но её сложение изменилось. Ноги вдруг оказались очень кривыми, и тощими, живот — словно тыква. Если не считать этого неожиданного искривления ног, вся серия очень точно подметила одну из черт тропических будней «Кооперации». С некоторыми людьми действительно произошла подобная эволюция.
Научная работа, которая велась в умеренном климате весьма энергично и которая после тропиков снова оживёт, несколько замерла. На палубе можно сыграть в домино и в карты с кандидатами наук. И в то и в другое играют с большим азартом, принимают всерьёз и победу и поражение. Это касается и меня — выигрыш поднимает настроение.
Вечером была гроза, потом шёл дождь. Во время киносеанса вдали беспрерывно сверкали ослепительные молнии. Звёзд не было. Лишь с правого борта, на западе, мерцала большая звезда. Она такая яркая, что больно смотреть. Это Венера.
19 ноября
Атлантический океан
В 12.00 координатами «Кооперации» были 7°11' северной широты и 15°12' западной долготы. Мы все с такой же хорошей скоростью приближаемся к экватору и в то же время сильно отклоняемся на восток.
Где-то за сверкающей водой — Либерия. Но до Кейптауна мы так и не увидим Африканского материка, тех берегов, которые видел во сне хемингуэевский старик, берегов с резвящимися львами и сверкающими песками.
Радисты образуют, вероятно, самый железный коллектив на «Кооперации». Почти все они работали на Севере за Полярным кругом. Все они знают друг друга, у них особая профессиональная дружба. Борис Чернов, проработавший на Севере одиннадцать лет, впервые за долгое время видит здесь тёплое лето. Другие тоже. Мир был обращён к ним той своей стороной, о которой у многих из нас чрезмерно романтическое представление. На самом деле она не так привлекательна. Радисты хорошо знают лётчиков, со всеми ними они держали когда-то радиосвязь.
Пишу эти строки в музыкальном салоне. Делается новая стенгазета. Мои хорошие друзья Чернов и Фурдецкий склонились над большим листом ватмана и пишут заголовки. У другого листа трудятся аэрологи Торжуткин и Белов. Тут же сидит и магнитолог Гончаров, один из наших лучших и активнейших помощников. У него уже отличные отношения с командой, и он добывает нам карикатуры.
Затем в салоне состоялась генеральная репетиция нептуновских торжеств. Нептун сидит в кресле, словно король на троне, а, рядом с ним его свита — морские черти (эти пока без костюмов — к празднику их, очевидно, облачат в синие набедренные повязки). Решено, что чертей будет пятнадцать. Желающих больше. Но в черти больше не берут. Кроме того, какой-то находчивый человек распространил слух, что чертей, как некрещёных, лишат их нормы вина. Это значительно ослабило натиск добровольцев.
Здесь же и доктор Шлейфер, стоматолог, и Борис Галкин, написавший сценарий торжеств — сплошь в стихах, — а также разные наблюдатели вроде меня. Я немного страшусь 21-го числа: в этот день мне предстоит оказаться лицом к лицу с его величеством Нептуном, сопровождаемым морскими чертями и ассистентами.
20 ноября
Атлантический океан
Прохладный день. Сильный встречный ветер. Днём шёл дождь. Не тропический, не проливной, а тёплый, мелкий и мглистый. Горизонт вокруг «Кооперации» сузился. Стояли на палубе в купальных трусах и мылись дождевой водой. К сожалению, дождь кончился так же неожиданно, как и начался, и теперь у меня все волосы в мыле.
В двенадцать дня нашими координатами были 3°47' северной широты и 12°50' западной долготы. Берег Африки отодвигается все дальше, между ним и нами — дуга Гвинейского залива.
Весь день на корабле проводятся закрытые собрания, на которых обсуждается церемониал нептуновских торжеств. Мы по-прежнему занимаемся стенгазетой. Я уважаю первого помощника капитана Рябинина, но именно из-за него у нас возникают в редакционной работе трудности. Стенгазета — орган команды корабля и экспедиции. Благодаря первому помощнику дружеская критика разрешена только по адресу участников экспедиции. О корабле нельзя проронить ни словечка. Между Рябининым и редколлегией произошёл долгий спор. Подпись под одной из наших карикатур гласит: «Женский час на дизель-электроходе „Кооперация“. Речь идёт о послеобеденном времени с двух до трех часов, когда бассейн предоставляется женщинам. Все остальные должны покидать его к этому сроку. И покидают, но в последнюю минуту. Карикатура изображает, как на баке в купальных костюмах появляются женщины, а мужчины сломя голову убираются из бассейна.
Рябинин. Это оскорбление женщин.
Фурдецкий. Не вижу никакого оскорбления.
Рябинин. Сочините другую подпись, которая сделала бы содержание карикатуры абсолютно ясным.
Белов. Подпишем: «Восьмое марта в миниатюре».
Рябинин. Не годится. Политически неверно.
Чернов. (после обстоятельного изучения карикатуры, мне вполголоса). Юхан Юрьевич, на карикатуре десять задниц.
Фурдецкий. (украдкой взглянув на карикатуру}. По-моему, девять.
Один из членов редколлегии (тихо). Накрылся этот номер…
На карикатуре и в самом деле из бассейна выскакивают десять мужчин.
Я (тихо, за спиной Рябинина). Но они же не могут оставаться в бассейне.
Один из членов редколлегии. Товарищ Рябинин, в газете десяток…
Второй из членов редколлегии. Тссс!
Рябинин. Что в стенгазете?
Один из членов редколлегии. Хорошая, говорю, стенгазета: её десятки прочтут.
Постепенно мы достигаем соглашения с Рябининым и меняем только одно слово. Он по сути хороший, сердечный человек, но ему, как и всем нам, очень дорога честь корабля. Потому он и стоит всеми силами на защите морали.
Очень трудно быть ответственным работником, особенно в тропиках.
21 ноября
После пересечения экватора
Сегодня в 16.28 пересекли экватор под 10°04' западной долготы. И сейчас, чернильно-чёрной тропической ночью, уже в нескольких десятках миль к югу от экватора, в моей голове гудят все колокола таллинских церквей и басят мощные трубы органов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74